— С нами... — он взял её руки в свои. — С нами будет всё. Я хочу быть с тобой. Всегда. Ты понимаешь?

— Понимаю, — она улыбнулась. — Я тоже хочу быть с тобой. Очень хочу.

Володя знал, что скоро нужно будет делать предложение. Официально. По-настоящему. Но пока фильм не закончен, он не мог думать ни о чём другом.

— После премьеры, — пообещал он, — мы поговорим. Серьёзно поговорим. Хорошо?

— Хорошо, — Алина обняла его.

***

Дома мать замечала всё. Володя возвращался поздно, уставший, но с сияющими глазами. Анна Фёдоровна сразу замечала эти признаки, зная, что сын увлечён. Она ставила перед ним ужин, приготовленный с любовью и заботой, и садилась напротив, ожидая, когда он начнёт рассказывать. Володя, чувствуя её взгляд, поднимал голову, и его глаза загорались ещё ярче. Он начинал говорить о том, что волновало его больше всего: о работе, идеях, планах. Анна Фёдоровна слушала внимательно, иногда вставляя короткие вопросы или комментарии, но чаще просто кивала, давая сыну возможность выговориться. Для неё было важно, чтобы он знал: она всегда рядом, всегда готова поддержать и понять.

— Сынок, ты весь светишься. Работа или девушка виновник алых щёчек у тебя?

— И то, и другое, мам.

— Вот и славно, — она гладила его по руке. — Мужчине нужны две вещи — дело, которое любит, и женщина, которую любит. У тебя есть и то, и другое. Значит, счастлив.

— Счастлив, мам. Очень.

Соседи тоже замечали. Клавдия как-то перехватила его в коридоре:

— Володенька, а ты что, жениться собираешься?

— Откуда вы знаете?

— Да у тебя на лице написано! — она засмеялась. — Ходишь как в облаках. Улыбаешься постоянно. Это не к работе, это к женщине.

Пётр Иванович философски заметил за вечерним чаем:

— Любовь, Володя, она человека меняет. Делает его лучше. Я это по тебе вижу. Был ты хорошим, а стал ещё лучше.

***

На студии коллеги тоже подтрунивали. Лёха как-то сказал, протягивая наушники:

— Владимир Игоревич, может, музыку для свадьбы заодно подберём? А то вы тут такой влюблённый ходите, что хоть снимай отдельный фильм.

— Лёха, работай, — смутился Володя.

— Работаю, работаю. Просто приятно видеть счастливого человека.

Катя улыбалась, слушая эти разговоры:

— Владимир Игоревич, а правда, что вы скоро жениться будете?

— Катя, откуда вы все это знаете?

— Да у вас глаза горят. Когда про Алину говорите, совсем по-другому выглядите.

Даже Борис Петрович заметил. Зашёл в монтажную, посмотрел на Володю:

— Владимир Игоревич, вы влюблены.

— Да, Борис Петрович.

— И это хорошо. Влюблённый человек лучше работает. Творит от души.

***

К концу второй недели фильм был готов. Полностью. Володя, Катя и Лёха сидели в монтажной, глядя на финальную катушку с плёнкой.

— Тридцать минут, — прошептала Катя. — «Майский вальс». Готов.

— Давайте посмотрим в последний раз, — предложил Володя. — Все вместе. Полностью. Со звуком.

Погасили свет. Проектор затарахтел. На стене появилось изображение.

Титры. «Майский вальс». Режиссёр Владимир Леманский.

Музыка. Вот улица, утро, Петя идёт. Вот Катя спешит. Встреча. Взгляд. Химия. Поиски по городу. Сцена с гармонистом — Володя чувствовал, как к горлу подступает комок. Финальный вальс. Пары кружатся. Счастливые лица.

Титры. Конец.

В монтажной стояла тишина. Потом Лёха тихо сказал:

— Это лучшее, что я делал в жизни.

— Я тоже, — Катя вытирала слёзы.

Володя молчал, погруженный в свои мысли. Его взгляд был прикован к белой стене, на которой только что завершился его первый фильм. Этот проект стал важным этапом в его жизни, воплотив в себе не только творческие амбиции, но и искреннюю любовь к искусству. Команда, которая работала над фильмом, верила в него с самого начала, и эта поддержка придавала ему сил. Он чувствовал, как внутри него поднимается волна гордости за проделанную работу. Володя понимал, что этот фильм — не просто результат их труда, а часть души, истории, которую он готов разделить с миром.

— Спасибо вам, — наконец сказал он. — Без вас бы не получилось.

— Это вы нас собрали, — ответил Лёха. — Вы поверили в нас.

***

Премьеру назначили на первое сентября. Борис Петрович настоял — пусть будет торжественно, пригласим художественный совет, коллег, актёров.

— И для прессы устроим, — добавил директор. — Пусть пишут. Хороший фильм должны видеть люди.

Володя пригласил всех — команду, актёров, мать, Алину. Даже соседи получили приглашения. Клавдия чуть не подпрыгнула от радости:

— Ой, в кино пойдём! На настоящую премьеру!

Первое сентября выдалось тёплым. Володя проснулся рано, но не от волнения, а от какого-то внутреннего спокойствия. Фильм готов. Что будет — то будет.

Он надел лучший костюм — тот самый серый, что мать выгладила до блеска. Начистил ботинки. Посмотрел в зеркало — подтянутый, собранный, серьёзный.

— Сынок, ты красавец, — Анна Фёдоровна поправила ему воротник. — Отец бы гордился.

— Спасибо, мам.

— Я тоже горжусь. Очень горжусь.

На студию приехали вместе — Володя, мать, Алина. Алина была в своём лучшем платье — светло-голубом, с белым воротничком. Волосы собраны, лёгкий макияж. Выглядела прекрасно.

— Волнуешься? — спросила она.

— Нет. Странно, но нет. Фильм готов. Он такой, какой есть. Понравится — хорошо. Нет — значит, в следующий раз лучше сделаю.

Малый зал студии был заполнен. Человек восемьдесят собралось — коллеги, актёры, художественный совет, журналисты. В первом ряду сидел Борис Петрович, рядом Семён Семёныч. Чуть поодаль — вся команда: Катя, Лёха, Ковалёв, Иван Кузьмич, Вера Дмитриевна, Коля. Зина и Николай Фёдорович сидели вместе, нарядные, взволнованные.

Володя заметил в углу незнакомого мужчину — лет пятидесяти, в хорошем костюме, с орденами на груди. Сидел спокойно, наблюдал. Борис Петрович наклонился к Володе: