Она бросает взгляд на мою куртку и свой свитер. — Ты готов идти домой? — спрашивает она, и я на мгновение позволяю себе поверить, что это приглашение.

***

Я смотрю на наши соединенные руки, раскачивающиеся между нами, и чувствую себя подростком, который впервые встречается с девушкой.

Я уже давно не невинный подросток, один взгляд в зеркало говорит об этом ясно и недвусмысленно, но, черт возьми, эта женщина все равно заставляет меня чувствовать себя таковым.

Мне удалось взять ее за руку, притворившись, что все из-за того, что ей плохо, но, думаю, мы оба знаем, что это была ложь.

С ней все в порядке. Я был прав, свежий воздух пошел ей на пользу.

У нас впереди двадцатиминутная прогулка. Я бы хотел, чтобы это длилось в пять раз дольше, потому что я знаю, что как только я провожу ее до двери, мне ничего не останется, кроме как сесть в машину и вернуться в свой большой пустой дом.

Это не то, чего я хочу.

Она — то, чего я хочу.

— Как ты увлекся борьбой? — спрашивает она, и ее глаза сияют в лунном свете.

— В детстве я занималась тхэквондо, затем джиу-джитсу и карате, у меня больше черных поясов, чем я знал, что с ними делать, но я никогда не был полностью удовлетворен. Я пробовал заниматься боксом, кикбоксингом, а потом нашел свой путь в спортзал ММА. — Я пожимаю плечами. — Думаю, я никогда оттуда не уходил.

— Джастин был таким же; он живет и дышит спортом, но для него это было по–другому — у него почти не было выбора, когда он рос, но ты… ты, должно быть, был рожден для этого, чтобы найти свой путь к такому уровню без поддержки семьи.

— Я мог бы сказать то же самое о тебе. — Я сжимаю ее руку. — Ты лучший физиотерапевт, который у меня когда-либо был.

Она хихикает. — Вряд ли ты скажешь, что я худший.

Я усмехаюсь. — Нет, я серьезно, мое тело – это источник моего существования, и я никому не позволяю прикасаться к нему.

Она опускает голову, прежде чем снова встретиться со мной взглядом. — Что ж, спасибо, что доверяешь мне.

Я действительно доверяю ей, я осознаю это в тот момент. Я позволил ей приблизиться, войти в мой круг общения, и я даже не заметил этого вторжения.

Учитывая небольшое количество людей, которых я впустил в этот круг, это удивительное открытие.

Мы идем по тихой улице, держась за руки, не произнося ни слова почти два квартала.

— Спасибо, что заботишься обо мне, чемпион.

— Ты все еще будешь называть меня чемпионом, если я однажды проиграю?

Она улыбается мне. — Я не могу представить, что ты проиграешь в ближайшее время, так что, думаю, ты в безопасности.

— Все иногда проигрывают. Даже я.

— Ну, ты всегда будешь моим чемпионом. — Она хихикает и прикрывает глаза свободной рукой, как будто не может поверить, что только что сказала что-то настолько глупое.

Я усмехаюсь и изо всех сил стараюсь сдержать свои чувства.

Я хочу быть для нее чем-то большим, чем просто чемпионом.

Я хочу быть для нее всем.

— А ты всегда будешь моей пинки, — говорю я ей.

— Что, если я сменю цвет волос?

Я качаю головой. — Это не имеет значения. Это уже прижилось.

Я вижу румянец на ее щеках даже здесь, в полумраке.

Я поднимаю взгляд и вижу, что мы уже почти на ее улице.

Мое время почти истекло.

Она натянуто улыбается мне, и я позволяю себе поверить, что это потому, что она хочет, чтобы я уходил, не больше, чем я сам.

Мы сворачиваем за угол, все еще держась за руки. Это так безрассудно, но я просто делаю то, что у меня получается лучше всего — выкладываюсь на ринге всем, что у меня есть.

— Итак... спасибо, что проводил меня, в этом не было необходимости, — говорит она, когда мы поднимаемся по короткой дорожке к ее входной двери.

— Я ни за что не позволил бы тебе идти одной.

Мы оба тянем время, не знаю, как она, но я тяну с этим так долго, как только могу.

Когда нам больше некуда идти, она поворачивается ко мне лицом.

Она слегка улыбается мне и слегка пожимает плечами, как бы спрашивая: «Что теперь?»

— Я забыл, я тебе кое-что купил, — говорю я, и мои воспоминания вспыхивают.

— Мне? Зачем?

Я пожимаю плечами. — Потому что я увидел это и захотел, чтобы это было у тебя.

Я засовываю руку в карман и достаю оттуда, держа в пальцах маленький розовый шелковый мешочек.

Я поднимаю наши соединенные руки и отпускаю, чтобы вложить его ей в ладонь.

Она смотрит на меня в замешательстве.

— Открой это.

Она дергает за маленький шнурок и переворачивает его, и маленький золотой брелок в виде боксерской перчатки падает ей на ладонь.

Она поднимает на меня глаза. — Хадсон...

— Это для твоего браслета.

— Он идеален, но зачем?

— Я подумал, что тебе должно что-то напоминать обо мне.

Она издает смешок.

— Но почему? Почему мне?

Я делаю шаг ближе к ней.

— Я ничего не вижу вокруг себя, когда нахожусь в этой клетке, но я увидел тебя, я увидел тебя прежде, чем понял, кто ты такая... Разве это не достаточная причина? — хриплю я, заправляя прядь волос ей за ухо, а другой рукой обнимая ее за талию.

Она медленно кивает, прикусывая нижнюю губу.

Я высвобождаю ее большим пальцем, и когда я наконец прижимаюсь губами к ее губам, это самая правильная вещь на свете.

Рэмси

Я знаю, что он может буквально сломать меня, как веточку, но при этом обращается со мной с такой заботой и нежностью, что это выводит меня из себя — ослабляет мой самоконтроль до такой степени, что я даже не могу вспомнить, почему нам не следует этого делать.

Его губы прижимаются к моим с такой нежностью и любовью, что я готова расплакаться.

Он дорожит мной.

Рука, которая не сжимает сладкий подарок, который он только что мне преподнес, зарывается в его волосы и держится изо всех сил.

Я чувствую слабость в коленях, как будто я могу упасть, если он меня отпустит, и на этот раз это не имеет никакого отношения к крови, а полностью связано с ним.

У меня кружится голова.

Я сильно тяну его за волосы, чувствуя, как его язык проводит по моей губе.

Он целует меня крепче, настойчивее, и я открываю рот для его поцелуя.

Я чувствую, как моя спина ударяется о стену рядом с входной дверью, но я даже не могу вспомнить, как переставляла ноги.

Он рычит, и это звук глубокого удовлетворения, когда я поглощаю его так же, как он меня, пока нам обоим не приходится вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха.

— Ты хоть представляешь, как долго я ждал, чтобы сделать это? — спрашивает он, покрывая поцелуями мой нос, щеки и шею.

Не знаю, как он, но я ждала с того самого дня, как впервые встретила его с тех пор, как впервые увидела его красивые темные глаза и его потрясающее тело.

— Около трех недель, шести дней и, не знаю, двух часов? — Я вздыхаю.

Он бросает взгляд на часы. — И еще двадцать пять минут, если быть точным.

Наше дыхание смешивается в прохладном ночном воздухе между нами.

Я вижу, что он о чем-то задумывается, по тому, как он опускает голову и смотрит на свои ботинки.

— Заходи, — шепчу я.

Его лицо возвращается к моему, и я провожу руками по его груди и снова забираюсь под рубашку, наслаждаясь каждым восхитительным дюймом его обнаженного живота.

Он стонет, и его голова опускается вперед.

— Из-за тебя мне очень трудно поступить правильно и уйти от тебя.

— Так что не уходи… Я хочу, чтобы ты остался, Хадсон. Останься со мной.

Он не говорит «да», но и не говорит «нет».

Он наблюдает, как я опускаю руку в карман и достаю ключ от дома.

Я отпираю дверь, делаю шаг внутрь и кладу ключ и брелок на маленький столик у входа.

Я оглядываюсь на него с того места, где стою.

Это оно.