Я отворачиваюсь от Расти и смотрю, как молодой парень с рыжими волосами — Оливер — отрабатывает комбинации с одним из тренеров по боксу.

— Он хорошо выглядит, — замечает Расти.

— Определенно, так и есть.

— Возможно, тебе стоит поостеречься с поясами, парень, в городе появился новичок.

Я усмехаюсь, но он не ошибается. Еще пять лет, и Оливер мог бы стать тем, кем был я, когда начиналась моя карьера.

Несколько минут мы смотрим в приятной тишине.

— Ты выглядишь другим в последнее время, чувак, что с тобой происходит?

Я бросаю на него взгляд краем глаза, прежде чем вернуться к наблюдению за тем, как бойцы отрабатывают свои комбинации.

— У меня много чего на уме.

— Случайно не девушка с розовыми волосами? — спрашивает он.

Мне следовало бы отрицать это, но какой в этом смысл, он явно видит больше, чем я хочу, и я умираю от желания поговорить с кем-нибудь об этом.

Я снова смотрю на него, и на его лице нет и намека на насмешку.

— Может быть.

— Она настолько же несчастна, насколько ты мотивирован, — бормочет он, качая головой.

Это не то, что я хочу услышать. Мне не нужно тешить свое самолюбие — мне нужно, чтобы она была счастлива.

Если она будет счастлива, я буду счастлив.

— Я не знаю, что между вами происходит, но вы должны все исправить, Хоррор.

— Я сделаю это. Поверь мне, чувак, я не вынесу расстояния между нами — как только я закончу с этой ссорой, я вышибу ее дверь. Но я не знаю, что мне делать с Джастином.

Он кивает.

— Это трудное дело, но я думаю, что все уладится. — Он хлопает меня по плечу. — Если ты не причинишь ей вреда... тогда ты ходячий покойник.

Я все прекрасно понимаю.

Если честно, я, наверное, уже ходячий мертвец.

— Ты готов? — спрашивает он меня.

Я киваю.

Я не знаю, собирается ли он убраться отсюда, или ввязаться в драку, или вернуть девушку, но что бы это ни было, я готов, как никогда.

Рэмси

— Почему у тебя такой вид? — Джулиет хмуро смотрит на меня, когда я, шаркая, иду на кухню.

— Меня тошнит, — стону я.

— Ты дерьмово выглядишь. — Она окидывает меня взглядом с головы до ног.

— У тебя идет кровь? Я чувствую слабость. — Я падаю на стул в слабой попытке успокоить кружащуюся голову и урчащий желудок.

— Здесь нигде нет крови.

— Я чувствую, что я... — Я хватаюсь за живот. — Я собираюсь...

Я бросаюсь к раковине, и меня шумно рвет.

Я чувствую, как Джулиет подходит ко мне сзади и открывает кран, чтобы смыть зловоние, и я чувствую, как она прикладывает к моему лбу что-то прохладное.

— О боже, — стону я, опорожнив желудок. — Я отказываюсь от мороженого на всю жизнь, последняя порция, должно быть, была отвратительной.

Она разворачивает меня за плечи и усаживает на стул.

— Который час? — Спрашиваю я, вытирая рот салфеткой, которую она мне предложила.

Она смотрит на свой сотовый. — Одиннадцать. Ты проспала целую вечность.

Я не удивлена, я чувствую себя дерьмово.

— Почему ты не на работе?

— У меня сегодня была назначена встреча в клинике, поэтому я попросила Софи подменить меня. Я беспокоилась о тебе все утро.

— Не говори Джастину, что у тебя выходной, он потащит тебя на бой сегодня вечером.

— Кстати, о… билеты принесли около девяти. — Она указывает на закрытый конверт на столе.

У меня снова скручивает желудок.

Я ими не воспользуюсь. Ни за что на свете.

Я поднимаю взгляд на Джулиет, и она внимательно наблюдает за мной.

— Одевайся и садись в машину, — внезапно приказывает она.

— Что, почему? Куда мы едем?

— К врачу.

Я отмахиваюсь от ее опасений.

— Наверное, это просто пищевое отравление. Со мной все будет в порядке.

— Нет. — Она качает головой и глубоко вздыхает.

— Что значит «нет»? Почему у меня не может быть пищевого отравления?

— О, это может быть, но я почти уверена, что ты беременна.

У меня отвисает челюсть.

— Прости, что?

— Ну знаешь, ребенок.

— Я знаю, что такое беременность, Джулс, ради всего святого, я не идиотка, но я не могу забеременеть… Просто не могу...… Мне всего двадцать один год.

— Я почти уверена, что это не имеет значения, — говорит она, закатывая глаза и нетерпеливо притопывая ногой.

— Но это не может быть, — бормочу я себе под нос. — Почему, черт возьми, ты так думаешь?

— Тебя тошнит, ты устала, и я уже несколько недель не видела, чтобы в унитазе плавали эти маленькие пластиковые обертки от тампонов, которые нельзя смывать.

Она права. У меня не было месячных, и я была слишком подавлена, чтобы это заметить.

— Но мы использовали презерватив, — выдыхаю я, внезапно чувствуя себя совершенно по-другому.

— Два слова — сперма-истребитель.

— Это даже не смешно. — Я стону.

— Я не шутила. Посмотри на этого парня — его сперматозоиды просто обязаны быть крутыми.

Этого не может быть.

Она ошибается. Так и есть.

Она работает с животными, а не с людьми — она не знает, о чем говорит.

— Есть только один способ выяснить, — говорит она, как будто может прочитать мои мысли.

— Черт.

Она права. И, к несчастью для меня, это связано с тем, что я мочусь на палочку.

***

— Знаешь, я не уверена, что тебе стоит брать это с собой. — Она с отвращением смотрит на покрытую мочой палочку, которая надежно упакована в пакет на молнии. — Это отвратительно.

Не знаю, зачем я взяла это с собой.

Две розовые полоски словно дразнят меня.

Вряд ли я отнесу это домой к Хадсону и вручу ему вместе с запиской: «Поздравляю, ты скоро станешь папой».

Господи Иисусе, что за бардак.

Мне двадцать один год, и я, конечно, не самая молодая мать в городе, но все еще достаточно молода, и вдобавок я беременна от лучшего друга моего брата, который, как оказалось, профессиональный боец, страшный как черт.

— Наверное, ты права, — тупо отвечаю я, запихивая его в сумку.

Я наматываю браслет-оберег на запястье, останавливаясь каждый раз, когда добираюсь до брелока в виде боксерской перчатки, который он купил для меня. Думаю, в следующий раз мне понадобится детская коляска.

Мы продолжаем ехать в тишине, но я вижу, что она умирает от желания заговорить.

— Что ты собираешься делать? — наконец спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

— Просто притворюсь, что это все-таки было пищевое отравление? — Слабо предлагаю я.

Честно говоря, я понятия не имею, что мне делать, кроме того, что я знаю, что сохраню его.

Этот ребенок мой.

Хочет ли его отец быть на фото или нет, это совсем другая ситуация.

Часть меня жалеет, что я встретила Хадсона Скотта, но остальная часть меня не может быть счастливее.

Я вздыхаю. Мне придется рассказать ему, и лучше раньше, чем позже.

На самом деле, я бы хотела просто позвонить ему и обсудить это прямо сейчас, но я никогда не смогу дозвониться до него в день его боя.

Мы говорили обо всем в течение тех нескольких недель, прежде чем переспать, так что я знаю его распорядок дня перед боем, как свой собственный.

В день боя он почти ни с кем не разговаривает.

Его телефон будет переключен в режим полета, чтобы ничего не входило и не выходило, и он наденет наушники и включит музыку, чтобы быть в форме.

Круг его общения невелик, только Джастину, Оуэну и Рэнди будет разрешен доступ в ту же комнату, что и у него.

Он не допускает ни прессы, ни интервью, ни поклонников.

Это его время.

— Я скажу ему завтра, — бормочу я, не уверена, себе или Джулиет.

Мы подъезжаем к дому, и я вздыхаю.

Это тот же дом, что и час назад, но сейчас все по-другому.

Тогда на моих плечах не лежала тяжесть всего мира, как сейчас.