Он посмотрел на свои записи. Это уже не просто сценарий. Это люди. Которых он скоро увидит живыми — найдёт актёров, оденет в костюмы, поставит перед камерой.

Петя, который насвистывает и носит фотографию матери.

Катя с голубым платком, которая поёт при работе.

Гармонист на костыле, который лечит музыкой.

Кондукторша, которая помогает влюблённым, потому что сама потеряла мужа.

Все настоящие. Живые.

Владимир взял ещё один лист, начал прописывать ключевые сцены с учётом характеров:

**СЦЕНА 1. ВСТРЕЧА**

*Катя бежит, опаздывает на работу. Поёт тихонько. Не смотрит под ноги. Спотыкается, письма летят в лужу. Ахает, приседает собирать.*

*Петя идёт мимо, насвистывает. Видит девушку, автоматически помогает. Подбирает письма, протягивает.*

*Их руки касаются. Он смотрит на неё — и замирает. Перестаёт насвистывать. Время останавливается.*

*Катя смотрит на него, краснеет. Забирает письма, бормочет "спасибо", убегает. Платок развевается.*

*Петя стоит, смотрит вслед. Медленно начинает улыбаться. Снова начинает насвистывать — ту же мелодию, но радостнее.*

Владимир представил это на экране. Простая сцена, но живая. Зритель поверит — вот два человека, которые влюбились с первого взгляда.

Написал ещё одну:

**СЦЕНА 2. ПОИСКИ**

*Петя бегает по Москве. Спрашивает у прохожих про почтальонку в голубом платке. Старушка показывает не туда. Мальчишка смеётся, убегает. Кондукторша жалеет, объясняет, где почта.*

*Монтаж: Петя в трамвае — смотрит в окно, высматривает голубой платок. Петя на площади — видит девушку в голубом, бежит — оказывается другая. Петя у почты — закрыто, выходной.*

*Он садится на скамейку, устало. Достаёт фотографию матери, смотрит. Вздыхает. Может, не судьба?*

*Рядом гармонист начинает играть. Грустный вальс. Петя слушает, потом начинает подпевать — тихо, для себя. Про любовь, про поиски.*

*Гармонист улыбается, кивает. Играет дальше.*

Владимир кивнул. Это хорошо. Показывает, что Петя не сдаётся. И музыка соединяет людей.

Последняя сцена — финал:

**СЦЕНА 3. ВСТРЕЧА В ПАРКЕ**

*Концерт в парке. Оркестр играет. Люди гуляют, слушают.*

*Катя стоит с подружкой, смеётся. Подружка что-то рассказывает.*

*Петя идёт мимо, грустный. Не ждёт уже встретить.*

*И вдруг видит — голубой платок. Останавливается. Сердце колотится.*

*Катя оборачивается — и видит его. Глаза расширяются.*

*Они стоят, смотрят друг на друга. Между ними — метров двадцать, толпа.*

*Одновременно делают шаг навстречу. Ещё шаг. Кто-то проходит между ними, загораживает. Они обходят, снова видят друг друга.*

*Наконец встречаются. Стоят молча. Не знают, что сказать.*

*Оркестр начинает играть вальс.*

*Петя протягивает руку — неловко, по-солдатски.*

*Катя кладёт руку в его — доверчиво, просто.*

*Они начинают танцевать. Сначала неловко, потом увереннее. Улыбаются друг другу.*

*Камера отъезжает — вокруг них танцуют другие пары. Весь парк танцует. Счастье, весна, жизнь после войны.*

Владимир отложил карандаш, посмотрел на написанное.

Это было хорошо. Не гениально, не революционно. Но честно. Тепло. Человечно.

Именно то, что нужно людям после войны.

Он собрал листы, аккуратно сложил в папку. Характеры прописаны. Ключевые сцены продуманы. Теперь оставалось дождаться Громова со сценарием и начать кастинг.

За окном прозвучал звонок — обеденный перерыв. Люди потянулись в столовую.

Владимир встал, потянулся. Работа продвигалась.

Его фильм постепенно обретал плоть.

Владимир вышел из кабинета, запер дверь. В коридоре было людно — все потянулись на обед. Запах щей доносился с первого этажа, где находилась столовая.

Он спустился по лестнице, пошёл по коридору. Столовая занимала большое помещение с высокими окнами. Длинные столы, лавки, на стенах — плакаты с киногероями. У раздачи — очередь человек двадцать.

Владимир встал в конец. Впереди два актёра обсуждали что-то, жестикулируя. Позади — девушка с папкой, видимо из сценарного отдела.

— Володя! — окликнули сбоку.

Катя стояла у окна с подносом в руках, махала ему.

— Иди сюда, с нами сядешь!

Владимир кивнул, взял поднос, подошёл к раздаче. Повариха — полная тётка в белом фартуке и колпаке — зачерпнула щи из большой кастрюли.

— Новенький? — спросила она.

— Да.

— Вот, ешь, кино снимать — силы нужны. — Она плеснула полный половник, добавила ещё ложку сметаны. — И хлеба возьми, не стесняйся.

Владимир взял два куска чёрного хлеба, кружку компота. Повариха кивнула одобрительно.

Катя сидела за столом у окна вместе с Лёхой и ещё двумя молодыми ребятами. Увидела Владимира, подвинулась:

— Садись!

Владимир поставил поднос, сел. Лёха жевал хлеб с маслом, кивнул приветливо:

— О, режиссёр! Как дела? Уже снимать начал?

— Ещё нет. Пока планирую.

— Правильно, — Лёха отпил компота. — Без плана никуда. Вот я вчера звук писал для Семёна Семёныча — три часа мучился, потому что он точно не знал, какая атмосфера нужна.

Один из парней за столом — худой, с веснушками, лет двадцати пяти — протянул руку через стол:

— Игорь, оператор. Слышал, ты тоже оператором был?

— На фронте, да.

— Тогда понимаешь. Свет — это всё. Без света кино мёртвое.

— Понимаю, — Владимир начал есть щи. Горячие, наваристые, с капустой и картошкой.

Второй парень, постарше, с усиками, добавил:

— Я Виктор, художник-декоратор. Если что нужно по декорациям — обращайся. Иван Кузьмич хороший мужик, но вечно занят. Я могу помочь с мелочами.

— Спасибо.

Катя налила себе чаю из большого самовара в углу столовой: