— Я боюсь, — сказала она честно.

— Чего?

— Что не справлюсь. Что сделаю что-то не так. Что потрачу кучу денег, а получится ерунда.

— Не получится. — Слава поцеловал её в висок. — У тебя вкус есть. Ты умная. Ты справишься. А если что-то не понравится переделаем. Деньги есть.

Сашка заворочался, открыл глаза, посмотрел на родителей. Потом увидел солнечные блики на воде бассейна и потянулся к ним ручками.

— Видишь, — сказал Слава. — Сыну уже нравится.

Катя улыбнулась. И подумала: ладно. Попробую.

Мишель позвонила в тот же вечер.

— Кейт! Слышала, вы ездили смотреть дом! Рассказывай!

Катя рассказала. Про комнаты, про бассейн, про пустые стены. Про то, что не знает, с чего начать.

— Тебе нужен дизайнер, — безапелляционно заявила Мишель. — У меня есть контакт. Монтсеррат Пуиг. Она работала с женой Шустера, с женой одного из директоров «Ла Кайши». Профессионал.

— А это дорого?

— Дорого, — честно ответила Мишель. — Но оно того стоит. Она не просто мебель подбирает, она создаёт… как это… концепцию. Чтобы всё вместе смотрелось.

— Я подумаю.

— Не думай, звони. Я дам тебе её номер. И если хочешь — поеду с тобой на первую встречу.

— Спасибо, Мишель.

— Это же весело — обставлять дом! — В голосе Мишель слышался неподдельный энтузиазм. — Как кукольный домик, только настоящий.

Катя положила трубку. Кукольный домик. Может, Мишель и права.

Она позвонила Ольге.

— Оль, ты занята завтра?

— Не особо. Саня на тренировке. А что?

— Поедем дом смотреть? Хочу тебе всё показать. И посоветоваться.

— Конечно! Заезжай за мной в десять.

На следующий день они поехали в Сан-Кугат втроём — Катя, Ольга и Сашка в автокресле.

Ольга молчала всю дорогу через ворота, по дорожке, до самого дома. Молчала, когда вошли внутрь. Молчала, пока Катя показывала комнаты одну за другой.

И только когда они вышли к бассейну, Ольга наконец заговорила:

— Катька. Это что вообще такое?

— Дом.

— Это не дом. Это… — она обвела рукой вокруг. — Это другая планета. Сколько тут комнат?

— Восемь. Плюс спортзал в цоколе.

— Восемь комнат. — Ольга покачала головой. — У моих родителей в Запорожье — двушка сорок метров. А тут…

— Я знаю. Я сама не могу поверить.

Они сели на ту же скамейку у бассейна. Сашка не спал, сидел у Кати на коленях, таращился на воду, пускал пузыри.

— И что ты собираешься с этим делать? — спросила Ольга.

— Обставлять. Слава сказал — нанять дизайнера, сделать всё как надо.

— Дизайнера. — Ольга хмыкнула. — Я в Союзе даже слова такого не слышала. Ну, в смысле для квартир. Дизайнер это который одежду рисует, нет?

— Здесь по-другому. Здесь есть люди, которые специально этим занимаются. Выбирают мебель, шторы, всё остальное. Чтобы красиво было и практично.

— И сколько это стоит?

— Не знаю пока. Мишель говорит дорого. Но Слава сказал трать сколько нужно.

Ольга посмотрела на неё долгим взглядом.

— Хорошо тебе, Серёгина.

— Сергеева.

— Какая разница. — Ольга улыбнулась. — Хорошо тебе. Муж — звезда мирового футбола, дом — дворец, деньги — не считаны. Живи и радуйся.

— Слушай, Заваровна, — передразнила Катя Ольгу, — как будто тебе сильно хуже. Сколько у твоего Сашки контракт? Меньше чем у Славки, но не на порядок. А если о доме говорить. Вон на соседней улице один продаётся. Покупайте и будем друг к другу на чай ходить.

— А вот возьмём и купим.

— И купите.

— И купим!

Монтсеррат Пуиг приехала через три дня.

Невысокая, подвижная женщина лет сорока пяти с короткой стрижкой и внимательными карими глазами. Одета просто, но дорого — Катя давно научилась различать. Льняной костюм песочного цвета, минимум украшений, качественная кожаная сумка.

Мишель приехала вместе с ней — как обещала, для моральной поддержки.

— Сеньора Сергеева? — Монтсе протянула руку. — Очень приятно. Мишель много о вас рассказывала.

Катя пожала ей руку. Рукопожатие было крепким, деловым.

— Взаимно, — ответила она по-испански. — Давайте говорить на испанском. Мне нужна практика.

Монтсе подняла брови, посмотрела на Мишель.

— Ваш испанский хорош, — сказала она, переходя на английский. — Но если вам удобнее, можем говорить по-английски.

— Нет. На испанском, пожалуйста. Для меня это важно.

Монтсе улыбнулась — впервые за всё время.

— Мне нравится. Женщина, которая знает, чего хочет. Хорошо, говорим на испанском.

Мишель тихонько показала Кате большой палец.

Они пошли по дому. Монтсе смотрела, трогала стены, измеряла окна какой-то хитрой рулеткой, фотографировала углы и проёмы маленьким фотоаппаратом. Что-то записывала в блокнот мелким убористым почерком.

В гостиной она остановилась надолго. Смотрела на камин, на потолок с балками, на окна.

— Хорошие кости, — сказала она наконец. — Дом построен грамотно. Ничего ломать не надо, только наполнять.

— Наполнять?

— Мебель. Свет. Текстиль. Жизнь. — Монтсе повернулась к ней. — Скажите, сеньора, как вы хотите себя чувствовать в этом доме?

Катя растерялась. Её спрашивали не про стиль, не про цвет — про чувства.

— Я хочу… — она подбирала слова, стараясь не сбиться на русский. — Хочу, чтобы это был дом. Не музей. Дом, где живут настоящие люди. Где ребёнок может ползать по полу. Где не страшно что-то разбить.

Монтсе кивнула, записала.

— Что ещё?

— Свет. Здесь столько солнца… Хочу, чтобы оно было везде. Не прятаться за тяжёлыми шторами.

— Отлично. Ещё?

Катя задумалась. Что ещё она хочет?

— Тепло, — сказала она наконец. — Не температура. Ощущение. Хочу возвращаться сюда и чувствовать себя дома. Чтобы было… хорошо.

Монтсе улыбнулась шире.

— Сеньора Сергеева, с вами приятно работать. Вы знаете, чего хотите, хотя думаете, что не знаете.

Она записала что-то ещё, потом подняла глаза.

— Средиземноморский стиль. Светлые тона, натуральные материалы. Дерево, камень, хлопок, лён. Никакого пластика, никакой синтетики. Тёплые акценты — терракота, олива, немного охры. Мебель простая, но качественная. Ничего кричащего, ничего лишнего.

Катя слушала, понимала почти всё — и радовалась, что полгода зубрёжки не прошли даром.

— Вам подходит? — спросила Монтсе.

Катя посмотрела на Мишель. Та кивнула: соглашайся.

— Да. Подходит.

— Мне нужно две недели на концепцию. Сделаю эскизы, подберу материалы, рассчитаю бюджет. Потом встретимся, обсудим. Если понравится — начнём работать.

— А если не понравится?

— Переделаю. Бесплатно. — Монтсе улыбнулась. — Но обычно нравится.

Следующие недели превратились в водоворот.

Монтсе прислала концепцию — толстую папку с эскизами, образцами тканей, фотографиями мебели. Катя сидела над ней вечерами, когда Сашка засыпал, и пыталась понять, что из этого ей нравится, а что — нет.

Ольга приезжала почти каждый день. Они вместе листали каталоги, обсуждали варианты, спорили о цветах и формах.

— Мне кажется, этот диван слишком светлый, — говорила Ольга. — Сашка подрастёт, всё заляпает.

— Монтсе говорит, ткань специальная. Легко чистится.

— Ага, легко. Расскажи это моей маме с её югославским гарнитуром.

Мишель приезжала, когда могла. Привозила журналы по дизайну — испанские, итальянские, французские. Показывала, что сейчас модно, что уже устарело, что будет актуально через десять лет.

— Это не бери, — говорила она, тыча пальцем в фотографию. — Это уже вышло из моды. А вот это — да, это вневременное.

Катя слушала, впитывала, училась. И постепенно начала понимать. Чувствовать. Видеть.

Оказалось, что у неё есть вкус. Она просто никогда об этом не знала — в Советском Союзе вкус был роскошью, которую мало кто мог себе позволить. Выбирать было не из чего. А здесь, когда выбор был бесконечным, выяснилось, что она точно знает, чего хочет.