- Лер, успокойся. Возьми себя в руки, - просит Баринов.
Он пожимает Вадиму руку, мы проходим в комнату, садимся на заправленный диван. Вадик встаёт у окна.
- Рассказывай, - требует Егор.
- Да что рассказывать… В пятницу пошёл после работы с мужиками в бар. Выпили там, была какая-то молодёжная вечеринка. Ко мне подкатила размалёванная деваха. Угостил её, начала на меня вешаться. Пока танцевали, какие-то уроды сняли видео и отправили Марине. Это оказалась её одноклассница. Написала её: «Зажигаю с твоим отцом, приезжай!»
Ну, наша дура и приехала. А мы в випке сидели на втором этаже. Она увидела, напилась с горя и, как потом сказал бармен, уехала с каким-то мужиком.
Я закрываю лицо руками. Представляю, что чувствовала моя девочка. Отец уже до малолеток опустился…
- Сколько её ищут? - сквозь зубы спрашивает Егор.
- Я только сегодня в полицию заявил, когда узнал, что её не было в школе, - виновато отвечает бывший.
- А до этого, мудак, ты где был? - Баринов негодует. Знаю, что на месте Марины он представляет свою дочь. Пьяную пятнадцатилетнюю домашнюю девочку куда-то увёз взрослый дядя. Что он может с нею сделать? А если он не один?..
- Я домой только в воскресенье пришёл. Думал, что она у подруги. А во вторник пошёл в школу к началу уроков, встретил девицу из бара. Еле узнал её, не накрашенную. Она мне всё и рассказала. Вот тогда и пошёл в полицию.
Вскакиваю с дивана и бросаюсь на Столетова:
- Тварь, ребёнок пропал пять дней назад, а ты стоишь тут и ничего не делаешь! Сидишь в тёплой квартирке, чаёк пьёшь, а она, может, в сугробе замерзает, изнасилованная и убитая! Ненавижу тебя, скотина!
Мне хочется разорвать Вадима на кусочки. Выкинуть голым на снег, чтобы продрог и замёрз насмерть. Посадить за растление малолетних.
Да что угодно сделать, лишь ему было так же больно и невыносимо, как мне…
Егор хватает меня в охапку и не даёт устроить драку. Я успеваю проехаться ногтями по щеке Столетова. Три кровавых полоски и боль в глазах бывшего – это всё, что хоть немного примиряет меня с действительностью.
- Полиция проверила камеры наблюдения в баре? На какой машине они уехали? В какую сторону двигались? Телефон отследили? - Баринов мыслит не эмоциями, а трезвым умом. Я хватаюсь за ниточку: телефон. Его ведь можно отследить, Марина говорила.
- Телефон она дома оставила. Вон он лежит разряженный, - кивает Вадим, прижимая к щеке салфетку.
- Плохо, - качает головой Егор. - Лера, я тебя сейчас отвезу в гостиницу, ты устала, а сам поеду в полицию. Подключил к этому делу своего знакомого из следственного комитета.
- Егор, нет! Можно, я поеду с тобой? Я не усну, с ума сойду одна в номере, - хватаю его за лацканы пальто и умоляю.
- Лера, нет. Тебе от той обстановки станет только ещё хуже. Всё, детка, поехали в отель…
Глава 30.
Баринов всё-таки оставляет меня в отеле. Перед этим насильно вливает рюмку коньяка, раздевает и укладывает в постель:
- Спи. Тебе надо поспать. Завтра может быть тяжёлый день, тебе понадобятся силы на поиски дочери.
Легко ему говорить. Не представляю, как можно спокойно лечь и уснуть, не зная, где твой ребёнок и что с ним.
- Егор, как я могу спать, когда она… Когда её… - шепчу, захлёбываясь слезами.
Меня трясёт как в лихорадке, представляю Марину связанной, избитой и голой. Чудовищные кровавые сцены буквально заполонили мой мозг.
- Лера, пока ничего не ясно. Может, она правда живёт у подруги, отходит от стресса. Держи себя в руках, пожалуйста. Ну? Ты же у меня стойкий оловянный солдатик? Да?
Он шутливо поддевает пальцем кончик моего носа и пытается снять напряжение шуткой:
- Какой-то сопливый оловянный солдатик. Выше нос!
Егор целует меня в лоб и накрывает одеялом, бережно подоткнув его с боков.
- Спи, я тебя разбужу, если будут новости.
Он уходит, а я даю, наконец, волю своему горю. Только сейчас понимаю, как сильно я люблю дочь. Утыкаюсь в подушку, и моё тело сотрясают рыдания.
Неужели у моего семейного счастья такая высокая цена?
Или это просто испытание, которое нужно пройти и стать сильнее? Понять, что не надо злиться на детей, на Анжелику. Они сами не ведают, что творят. Но потерять кого-то из них будет намного больнее, чем терпеть последствия их ошибок.
Когда истерика прекращается, сон наваливается неподъёмной глыбой, погружая меня в пучину кошмара.
Мне снится, как я разгребаю руками сугроб и нахожу бледную и холодную руку дочери с красной фенечкой на запястье. Она словно выточена из белогог мрамора - твёрдая и неподвижная.
Поднимаю лицо к синему морозному небу и кричу, но не слышу своего голоса. Словно со стороны смотрю на себя, раненую в самое сердце ударом судьбы. Сломленную горем, растоптанную обстоятельствами, убитую страшной потерей.
Только стая ворон кружится надо мной, в ожидании добычи. Они будут клевать замёрзшую плоть, как только я уйду отсюда…
Просыпаюсь вся в холодном поту. В первые минуты не могу понять, где нахожусь.
Рядом на кровати никого нет. Смотрю на телефон: три часа ночи и ни одного звонка. Егор ещё не вернулся.
Цепенею от страха и очередной порции тревожных мыслей.
А что, если он сейчас с полицейскими раскапывает тело дочери? Вдруг этот сон был вещим?
Нет, нет, мне нельзя об этом думать. Мысли материальны. Всё, что мы представляем и подпитываем яркими эмоциями, сбывается.
Моя дочь жива, с нею всё в порядке.
Иду в ванную и умываю лицо горячей водой. Смотрю в зеркало на искусанные губы, больной румянец на щеках.
Голова ноет и немного кружится. Трогаю лоб – кажется, у меня температура.
Вирус подхватила или от стресса лихорадит? Градусника с собой нет, и я принимаю таблетку от головной боли. Блистер давно валяется в дорожной косметичке. Я даже на срок годности не посмотрела, стало как-то абсолютно всё равно. Лишь бы стало хоть немного легче...
В горле першит, грудь словно раздирает когтями. Похоже на ОРВИ. Только этого не хватало...
После небольшой паузы набираю Егора:
- Да, Лера. Ты поспала?
- Только что проснулась. Есть новости о Марине? - спрашиваю со страхом и надеждой. Пожалуйста, ну скажи, что с нею всё хорошо!
- Есть. Я приеду через пару часов и всё расскажу, не переживай.
Егор отключается, а я одеваюсь и иду на рецепшен. Попрошу у девочек хотя бы пару пакетов чая, в номере ничего съестного нет и с собой мы ничего не взяли. Надеюсь, там стоит автомат с какими-нибудь шоколадками?
С самого утра ничего не ела. Желудок недовольно урчит, требуя хоть что-то в него закинуть.
Дежурная, глядя на моё заплаканное лицо, выдаёт мне пачку чая, пачку печенья и плитку шоколада.
- В восемь утра откроется ресторан, - виновато сообщает женщина. Никакого автомата со снеками на первом этаже нет. - Через пару домов есть круглосуточный магазин.
- Спасибо, - оставляю на стойке пятьсот рублей, хоть она отказывается брать, и возвращаюсь в номер.
Ждать… Мне остаётся только ждать и надеяться на чудо.
«Господи, пожалуйста, пусть с Мариной будет всё хорошо. Я обещаю, что соглашусь на любое благое дело, какое бы ты мне ни поручил. Дай мне шанс искупить свою вину. Спаси и сохрани моего ребёнка!» - твержу, глядя в окно на далёкие звёзды.
Знаю, что Господь меня слышит. Верю, что в его силах спасти дочь. Покорно готова отдать любую плату за жизнь и здоровье своего дитя…
В шесть утра возвращается муж. Под глазами тёмные круги, уголки рта скорбно опущены, кожа обветрилась на морозе.
Он сразу уходит в душ, а на мой немой вопрос в глазах отвечает:
- Через пару минут, Лер. Замёрз как собака!
Ничего, пять-десять минут я готова подождать. Пока он моётся, наливаю горячий чай.
Когда Егор выходит из санузла и садится за стол, пододвигаю к нему тарелку с печеньем и кусочками шоколада.
- Тебе надо согреться, пей и рассказывай!
