Рианна сжимает мои пальцы, чувствуя моё напряжение.

Её голос мягкий:

— Здесь безопасно. Говори всё, что хочешь сказать.

Я благодарно киваю.

— Я хотел постепенно привести её к правде. Убедить жить со мной в моём мире, стать моей королевой…но чем дольше был с ней, тем яснее понимал: я не могу просить её бросить свой народ. Это было бы жестоко. Поэтому я выбрал жить с ней. Я часто уходил в лес охотиться. Для деревни приносил зверей… Но для себя… мне нужна была человеческая плоть. Я охотился только на тех, кто угрожал её людям. Никогда — внутри деревни. Её люди стали моими.

— Однажды ночью, — начинаю я, чувствуя, как горло сжимается, — я наткнулся на девушку, на подругу Джаары… на неё напали бродяги по дороге домой. Я почувствовал такую ярость, такую необходимость защитить её, что… никто бы меня не остановил. Я разорвал глотки тем, кто посмел к ней прикоснуться. Но, сделав это… я потерял маску. И она увидела, кто я есть. Она уже была напугана нападением. Напугана кровью. Напугана смертью. И увидев меня — испугалась ещё сильнее. Прежде чем я успел объяснить хоть что-то, она убежала. Убежала в деревню, чтобы рассказать всем правду обо мне. Но не это меня тревожило. Я боялся за Джаару. И я оказался прав.

Я делаю паузу.

Рианна слушает, но её пальцы дрожат в моих руках.

— Что? Как они могли? — спрашивает она шёпотом.

— Они боялись меня. Это понятно. Но то, что они сделали ей… этого я простить не мог. Они решили, что ни мне, ни ей доверять нельзя. Что я опасен. И что она — опасна вместе со мной. Они обвиняли её… в том, что она “завлекла монстра”, что хотела использовать мои силы. Назвали ведьмой. Меня — её демоном. Они вынесли ей приговор.

— Они сделали с ней то, что хотели сделать со мной. Они подожгли наш дом. Выгнали её. Хотели казнить. Я успел спасти её. Мы бежали. Но она больше никогда не была прежней. Пострадав физически, она пострадала ещё больше душой. И я был причиной. Она просила правду.

— “Покажи, кто ты,” — сказала она. — И я… подчинился. У неё была власть надо мной. Я обязан был.

— И что она сделала? — спрашивает Рианна.

— Она закричала. От ужаса. Назвала меня чудовищем. И она не солгала. Я увидел страх в её глазах…страх перед тем, кого она любила. Страх из-за меня. Из-за того, что я сделал с её жизнью. Она больше не подпускала меня близко. Не давала прикасаться. Я надеялся, что со временем всё пройдёт…что она привыкнет…что простит.

— Она тебя не любила? — тихо спрашивает Рианна.

— Любила. И я её любил. Но любовь — не всегда сильнее страха. Она хотела жить среди людей. Хотела быть собой, а не женой монстра. Поэтому я предложил жить в лесах — вдали от селений. Она настояла, чтобы я всегда оставался в истинном облике. Говорила, что не хочет снова попадать под мои иллюзии. Я не винил её. Я заслужил её страх.

Но… Боги, как же больно было видеть, как она вздрагивает, когда я протягивал ей еду. Как отводит взгляд. Как плачет ночами. Я построил дом глубоко в лесу. Охотился, приносил всё, что мог. Но она худела день ото дня. Тосковала по своему народу. По дому, откуда её выгнали.

Однажды она сказала:

— “Мне станет легче… если ты пообещаешь, что никогда больше не будешь охотиться.”

Она хотела вернуться в деревню. Хотела доказать людям, что она чиста. Что я… иной. Что мы можем жить как раньше. Моё сердце разрывалось. Это было невозможно. Но я был связан обрядом. Она — моя жена. Я — её воля. И я обещал. Я перестал охотиться. И стал умирать. Я слабел каждый день. Я скрывал это сколько мог. Но вскоре она увидела, что я не сплю, не дышу ровно, едва держусь на ногах. Она спросила, что мне нужно.

И я ответил правду:

— Живая человеческая кровь. Она умоляла меня попытаться жить “как человек”. Говорила, что, если я докажу деревне, что я изменился, нас примут. Но я знал — это невозможно.

— И всё же, — говорю я, — я не хотел разрушать её надежду. Она была её последней опорой. И тогда она…

Рианна задерживает дыхание.

— Что она сделала?

Я опускаю голову.

— Она… предложила себя. Чтобы я пил её кровь. Чтобы я жил. Она не понимала, что просит. Она не знала, что мой голод… это не просто голод. Я умолял её отказаться. Говорил, что разрушу её. Что не смогу остановиться. Она сказала: “Возьми всё, что нужно. Это мой приказ.” И тогда…

Ком в горле не даёт мне говорить. Глаза щиплет.

— Она… убила себя? — Рианна произносит это в ужасе.

Я качаю головой.

— Нет, Амата. Её убил я.

Она смотрит на меня, потрясённая, испуганная, но не отступает.

— Я не мог сопротивляться. Я был связан. Хорошо или плохо — я исполнял её приказ. У меня не было воли. Была только смерть. Голод. Безумие. Я держал её в руках. Чувствовал её кожу.

Её тепло.

Её запах.

Её кровь.

И я… не остановился.

Не смог. Я разорвал женщину, которую любил.

— Я убил свою жену. — шепчу я, задыхаясь. — Я убил её, Рианна. Я — причина её смерти. Я — чудовище, от которого не смог защитить даже того, кого любил больше всего.

Я закрываю глаза, позволяя слезам течь.

— Теперь ты знаешь, кто я. И почему я боюсь быть рядом с тобой. Потому что я могу любить тебя… и всё равно уничтожить.

Я больше не могу молчать. Мне нужно быть честным с Рианной.

— Я не хотел… но всё-таки сделал. — мой голос хрипнет. — Магическая связь разорвалась, и я был освобождён… но было уже слишком поздно. Она умерла. И в конце… моё сердце было разбито. С тех пор этот момент преследует меня без конца.

Хотелось бы, чтобы я не говорил это вслух — но слова уже сорвались. Их не вернуть. Я смотрю на неё, ожидая…

Протеста.

Отрицания.

Крика.

Чего угодно.

Но Рианна медленно тянется ко мне — осторожно, словно боится спугнуть. Я остаюсь неподвижен, силой заставляя себя позволить её прикосновение. Я впустил её слишком близко…но я уже не способен оттолкнуть её. Я хочу её слишком сильно.

Её крошечная ладонь скользит в мою — и я сжимаю её крепко.

— Ты не хотел этого, — шепчет Рианна, голос дрожит.

— Я знаю. Но это ничего не меняет. Я всё равно сделал это. Разрушил всё, что мы построили. Нарушил обещание, данное ей. Я действительно… монстр. Таковы мы, Амата.

— Нет, это неправда. Ты был голоден. Измождён. Ты не мог знать… И это не может быть концом. Что было дальше?

Её уверенность заставляет на миг дрогнуть моё сердце.

Но я знаю, что это ложная надежда.

— Потом? — я вздыхаю. — Я не смог принять то, что содеял. Я винил деревню в её смерти — за то, что отвергли её, изгнали… хотя она была безвинной. И я решил вернуться. Не чтобы жить среди них. А чтобы они… умоляли меня о милосердии.

О прощении.

О жизни.

Я хотел, чтобы они почувствовали то, что чувствовала она. И то, что чувствовал я. Я охотился. И наслаждался этим. Убивал безжалостно. Только тех, кого сам позволял, я оставлял в живых. Я делал это, чтобы хоть что-то почувствовать.

Боль.

Гнев.

Кровожадность.

Я был монстром в самом прямом смысле слова. Больше я не скрывал, кто я есть. Я стал той самой тварью, что живёт в лесах.

Рианна молчит. Я боюсь поднять взгляд. Боюсь увидеть то, что она теперь думает обо мне.

— Я сделал ужасные вещи. Но в конце… осталась пустота. Потому что даже если её деревня отвергла её — главным виновником был я. Если бы я не вошёл в её жизнь… она вышла бы замуж за мужчину своего народа, родила бы детей, жила бы до старости. Так я совершил свою вторую ошибку. А когда я насытился чужими страхами и страданиями, я перестал узнавать себя. Мне было некуда возвращаться. Даже к собственному народу. Я слишком стыдился всего, что сделал. И тогда я решил построить могилу…для всех, кого убил. Хоронить их. И жить между мирами —пока сам не умру в той яме.

Глаза Рианны широко распахнуты, полны ужаса и сострадания — и вдруг она бросается ко мне, обнимает, утыкаясь лицом в мою грудь.