— Почему в этих фильмах с цыпочками всегда погоня в аэропорту?

— Это романтика, чемпион. И не надо предъявлять мне претензии, ты сам выбрал фильм.

Хадсон улыбается. Его глаза сияют.

— Никому не говори, что я такое смотрел... Мне нужно, чтобы люди меня боялись.

— Люди тебя боятся, — заверила я его, уперевшись локтем в спинку дивана и положив на руку голову.

— Думаешь?

— Ты не замечаешь, как люди тебя сторонятся? Даже твои поклонники опасаются подходить слишком близко. Ты чертовски страшный ублюдок, Хадсон Скотт.

— А как насчёт тебя? Тебя я пугаю, Рэмси?

Он снова смотрит на меня с таким вниманием, которое я чувствую глубоко внутри себя. Такое, из-за которого, кажется, невозможно солгать, даже когда я знаю, что должна бы.

— Ты меня пугаешь, — шепчу я.

Я хочу сказать, что он пугает моё сердце, но слова застревают в горле.

Я будто испытываю дежавю. У Хадсона такой же блеск в глазах, как и прошлой ночью, прямо перед тем, как он меня поцеловал.

Он, должно быть, понимает, что в этот момент вступает на территорию, от которой он только что отказался, потому что его голова опускается вперёд, а из лёгких со свистом вырывается воздух.

Когда Хадсон снова смотрит на меня, на его лице расплывается улыбка.

— Мне лучше уйти.

Я пытаюсь выдавить такую же улыбку, но не особо получается.

Я хочу быть с Хадсоном друзьями, правда хочу... но это трудно, потому что в глубине души я желаю большего.

Я так в него влюблена, что это безумие.

Хадсон поднимается с дивана и вытягивает руки над головой.

Я уже не раз видела его без футболки, мои руки касались его обнажённой кожи, но вид этого глубокого v-образного выреза, переходящего в пояс его шорт, когда футболка задирается, — это совершенно другое зрелище.

— Увидимся во вторник? — тихо спрашиваю я.

— Во вторник, — кивает Хадсон в ответ.

Я должна встать и проводить его до двери, но мне нужно, чтобы Хадсон убрался из моего личного пространства, чтобы я могла привести мысли в порядок.

Я совсем запуталась из-за этого парня... к тому же бойца.

— Увидимся, розоволосая, — прощается Хадсон, медленно пересекая комнату.

— До встречи, чемпион.

Я слышу его шаги по коридору, звук открывающейся и закрывающейся двери, а затем тишина.

И мне уже хочется, чтобы он поскорее сюда вернулся.

Хадсон

— Ты готов к пробежке? — Спрашивает Джастин.

— Нет, черт возьми. Я все еще хромаю, как восьмидесятилетний старик. Знаешь, для главного тренера ты не очень наблюдателен.

Он усмехается.

— Я подумал, что ты, возможно, просто дуешься.

— Потому что это мой обычный способ, верно?

Он пожимает плечами и возвращается к просмотру страниц в своем мобильном телефоне. Вероятно, это Facebook; парень просто зависим.

— А что насчет его? — Я киваю в сторону рыжеволосого парня, который проводит спарринг в стороне от двух рингов, где мы должны искать таланты.

— Он даже не выпускник.

— Я знаю, но посмотри, как он двигает ногами. Он молод, но в нем есть потенциал.

Джастин несколько мгновений наблюдает за ним, прежде чем подняться на ноги и направиться к парню.

Я ухмыляюсь.

Он может спорить со мной практически во всем, но он знает, что я разбираюсь в талантах.

Я стараюсь отбирать несколько бойцов в год из числа тех, кто находится не на той стороне, и дарю им абонемент на все расходы в зал ММА, где я выступаю, в зале отца Джастина.

Может, я и вырос в хорошей части города, но я знаю, каково это — бороться. Мои родители не поддерживают мою карьеру — и никогда не поддерживали. Поэтому, когда в семнадцать лет я бросил школу с целью сделать карьеру бойца, меня просто исключили.

Единственный человек в моей семье, с которым я до сих пор общаюсь, — это мой старший брат, но даже с ним у меня натянутые отношения. Если бы он не был моим бухгалтером, я бы, наверное, тоже никогда о нем не услышал.

Там, где я вырос, зарабатывать деньги кулаками было неприемлемым выбором профессии — никогда не имело значения, насколько хорошо у меня это получалось.

Джастин, Расти, Зверь и другие ребята из спортзала — они моя настоящая семья.

Люди говорят, что кровь гуще воды, но я думаю, что это чушь собачья. Ты рождаешься с кровью, но вода — это выбор.

— Он пошел ловить новичков?

Я поднимаю взгляд и вижу стоящего передо мной Расти.

Он кивает головой в сторону Джастина, который сейчас разговаривает с рыжеволосым парнем.

— У парня хорошие ноги, — объясняю я.

Он кивает и опускается на сиденье рядом со мной.

Мы оба наблюдаем, как Джастин говорит, и глаза молодого парня загораются.

— Попался, — бормочет Расти, когда Джастин протягивает ему визитку, а затем указывает в мою сторону.

У парня отвисает челюсть, и я поднимаю подбородок, глядя на него, и с моих губ срывается смешок.

— Звезда парня засияла, — растягивает слова Расти.

— Что ты вообще здесь делаешь?

— Зверь сказал, что вы, ребята, здесь, а мне было скучно.

Я качаю головой.

— У тебя бой меньше, чем через месяц, иди и тренируйся, черт возьми.

Из всех нас Расти, безусловно, наименее мотивирован. Он также самый талантливый от природы, так что этому ублюдку обычно удается выкручиваться.

Он усмехается.

— Да, может быть, позже… Я подумывал заскочить повидаться с Рэмси.

Я сжимаю челюсти, но уговариваю себя оставаться спокойным.

У меня нет ни причин, ни права расстраиваться из-за того, что Рэмси и Расти тусуются вместе, но, кажется, я не могу заставить свой пульс биться быстрее.

— О, да? У тебя какая-то травма?

— Нет. Просто хотел потусоваться.

Я киваю головой, одним резким коротким движением, не сводя глаз с двух бойцов на ринге, наносящих удары друг другу.

— Я не видел ее около года, но, черт возьми, девочка уже совсем взрослая, — продолжает он, похоже, не обращая внимания на мою внутреннюю ярость.

— На твоем месте я бы опасался, что бы тебя не услышал Джей.

Он усмехается.

— Что? Что его сестра чертовски привлекательна?

Я сжимаю кулаки и глубоко вдыхаю через нос.

Его смешок становится громче.

— Черт, ужас, я думал, что Зверь все это выдумывает, но он прав, не так ли? Ты увлечен Рэмси?

Я резко поворачиваю голову и смотрю на него.

Он взвывает от смеха, увидев выражение моего лица.

— Черт, сынок, ты облажался.

— Я не понимаю, о чем ты, черт возьми, говоришь.

— У тебя так побелели костяшки пальцев, что я боюсь, как бы у тебя не лопнули суставы.

Я бросаю взгляд на свои все еще крепко сжатые кулаки и быстро разжимаю их.

Дерьмо.

— Мы друзья. И все. Она занимается моими травмами, — шиплю я.

— Это так теперь дети это называют?

— Отвали, Расти.

— Не вешай мне лапшу на уши, Хоррор, ты, может, и можешь говорить эту чепуху Джастину, но я умнее его, и я распознаю ложь, когда вижу ее.

— Я почти полностью уверен, что ты не умнее его.

— Ну, я такой и есть. И раз уж ты подумываешь о том, чтобы трахнуть сестру своего лучшего друга, я, должно быть, тоже умнее тебя.

— Я не думаю о том, чтобы трахнуть Рэмси.

Он хлопает меня по плечу и вскакивает на ноги.

— Ну, тогда ты, должно быть, единственный, — насмехается он надо мной.

Я бросаюсь на него, но он отскакивает в сторону — глупый ублюдок и его невредимое тело.

Он хихикает, и его громкий смех разносится по ветхому спортзалу, когда он выходит за дверь.

Джастин вопросительно смотрит на меня, и я отмахиваюсь от него, хромая обратно на свое место.

Чертов Расти и его бред.

С ним гораздо легче иметь дело, когда он не в себе.

***

— Какой номер мобильного у Рэмси? — Спрашиваю я Джастина, когда он провожает меня обратно к машине.