Я беру её запястье в свою руку и отставляю в сторону пиво, чтобы другой рукой пощупать маленькие золотые брелоки.

— Что это такое? — спрашиваю я, держа в пальцах маленькую пальму.

Рэмси улыбается.

— Несколько лет назад мы с несколькими девушками отправились на отдых в тропики, и всё, что мы делали, это плавали в бассейне, пили коктейли и заигрывали с парнями,

работающими на курорте. — Она нежно улыбается воспоминаниям. — Это была самая спокойная неделя в моей жизни.

Тон её голоса вызывает у меня улыбку.

— А этот? — Я хватаю шарм, похожий на шприц.

Рэмси морщится.

— Это мне подарила Джульетта. У неё сильная аллергия на пчёл. Однажды одна её

ужалила и мне пришлось уколоть её в ногу эпинефрином.

— Дай угадаю, ты не любитель игл? — ухмыляюсь я.

— Не-а. Для получения диплома физиотерапевта меня пытались заставить изучать

акупунктуру, но в итоге из-за постоянной тошноты и обмороков я получила освобождение.

Я усмехаюсь.

— Прости. — Рэмси хмурится. — Это было отвратительно. Мне стоит фильтровать свои слова.

— Забей. — Я качаю головой. — Мне нравится, что ты говоришь, что думаешь.

На её губах появляется стеснительная улыбка.

— А с этим какая связана история?

Рэмси наклоняется, чтобы увидеть, на что я смотрю, и мой нос наполняется её ароматом. Она пахнет, как букет цветов.

Привлекательно. Она пахнет привлекательно. Как и выглядит.

Рэмси хихикает и смотрит на меня снизу вверх. Её глаза цвета мёда сверкают.

— Это самокат.

Я вопросительно поднимаю брови, ожидая продолжения истории.

Она смеётся.

— Этот шарм идёт в паре с бутылкой вина. — Рэмси указывает на шарм на другой

стороне браслета. — Ты когда-нибудь совершал такие походы по пабам на самокатах?

— Не могу подобным похвастаться.

— А следовало бы, — улыбается Рэмси. — Я так сильно ободрала колени, но всё равно, какой же это был клёвый день.

Я кручу в пальцах изящный браслет.

— Почему у меня такое чувство, что ты какая-то дикая?

Рэмси издаёт смешок.

— Может, я такой и была, когда мне было семнадцать. Сейчас я получаю удовольствие от мышц и суставов.

— Сколько тебе?

Рэмси крутит браслет и указывает на маленький шарм с цифрой «21».

— Мне почти двадцать два.

— Ты такая юная.

Слишком юная для меня.

Рэмси пожимает плечами.

— А тебе сколько?

— Двадцать семь. В этом году исполнится двадцать восемь.

— Старикашка, — усмехается Рэмси.

Мои глаза скользят по комнате, и я нахожу Ванессу, сверлящую Рэмси взглядом. Её

злобный взгляд полностью сосредоточен на девушке рядом со мной.

— Тебе столько же лет, сколько и девушке, взгляд которой ты на себе чувствуешь, — бормочу я.

Рэмси хихикает, и я отвожу взгляд от сумасшедшей цыпочки в другом конце комнаты.

— А, да? А взгляд какой девушки ты хочешь на себе чувствовать, чемпион?

Твой, — думаю я про себя.

Прямо сейчас я был бы счастлив снова почувствовать себя двадцатиоднолетним.

— Без комментариев, — отвечаю я со смешком.

— Сразу чувствуется, сколько ей лет. Мне повезло, что взглядом не убивают. — Она

кивает головой в сторону Ванессы, и я внезапно чувствую необходимость увести Рэмси

подальше отсюда.

— Хочешь посмотреть, что там наверху?

Рэмси поворачивается и опирается на локоть, чтобы посмотреть на меня.

Я делаю то же самое.

— Это твоя вечеринка. Не стоит тратить время на то, чтобы со мной нянчиться.

— А если я хочу?

Эти слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю по-настоящему осознать их

значение.

Глаза Рэмси вспыхивают.

— Тогда ладно. Веди.

Рэмси

— Моя комната, — говорит Хадсон хриплым голосом, когда мы проходим мимо открытой двери спальни.

Наверху только мы. Очевидно, и само собой разумеется, что в доме Хадсона нельзя

появляться там, где тебе не рады.

Мой желудок трепещет при мысли о том, что мне здесь рады.

Да ещё и экскурсия с личным гидом.

— О, иди посмотри на это. Тебе понравится. — Он хватает меня за руку и тащит за собой, и я ему позволяю.

Мне нравится чувствовать свою руку в его ладони. Кожа Хадсона тёплая и приветливая — разительный контраст с его суровой, холодной внешностью.

Он ведёт меня в большую комнату с диванами, расставленными вокруг огромного

телеэкрана.

— Играешь? — Хадсон указывает на игровую консоль на столике перед диваном.

— Играю ли я? — Я закатываю глаза. В моём голосе слышится сарказм. — Я не просто играю. Я надираю задницы.

Он усмехается, низко и мрачно, и у меня в животе снова начинают порхать бабочки.

В этом парне есть что-то такое первобытное и нервное. Мне следовало бы убежать

подальше — настолько он пугающий, но я не могу придумать ничего, чего бы мне хотелось больше, чем сесть рядом с ним на диван и поиграть в игры.

Хадсон больше, чем просто жёсткий боец, с которым никто не хочет связываться. Он ещё и мягкий, нежный.

— Ладно, Розоволосая, тогда вытаскивай деньжата.

Я высвобождаю свою руку из его, сажусь на диван и поджимаю под себя ноги.

Хадсон тянется к пульту дистанционного управления, нажимает кнопку и включает

игровую консоль.

Когда экран оживает, Хадсон протягивает мне джойстик и садится рядом.

Он так близко, что моё колено наполовину касается его твёрдого, как камень, бедра.

Хадсон проводит рукой по своим длинным волосам на макушке, а я покусываю нижнюю губу. Он выглядит таким сексуальным, когда это делает, и я не думаю, что он об этом

догадывается.

— Всё в порядке? — спрашивает Хадсон, изучая моё лицо своими тёмными глазами.

Я киваю, хотя понятия не имею, в какую игру он решил играть.

— Я побью тебя в любой игре.

Хадсон усмехается.

— Посмотрим.

Начинается вступление к игре, и я смеюсь. Это игра про бойцов ММА.

— Что за читерство.

Хадсон ухмыляется мне той дьявольской ухмылкой, которая ему так идёт.

— Эй, ты же сама сказала, что можешь победить меня во всём.

— Если я в клетке надеру тебе задницу, сохранишь ли ты свои титульные пояса?

Его ухмылка становится шире.

— Я думаю, боссу UFC будет что сказать по этому поводу.

— Пф.

Я закатываю глаза, выбирая самого большого и крутого на вид бойца, которого только может предложить игра.

— Эй! — хихикаю я. — Вот этот очень похож на тебя.

Хадсон не отвечает, и когда я отрываю взгляд от экрана, клянусь, вижу, как парень

краснеет.

— Быть того не может. Это же ты?

— Возможно.

— Ты был увековечен как игровой персонаж. Знаешь, как я тебе завидую?

Из глубины груди Хадсона вырывается смешок.

— Из всех моих достижений это единственное, что ты ценишь?

Я хихикаю.

— С фальшивой кровью я справлюсь, — объясняю я.

— Конечно, — бормочет он, выбирая своего персонажа для борьбы с моим.

— Я должен тебя предупредить, что у меня убийственный удар сзади с разворота.

Очевидно, его игровой персонаж обладает теми же сильными сторонами, что и он сам — горстка его нокаутов оказалась во власти этого удара.

— Да, я слышала, — растягиваю я слова. — И ты должен знать, что у меня чертовски сильный удар.

Я читаю список сильных сторон моего персонажа.