— Какого еще специалиста? — покосилась я на отца.

— Того, кто голову лечит!

— Ты хочешь сдать меня в психушку? — не поверила я.

— Не хочу, но и смотреть, как ты медленно загоняешь себя в могилу, не собираюсь! Вечером жду тебя к ужину! Не придёшь, завтра приедет специалист! Решать тебе! — твердо сказал отец и оставил меня одну.

Угроза подействовала. В полвосьмого я поднялась из кресла, ставшего для меня родным, и пошла в ванную, умыться. После залезла в шкаф и достала оттуда спортивный костюм. Засосы давно прошли, но мне все равно хотелось замуровать себя в ткань от макушки до пяток.

Я давно уже не страдаю лишним весом, но за последние две недели я изрядно похудела. Костюм, некогда аппетитно облегающий мою фигуру, висел, как на вешалке.

Собрав волосы в небрежный пучок, ровно в восемь я спустилась в столовую. Отец уже был там. Заметив мое появление, он оторвался от изучения какой-то информации в планшете.

— Рад тебя видеть! Только наряд, не очень подходящий для ужина! — сказал он.

— А ты и не говорил, что у нас дресс-код, — ответила я, усаживаясь, напротив.

— Хорошо. Что тебе положить? Мясо? Курицу?

— Мне салат.

— Ника, какой салат? Из концлагеря в лучшем виде выпускали!

— Оттуда не выпускали, а выносили, — ответила я.

— Ника…

— Хорошо, я съем курицу.

В итоге мне на тарелку лег салат и кусок курицы.

Ужинали в тишине. У меня не было настроения поддерживать светскую беседу, а отец, похоже, не знал, как ко мне подступиться, чтобы не разбередить незажившую рану. Пока ела, ловила на себе его вопросительные взгляды.

Закончив, я отодвинула тарелку и поднялась, чтобы отправиться в свою крепость. Приказ явиться поесть выполнила, можно вернуться в свой мрачный мирок.

— Я надеюсь, ты спортивный костюм выбрала к ужину с расчетом, после прогуляться по саду? — с намеком произнес отец мне в спину.

Скрипнув зубами, я отправилась в сад. Проходя мимо беседки, даже не посмотрела в ее сторону, зачем еще больше ранить себя. Хотя отец наверняка постарался, чтобы там все убрали.

Дойдя до пруда, я села на скамейку и стала смотреть как плавают утки, в траве завели трели сверчки. Находиться здесь было тяжело. Каждый угол был пронизан воспоминаниями и связан с мечтами и надеждами. Через полчаса, решив, что выполнила план минимум, я отправилась к себе. В эту ночь я спала спокойнее.

На следующий день я без дополнительного приглашения спустилась на завтрак, затем на обед и ужин, порадовав отца. Перед сном я вновь прогулялась по саду.

Незаметно отец стал вытаскивать меня из пучины отчаяния. После молчаливых трапез мы стали заводить непринужденные беседы. Он рассказывал, что нового у него на работе. Что произошло в мире, в нашем городе и у наших знакомых. И мне было интересно. Только двух тем мы избегали в разговорах, празднования нашего с Денисом дня рождения и собственно обсуждения его самого. После того как покинул отчий дом, Денис ни разу не появился. Где он и что с ним мне оставалось только догадываться. Уверена, отец в курсе, но спрашивать не собираюсь, боюсь, что ответ может мне не понравиться.

Постепенно я начала приходить в себя. Спортивные костюмы сменили домашние платья. Вечерние прогулки я заменила бегом перед сном. А однажды после ужина отец напомнил о моих планах получить высшее образование. Действительно, я ведь грезила поступить в университет и выучиться на переводчика, способности к языкам у меня были с детства. Я снова заразилась этой идеей и начала готовиться к экзаменам. Подстегнуло меня то, что я смогу сменить круг общения, у меня появятся новые знакомые и интересы. Это должно было мне помочь справиться с хандрой.

— Ника, дорогая, мне нужна твоя помощь, — обратился ко мне за обедом отец, спустя две недели.

— В чем?

— Мне прислали пригласительный в художественную галерею, там сегодня открывается выставка авангардистов. Ты же знаешь, как мне нравится это направление.

— Знаю, — улыбнулась я, потому что страсть отца к авангардизму не разделяла. — Что ты хочешь от меня?

— Пригласительный на двоих. Не составишь мне компанию? — спросил он.

— А может, ты кого-нибудь другого пригласишь? — состроила я страдальческую гримасу.

— К сожалению, найти спутницу в самый последний момент, не так просто. Ника, я бы не просил, если бы ты не была моей последней надеждой! — глядя на меня несчастными глазами, ответил отец.

— Хорошо, — сдалась я, уверенная, что пожалею о своем решении.

Разглядывать непонятные картины на протяжении нескольких часов и искать ответ на вопрос. «О чем думал и что представлял художник, рисуя ее?» — то ещё удовольствие. А ещё это будет первый выход в свет после дня рождения.

— Спасибо, милая! Я знал, что ты меня не бросишь!

— Не за что! — кисло, улыбнулась я. — Ко скольким надо быть готовой?

— К семи!

— Договорились!

Ровно в семь я в свободном платье с длинным рукавом и глухим воротом, и с небрежным пучком на голове спускалась по лестнице. Отец уже был в холле и поджидал меня. На нем был классический темно-синего цвета костюм, который отлично сочетался с моим терракотовым платьем.

— Отлично выглядишь! — поправляя ему галстук, сказала я.

— Спасибо, дорогая! Ты тоже потрясающе выглядишь! Если бы не знал, что недолюбливаешь авангардизм, решил бы, что каждый выходной посещаешь их выставки. Уж очень твой наряд в тему!

— А я готовилась! — улыбнулась я. — Ну, что, идём?

— Идём! — подставил мне руку отец.

Я взяла с кресла свою сумочку, которую туда бросила, когда поправляла отцу галстук и приняла протянутую руку. Мы вышли во двор, и отец помог мне сесть в машину.

Через час мы входили в фойе галереи, откуда начинался длинный коридор с помпезной люстрой. Из коридора в обе стороны шли просторные выставочные залы с высокими потолками. В выставочных залах на стенах были развешаны картины, подсвеченные многочисленными светильниками. Под авангардизм были отданы три дальних зала, туда мы сразу и направились.

В галерее было людно. Элегантные мужчины под руку с роскошными дамами медленно перемещались по залам и приобщались к искусству. Создавалось ощущение, что весь бомонд сегодня решил посетить выставку.

— Добрый вечер! — поспешил к нам официант, с подносом бокалов, наполненных шампанским. — Шампанского?

За ним маячил его коллега с мини-закусками.

В честь открытия выставки организаторы устроили небольшой приветственный фуршет.

— Спасибо, — ответил отец, беря один бокал и протягивая его мне.

— Спасибо, я не буду, — ответила я.

Не то что вкус, запах, сам вид шампанского вызывал отвращение и горькие воспоминания.

Отпустив официанта, мы пошли смотреть картины современных авангардистов. Отец подолгу задерживался у картин, задумчиво их, рассматривая и о чем-то размышляя. Спасибо, меня не втягивал в дискуссию о том, что побудило художника создать тот или иной шедевр. Периодически нам встречались знакомые отца, которые спешили нас поприветствовать и обсудить выставку.

Где-то в середине галереи, когда половина картин осталась позади, нас окликнул знакомый голос:

— Кирилл! Вероника!

Обернувшись, мы увидели пробирающегося между людей Егора Андреевича.

— Привет, тоже выбрались посмотреть выставку? — подошёл к нам мужчина. — Вероника, ты, как всегда, очаровательна! — произнес Егор Андреевич и, взяв мою руку, поцеловал ее. — Кирилл завидую тебе белой завистью.

Глаза мужчины пробежались по моей внешности, отмечая все нюансы и, задержавшись взглядом на моем левом запястье с тонким браслетом, вернулись к моему лицу.

— Здравствуй, Егор! — непривычно сухо приветствовал партнёра отец. — Да, я выбрал себе на вечер самую красивую спутницу!

— Добрый вечер, Егор Андреевич, — пунцовая от смущения, я не отрывала взгляда от обуви мужчины. Поднять глаза было стыдно. Ведь он был на моем дне рождении и в курсе, чем закончился праздник. Ещё этот смущающий жест Егора Андреевича, который вызвал непонятный трепет в груди.