Гайнутдинов жестом отозвал меня чуть в сторону, подальше от подростка, но так, чтобы тот видел нас. Я подошел, засунув руки в карманы куртки, ожидая объяснений.

— Семья трудовая, — начал участковый тихо, но я уловил в его голосе не только усталость, но и что-то еще. Сочувствие, пожалуй. — Отец… сидит. Мать на двух работах, дома бывает редко. Утром уходит, поздно вечером возвращается. Дома бабка, но та еле ходит, из комнаты своей носа не кажет.

Он помолчал, глядя на промокшие кроссовки подростка, затем продолжил:

— Пацан один. Школу прогуливает, связался с плохой компанией.

Гайнутдинов перевел взгляд на меня, оценивающе, словно проверяя, понимаю ли я, к чему он клонит.

— Протокол напишу, поедет в КДН, — продолжил он, понизив голос еще больше. — Штраф, разборки, опека. Мать это раздавит, она и так на пределе. А пацан… он тоже на грани. Я его еле дотащил сюда, хотел сбежать.

Я посмотрел на подростка, который стоял, сгорбившись, явно слыша каждое наше слово, хотя мы и говорили вполголоса. Лица под капюшоном не видно, но по напряженной позе понятно, что он прислушивается.

— Что предлагаете? — спросил я.

Гайнутдинов посмотрел мне прямо в глаза, не отводя взгляда, и твердо сказал:

— Предлагаю решить по-человечески. Чтобы понял, что накосячил, а не чтобы система его сломала. Если протокол, пойдет по наклонной. Видел я таких. Потом не остановишь.

Я задумался, прикидывая варианты. Окно, в общем-то, уже вставлено, деньги я заплатил, претензий никаких нет. Протокол мне ничего не даст, кроме бумажной волокиты и очередного вызова в отделение для дачи показаний. Да и участковый, по большому счету, прав: система действительно ломает таких пацанов.

— Хорошо, — кивнул я. — Без протокола.

Гайнутдинов коротко кивнул и вернулся к подростку. Жестом подтолкнул его ко мне и сказал:

— Давай, Рашид. Говори.

Тот поднял голову, но взгляд все равно был направлен мимо меня, куда-то в сторону. Из-под капюшона я разглядел худое лицо с прыщами на лбу и впалыми щеками. Над верхней губой темнел юношеский пушок, пока не знавший бритвы. Губы дрожали, он явно с трудом подбирал слова.

— Простите, — хрипло выдавил пацан. Голос ломался, скакал с низких нот на высокие и обратно, как, впрочем, обычно бывает у подростков в этом возрасте. — Я… не хотел. Просто… делать было нечего… Бросил. Попал. Дурак я.

И в этот момент эмпатический модуль обновил данные: теперь доминирующей реакцией стал стыд (90%). Ну что ж, раз стыдно, уже хорошо. Значит, не безнадежный.

Я посмотрел на Рашида. Говорить с ним как с маленьким было бы оскорбительно, а читать нотации бесполезно. Поэтому просто сказал:

— Проехали. Стекло уже заменили, дело закрыто…

Подросток дернулся было, словно собрался развернуться и уйти, но я продолжил, поймав его взгляд:

— Главное, больше так не делай. В следующий раз могут не отпустить так легко. И не повезет так, как сейчас. — Я помолчал, давая словам дойти, затем добавил тише: — И не я один могу оказаться по ту сторону стекла. Мог быть ребенок в люльке или старушка… Понимаешь?

Рашид кивнул: быстро, несколько раз подряд, — а Гайнутдинов полез во внутренний карман форменной куртки и достал сложенные вдвое купюры. Две тысячи, судя по номиналу.

— За стекло, — сказал он, протягивая мне деньги.

Я удивленно посмотрел на него, не ожидая, честно говоря, такого поворота.

— Не нужно, — возразил я. — Стекло уже заменили.

— Нужно, — сказал он стальным тоном, не терпящим возражений. — Чтобы вопрос был закрыт как полагается.

Я посмотрел ему в глаза и понял, что отказываться бессмысленно. Это было, очевидно, принципиально для участкового. Он платил из своего кармана, чтобы, возможно, научить парня ответственности.

Взяв деньги, я кивнул:

— Хорошо. — Затем повернулся к Рашиду и спокойно добавил: — Считай, что расплатился.

Подросток быстро кивнул и развернулся, почти бегом направляясь к соседнему дому.

Гайнутдинов проводил его взглядом, затем задержался еще на мгновение, глядя мне в глаза.

— Он не плохой, просто… один. Отца нет, мать не видит, бабушка… В общем, извини. Некому за него взяться. Улица «воспитывает».

Он кивнул на прощание и направился к своей машине. Сел за руль, завел мотор, который заурчал, прокашлявшись пару раз, и медленно выехал со двора, огибая лужи. Задние фонари мигнули красным и растворились за углом дома.

Я уже направился к подъезду, когда услышал знакомый голос:

— Серега! Эй, Епиходов!

Обернувшись, увидел Танюху. Соседка торопливо шагала ко мне, в руках у нее было что-то объемное, темно-синее. Промокшая куртка облегала ее фигуру, а из-под капюшона выбивались мокрые пряди русых волос.

— Стой, не уходи, — сказала она, подойдя ближе и протягивая мне сверток. — Вот. Держи. Это тебе.

Я принял сверток, развернул и увидел куртку. Темно-синяя, плотная, явно не из дешевых. Stone Island — добротный итальянский бренд, когда-то модный и популярный.

— Откуда? — спросил я, рассматривая куртку с компасом на нашивке на левом рукаве чуть ниже плеча.

— С работы типа, — махнула рукой Танюха, стряхивая капли с волос. — Одна хозяйка мне отдала, сказала, муж носить перестал, а выбросить жалко. Вещь-то хорошая, просто у них каждый год новое, а старое… расхламление гардероба типа. Вот, раздает, когда добрая. Я обычно такое продаю или меняюсь с девками, но тут подумала… — Она замолчала, поджав губы, затем продолжила быстро, почти сердито: — Серега, больно же смотреть, как ты в этих своих обносках мерзнешь. Уже типа ноябрь, считай, холодрыга собачья, а ты все в тряпье своем. Померишь хоть?

Я посмотрел на куртку, затем на Танюху. Она стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на меня выжидательно, но в глазах было что-то, чего я раньше не замечал. Забота, что ли.

— Спасибо, Таня, — сказал я и благодарно улыбнулся. — Не ожидал.

— Да ладно тебе, — буркнула она. — Померишь или как?

Я скинул промокшую спортивку и натянул куртку. Размер подошел почти идеально, может, чуть свободнее в плечах, но это только к лучшему. Тепло сразу обволокло, словно я надел броню от промозглого ветра.

— Нормально сидит, — удовлетворенно кивнул я. — Спасибо, Тань. Правда выручила.

Она усмехнулась, довольная:

— Ну вот. А то ходишь, как типа бомж какой-то. Теплее станет хоть. Ладно, побегу я Степке ужин готовить.

Она развернулась и, улыбаясь, быстро зашагала к подъезду, а я поднял воротник куртки, защищаясь от ветра, и пошел вслед за ней тоже с глупой улыбкой на лице.

С самого утра пятницы, закончив утренние ритуалы и пробежку, я занимался делами. Обменялся письмами с Караяннисом, поговорил с его помощником по поводу ситуации со стримом Лейлы, которая, как выяснилось, находилась даже не в Казани, а в какой-то навороченной клинике в Москве. В какой конкретно — он не знал, это держалось в тайне.

Потом я и сам начал копать, изучая местные новостные порталы и читая все, что касалось нашумевшего стрима. Интернет, как водится, уже вовсю бурлил, и на казанских форумах с телеграм-каналами развернулась настоящая баталия.

@dimok_1987: Епиходов из 9-й больницы — это который картежник и бухарик? И его еще хвалят? 🤡

@belka_v_kolese: Там все бухают, я там работала, знаю.

@hrundel: Да какая разница, уволили и правильно сделали. Развели культ из алкаша 🤦

@masya2003: Сам ты алкаш. Он мою бабушку смотрел, нормальный врач 👍

@tonythetiger: Операция на Хусаиновой — реально высший пилотаж. Кто в теме, тот понимает 💪

@vishnya_v_sahare: А правда что он бесплатно бабушек в подъезде лечит??? 😳

@kot_begemot_56: БЕСПЛАТНО??? В наше время??? Святой что ли? 😂😂😂

@krosostka_25: Сергей Николаевич — золотые руки!🥰