Я качаю головой, отчаянно пытаясь заставить ее понять мою точку зрения.

— Нет, ты не понимаешь. Я думаю не так, как ты...

— Скорее, ты вообще не думаешь, — усмехается она в ответ.

— Ты не можешь постоянно прерывать меня, когда у меня есть всего две минуты, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, и вена на моей шее пульсирует в безуспешной попытке вернуть самообладание.

Она отвечает так же яростно:

— И ты не можешь поступить так, как поступил со мной, и ожидать, что я буду с этим мириться!

Я сдаюсь:

— Хорошо, ты права.

Она пристально смотрит на меня, и от ее тела исходит гнев.

— Точно. — она говорит: — Итак, теперь у тебя осталось тридцать секунд.

— Тридцать секунд?! — мой разум наполняется паникой и яростью, пока я мысленно отсчитываю ее ультиматум.

— Двадцать девять!

Я проклинаю себя за то, что позволил своему темпераменту взять надо мной верх, и начинаю с самого начала, на этот раз более тщательно подбирая слова.

— Пожалуйста, просто... выслушай меня.

Она стоит в молчаливом ожидании, ожидая объяснений, которые могут исправить все, что было сделано, — недостижимый подвиг.

Я собираюсь с мыслями, готовясь торговаться:

— Я перевел все деньги обратно...

— Дело не в деньгах! — Она кричит, и ее ярость пронзает мое тело, как ток в десять тысяч вольт.

Мой желудок сжимается, когда она убегает от меня в сторону кухни. Я следую за ней через дверной проем и наблюдаю, как она наливает себе стакан воды, которую не пьет.

Мои слова кажутся неуместными, и я с болью осознаю растущую дистанцию между нами. Я должна что–то сделать.

— Правда в том, что у меня это ужасно получается.

Она просто продолжает смотреть в воду.

В отчаянии я продолжаю, мой голос напряжен и хрипл:

— Я ненавижу то, что разрушил все, что у нас могло быть, и что я причинил боль тебе и твоей сестре в процессе...

— И лишил меня средств к существованию, — бормочет она, по–прежнему не поднимая на меня глаз.

— И это.

— Разрушил годы работы, создав подставную компанию только для того, чтобы конкурировать со мной. Кто, черт возьми, это делает?

— Я знаю, я все это сделал. — растерявшись, я делаю паузу, чтобы перевести дыхание, — И я не знаю, что я могу сказать, чтобы все стало лучше.

— Как насчет "Прости меня!"

— Хорошо, прости! — я в отчаянии ударяю кулаком по столу, но замолкаю, как только звук разносится в воздухе. — Прости, — повторяю я, на этот раз мягче, и, наконец, нарушаю тишину, в которую мы погружаемся, глубоким вздохом.

Я провожу рукой по волосам, изо всех сил стараясь встретиться с ней взглядом.

— Это я должен была прислать те розы, — в конце концов признаю я, и мои плечи опускаются, признавая поражение.

— Да, Джону не следовало извиняться за тебя.

Я в замешательстве хмурю брови, пытаясь вспомнить лицо, которое соответствовало бы имени.

— Кто такой Джон?

— Твой ассистент. — она говорит сухо, самым снисходительным тоном, на который только способна.

— Хм, — говорю я, прищелкивая языком, — я всегда думал, что его зовут Джоэл...

Уголки ее губ слегка приподнимаются, когда я издаю тихий смешок. Я глубоко выдыхаю, собираясь с духом, чтобы продолжить.

— Итак, я не знаю, как зовут моего ассистента. Я не знаю, как извиниться... или как чувствовать и выражать эмоции так, как это делаете вы, — у меня сжимается грудь, и во рту пересыхает, когда я слышу, что говорю. Слова ускользают от меня. — Что я точно знаю, так это то, что ты была нужна мне, даже если я тебя не заслуживал, и я делал все, что мог, чтобы удержать тебя, потому что хотел, чтобы ты тоже нуждалась во мне.

Адора холодно смотрит на меня.

– Ты здорово облажался, Авиэль, – говорит она твердым голосом, – Ты пытался манипулировать мной, чтобы я была с тобой. Ты солгал мне.

Между нами нарастает ощутимое напряжение, как будто ее слова были градом стрел, которые пронзили меня насквозь.

— Я знаю, — говорю я. — Я не хотел терять тебя. И прежде чем ты скажешь, что я мог бы просто спросить, я тоже не знаю, как это сделать. Я не знаю, как стать кем–то другим, кроме того, кто я есть. — я с болью говорю, страшась ответа, который последует, но в то же время желая его услышать.

— То, что ты есть, — медленно и обдуманно произносит она, — Не то, кто ты есть. — Она тяжело вздыхает и продолжает: — Я знаю, кто ты, Авиэль, и в некотором смысле я не ожидаю, что ты будешь другим. Но ты все равно можешь быть демоном, который извиняется, демоном, который спрашивает, и демоном, который чувствует.

Я чувствую, как во мне вспыхивает необоснованная надежда, почти парализующая меня своей силой.

— Это не имеет смысла, но давай продолжим, — подбадриваю ее.

Она рассмеялась и приложила руку к своему сердцу.

— Сердце не чувствует, Авиэль. У моей сестры теперь другое сердце, а она осталась прежней. Возможно, душа человека и душа демона тоже устроены по–своему схоже. Я только ожидаю, что ты будешь лучшей подлинной версией самого себя.

— Даже если эта версия испытывает страх? — бормочу я, отводя от нее взгляд.

— Мне показалось, ты сказал...

Мой взгляд возвращается к ней:

— Я знаю, что сказал, но часть меня боялась потерять тебя, вот почему я решил сохранить тебя. Часть меня боялась, что я никогда больше не увижу тебя, не прикоснусь к тебе, не услышу твой голос. Вот почему я здесь. А другая часть меня боится, что я превращусь во что–то, чего не смогу узнать, и именно поэтому я не могу быть другой.

Словно легкий ветерок, она приблизилась ко мне и крепко обняла, наполняя мое существо теплом, отличным от моего собственного. Может быть, в конце концов, отличаться от других не так уж и плохо, думаю я про себя, когда учусь принимать это.

— Я прощаю тебя... — тихо произносит Адора, — Но я не уверена, хочу ли я, чтобы ты возвращался.

От этих слов я напрягаюсь в ее объятиях, но она обнимает меня крепче, и я замираю в ее тепле, мой разум пытается понять, что она говорит.

В конце концов, она отстраняется и смотрит на меня, как мне кажется, целую вечность, прежде чем что–то сказать.

— Ты должен понять, я не собираюсь быть с кем–то, кто пытается мной манипулировать. — говорит она строгим голосом и серьезным взглядом.

— Ты имеешь полное право отвергнуть меня, — бормочу я в ответ с горькой усмешкой, — учитывая то, что я сделал.

— И что, это все? — Холодно спрашивает она.

Когда я собираюсь дать краткий ответ, до меня постепенно доходит, что Адора дает мне последнюю возможность удержать ее, выбрать ее по собственной воле, а не заманивать в ловушку — предложение, сопряженное с опасностью и неудобствами, которое полностью противоречит моим здравым смыслам, но единственный способ Я мог бы заполучить ее.

И в нескольких словах она говорит мне, что если я ничего не предприму, то уже дам ей повод отвергнуть меня. Я хочу бороться со своей природой ради нее.

Вновь обретенная смелость разливается по моим венам.

— Нет, — заявляю я. — Дело не в этом.

Я опускаюсь на одно колено, затем на другое, под бременем собственной вины и непреодолимого желания обладать ею. Отбросив свою гордость, я собственнически обнимаю ее за талию, зарываясь лицом в ее тепло, чувствуя, как она вздрагивает от волнения, прежде чем поднять глаза и встретиться с ней взглядом.

Я твердо заявляю еще кое–что.

— Ты нужна мне в ответ, Адора. Ты самая красивая, невероятная, жизнестойкая женщина, которую я когда–либо встречал. Мне нужно, чтобы ты дала мне шанс проявить себя перед тобой — я сделаю все, что потребуется. Я позабочусь о том, чтобы ты не пожалела об этом.

— И ты сделаешь все, что угодно? — Спрашивает Адора. — Даже если я буду ожидать, что ты будешь обнимать меня, когда я захочу, или писать мне смс три раза в день, ходить на законное свидание минимум раз в неделю?

Я отвечаю без колебаний, мое горло сжимается от искреннего напряжения.