— Вероника Александровна, поймите, оттого что вы будете сидеть рядом с его кроватью, ничего не изменится. Да вам никто и не разрешит там находиться. В реанимации находятся тяжелобольные пациенты и посторонних там быть не должно. Вот когда ваш муж придет в себя и его переведут в отдельную палату, тогда вы сможете ухаживать за ним.

— А что мне сейчас делать? — спросила я потерянным голосом.

— Занимайтесь своими привычными делами. Когда вашему мужу станет лучше, вам сообщат! — сказал Максим Леонидович и, развернувшись, пошел по своим делам.

А я осталась стоять посреди больничного двора, не зная, что делать дальше.

— Как заниматься привычными делами, когда все мысли только о Егоре?

Обреченно я пошла домой.

И потекли серые и унылые дни, наполненные переживаниями о любимом.

Да, я, наконец, смело признаюсь, что люблю Егора! И жизнь без него будет походить лишь на бледную тень, того, что было раньше!

Целыми днями я сидела в кабинете мужа, так мне казалось, что я ближе к нему. Пересматривала свои фотографии и из раза в раз перечитывала его, не отправленные послания, которые тщательно все разгладила. Ещё я постоянно поглядывала на телефон, в надежде, что сегодня он обязательно зазвонит, и мне сообщат новости о Егоре. Иногда он, действительно, звонил, но это был отец.

— Ника, ты как? — всегда спрашивал он.

— Все хорошо.

— Как дела у Егора?

— Пока без изменений.

И зачем каждый раз это спрашивать, сам же постоянно звонит в больницу и справляется о его здоровье.

— Может, переедешь ко мне?

— Нет.

— Ну, хорошо. Ты держись. Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать.

— Ага.

И так каждый раз. А из больницы тишина. К вечеру я не выдерживала, и сама набирала номер реанимации, чтоб услышать безразличное:

«Изменений нет!»

Учебу свою я запустила, впервые у меня появились хвосты, два не сданных зачёта. А без них к сессии не допустят. Но желания садиться за книги не было. Я, конечно, предпринимала попытки что-нибудь выучить, но уже через пять минут мои мысли улетали к Егору.

Каждый день звонила Лиза и интересовалась как у меня дела, когда вернусь в университет. На что ответить мне было нечего.

Незаметно подкрался Новый год. С утра названивал отец.

— Ника, где ты будешь отмечать Новый год?

— Дома.

— У Егора?

— Не у Егора, у нас!

— С кем?

— Одна.

— Приезжай, домой. Я тоже встречаю праздник один. Денис в Лондоне и не приедет.

— Спасибо, но я хочу остаться здесь.

— Ника, так нельзя! Надо выбираться из этой депрессии. Ты молода, у тебя вся жизнь впереди. А Егор может и не…

— Не звони мне больше! — оборвала я его.

— Ника, я же беспокоюсь!

— Твои беспокойства мне всегда боком выходят! — не удержалась я.

— Пока, с наступающим! — тяжко вздохнув, произнес отец.

Под бой курантов загадав желание, чтобы Егор поправился, я уже собиралась лечь спать, когда внезапно зазвонил мой телефон. К этому времени я успела уже всех поздравить с наступившим и ни от кого не ждала звонка.

На экране высветился номер больницы. Мое сердце замедлило ритм, а потом от страха скатилось к пяткам. Я смотрела на телефон и боялась ответить. Ведь всегда самые плохие новости приходят ночью.

Я нерешительно приняла вызов.

— Алло! — затаив дыхания, прошептала я.

— С Новым годом, Вероника Александровна! — произнес мужчина.

— И вас с Новым годом, Максим Леонидович, — пропищала я и, набравшись храбрости, спросила — Что с Егором?

— Все хорошо с вашим Егором! Пришел в себя незадолго до полуночи и стал изводить медсестер. А когда узнал, что сегодня праздник, стал требовать позвонить вам и поздравить!

— Значит, он пришел в себя? Не умер! — слезы крупными каплями полились из моих глаз.

— Умер? Нет, для этого у него чересчур много жизненной энергии! — ответил Максим Леонидович.

— Когда я смогу его увидеть?

— Думаю не раньше, чем через три дня. Нам надо его понаблюдать, а потом переведем в общую палату, и тогда вас к нему пустят.

— Три дня? — разочарованно протянула я.

— Но поговорить с ним вы можете сейчас! — поспешил меня обрадовать доктор. — А то вон лежит и испепеляет меня взглядом.

Следом в трубке зашелестело и забулькало, а потом хриплый голос:

— Ника?

— Да, — тихо ответила я.

— С Новым годом!

Да это был его голос, хриплый с трудом узнаваемый, но его.

— С Новым годом, Егор! — холодно произнесла я. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто меня переехала машина, — прохрипел он.

— Я рада, что ты пришел в себя, — также холодно произнесла я.

— Правда?

— Да. Поправляйся, я навещу тебя, когда позволят! — сказала и сбросила вызов.

Дура! Вот что я за дура такая! Я ведь до безумия рада, что он очнулся! Когда позвонил Максим Леонидович, думала сердце остановиться от страха. А услышав голос Егора, повела себя, как последняя стерва!

Но как начать признаваться в любви, попросить прощение, не видя его глаз? А вдруг я ему уже не нужна? Вдруг я убила его чувства, когда он получил документы о разводе.

И таких, а вдруг и может быть, моя гордость нашептывала очень много.

Через три дня Егора перевели в обычную палату и мне разрешили его навестить.

К этой встрече я тщательно готовилась. Надела шерстяное платье, распустила волосы, нанесла лёгкий макияж. Получился образ девушки, готовящейся к свиданию. Подумав, пошла, умываться и переодеваться. Достала из гардероба костюм из плотной ткани, завязала волосы в пучок, из макияжа ограничилась нюдовой помадой. Получился образ юриста, принесшего документы на развод. Психанув, пошла, вновь переодеваться. В итоге образ я сменила пять раз. В результате надела джинсы и теплый свитер, собрала волосы в хвост и ограничилась тушью и блеском для губ.

Через час я нервно входила в здание больницы еще через пятнадцать минут в нерешительности топталась у палаты.

— Ну, что же вы, Вероника Александровна, так рвались к мужу, а теперь не решаетесь войти? — подзадорил меня проходивший мимо Максим Леонидович.

— Понимаете, у нас с мужем непростые отношения. Мы успели доставить друг другу столько неприятностей. И я не знаю, как он меня встретит? — опустила я глаза.

— Он вас ждёт, — просто ответил доктор. — Как пришел в себя, так и ждёт. Поговорите о своих недомолвках и у вас все наладится. Давайте смелее! — приободрил меня Максим Леонидович.

Сделав глубокий вдох, я вошла в палату. Она была одноместной класса люкс. В распоряжении Егора были телевизор, холодильник, своя ванная комната. Сам он лежал на высокой больничной кровати и с напряжением жадно смотрел на меня. За прошедшие две недели синяки и отек с лица спали, и он стал походить на себя. Только на шее оставался хомут, да нога была в гипсе.

— Привет! — слегка улыбнувшись, сказала я. — Выглядишь лучше.

— Спасибо, — так же напряженно глядя на меня, ответил он.

— Вот, цветы! Знаю ты не любитель их, но почему-то в больницу принято приносить цветы. Ещё фрукты, там апельсины, яблоки. Тебе, наверное, нужны витамины, — несла я всякую ерунду.

— Это кактус! — глядя на цветок в моей руке, усмехнулся Егор. — Такой же колючий, как и ты.

— Ну да, тоже цветок, даже цветет при должном уходе, — неуверенно ответила я.

А Егор впился в меня вопросительным взглядом.

— Тебе может что-нибудь надо? Я могу привезти, — избегая взгляда, спросила я.

— Не думал, что ты приедешь. Доктор сказал, и в реанимацию ко мне прорвалась.

— Ну, да было дело, — ответила я. — Надо же было убедиться, что это, действительно, ты.

Снова я говорила не то что нужно.

Егор ещё некоторое время буравил меня напряженным взглядом, а потом…

— Зачем ты пришла? — неожиданно резко спросил он. — Если из-за бумаг о разводе, то я их подписал. Они лежат дома в кабинете на моем столе! — сказав это, Егор отвёл от меня взгляд и уставился в окно.