Диана вопит на всю приёмную:

- Тварь! Ненавижу!

Я в долгу не остаюсь:

- Гадюка! Иди рот прополощи, а то отравишься собственным ядом.

Резко отталкиваю её от себя, она отпускает мои волосы и летит к окну. Врезается спиной в подоконник. При этом задевает цветок в керамическом горшке, он падает на пол и с грохотом разбивается.

Из кабинета выскакивает Баринов. Видит двух красных и всклоченных женщин.

У Дианы губы в крови, мокрое лицо, растрёпанные волосы, коричневые пятна на бежевом платье.

Мои волосы тоже торчат в разные стороны, на лбу кровавые царапины от ногтей, рукав висит, держась на одной нитке.

- В чём дело, Диана Александровна? - шеф моментально вычисляет зачинщика.

Роева тяжело дышит, облизывает окровавленные губы:

- Всё в порядке, Егор Борисович. Поговорили о нашем, о девичьем.

Баринов смотрит на меня:

- Лера?

Я тоже дышу как загнанная лошадь. Случившееся не укладывается в мою картину мира. Как вообще такое возможно?

- Всё нормально. Диана Александровна уже уходит.

Врагиня бросает на меня обещающий все муки ада взгляд и отчаливает.

А я устало опускаюсь в кресло, закрываю руками лицо и начинаю тихонько хихикать, а потом всё громче и громче хохотать.

Шеф смотрит с испугом. Не знает, как успокоить адреналиновую истерику. Приносит их кухонной зоны стакан с водой и подаёт мне:

- Выпейте, Валерия Андреевна.

- С… С… Спасибо…

Делаю жадные глотки, капля воды стекает по подбородку, тушь наверняка размазалась, ведь я смеялась до слёз.

Баринов внимательно наблюдает.

- Что вас так рассмешило? - спрашивает с сарказмом.

- Ну как же? - вытираю глаза бумажным платком, достав его из верхнего ящика стола. - Я впервые в жизни подралась из-за мужчины. Чувствую себя разлучницей, которая увела мужа из семьи. Вам не смешно?

Смотрю на босса в ожидании реакции.

- Нет, не смешно. А должно быть?

Успокаиваюсь и тяжело вздыхаю:

- Не знаю.

Егор решительно обещает:

- Я поговорю с Дианой. Подобное поведение неприемлемо.

Но я, кажется, уже прошла точку невозврата. Эта драка стала последней каплей, переполнившей чашу моего терпения.

- Знаете что, Егор Борисович, катитесь вы подальше вместе со своим серпентарием. С завтрашнего дня я у вас больше не работаю…

Баринов смотрит на меня пристально и с каким-то испугом. Впервые вижу на его лице абсолютную растерянность. Похоже, он не знает, что предпринять.

- Лера, ты хорошо подумала? - осторожно спрашивает.

Надеется, что я приняла решение на эмоциях и могу забрать свои слова обратно.

- Лучше некуда. У вас не компания, а дикие джунгли. Стоит только немного зазеваться, и тебя покусают, покалечат, а то и вовсе сожрут. Работать рядом с вами опасно для жизни.

До шефа доходит, о чём я. Надеюсь, что хоть немного чувствует себя виноватым. Ведь гадюшник развёл он, больше некому…

Баринов суёт руки в карманы, подходит к окну, замечает горку земли, разбитый горшок с цветком и оживляется:

- А знаете что, Валерия Андреевна? Печатайте-ка приказ об увольнении Дианы Александровны Роевой за нарушение корпоративной этики. Мне самому надоели эти бабские козни и разборки. Следующая на выход отправится Лада Юрьевна Грачевская или кто там у нас активно увиливает от работы и жаждет устроить свою личную жизнь?

«Ну молодец! Нашёл выход. Только всё это нужно было делать вчера», - едва сдерживаю своё возмущение.

Вслух замечаю:

- Вы же понимаете, что в этом увольнении обвинят меня?

- С чего бы это? - недоумевает босс. - Разве ВЫ у нас генеральный директор компании? Печатайте приказ, а я, так и быть, сам отнесу его Роевой.

Разозлённый Баринов скрывается в своём кабинете, а я заливаю перекисью водорода боевые раны.

Сажусь за стол, закидываюсь валерианкой и размышляю, какой текст набирать: приказ об увольнении или заявление об уходе?

Гонорар за съёмку, зарплата и премия позволили мне мечтать о покупке новой квартиры. Если Артём надумает делить нашу двушку, то с таким доходом я смогу позволить себе ипотеку.

Мне повезло, что попала на эту вакансию. Гордо уйти я, конечно, могу, но тогда придётся поставить жирный крест на мечтах о светлом будущем. И я решительно начинаю набирать текст приказа…

Вечером дети с удивлением рассматривают расхристанную мать. Царапины покрылись корочкой, кожа под ними вздулась и покраснела, выгляжу я той ещё красоткой.

Марина таращит глаза:

- Мам, что случилось?

- Да так… Сегодня в приёмную ворвалась одна сумасшедшая, пришлось выдворить, - выдаю полуправду.

Максим громко возмущается:

- А охрана? У вас там что, люди с улицы так просто могут к директору пройти? Никто их не остановит?

- Не знаю… Парни почему-то не остановили… - краснею и отворачиваюсь, чтобы дети не видели бегающих глаз врушки-матери.

- Дурдом… - комментирует ситуацию сын, и я с ним полностью согласна.

«Дурдом, да ещё какой! Шизофренички, невротички, абьюзеры и прочие психички».

Сын идёт на балкон за стремянкой и достаёт со шкафа бейсбольную биту. Торжественно вручает мне:

- На, держи всегда под рукой!

- Макс, спасибо, но это лишнее, наверное, - смущённо отказываюсь.

- Мама, тебе мало сегодня досталось? Бери, пригодится, - настаивает сын.

«И правда, пригодится. Пусть только сунутся теперь ко мне змеюки подколодные!»

Я беру биту, взвешиваю в руке и решительно убираю в пакет: завтра унесу на работу.

И баллончик перцовый надо купить от этих бешеных собак.

И за успокоительным в аптеку зайти.

Но это уже для себя.

Что-то валерьянка не очень помогает…

Утром долго маскирую тоналкой свой «красивый» лоб. Может, подсказать шефу, чтобы ввёл какой-то обязательный корпоративный дресс-код?

Юбка ниже колена, непрозрачный верх, короткие ногти, шпильки не более пяти сантиметров. А то змеи с такими длинными, острыми когтями запросто могут лишить меня зрения.

Размышляя о своей безопасности, долго собираюсь на работу. Оставляю машину у офиса и иду в аптеку за успокоительным. Основательно там закупаюсь, и в результате на работу опаздываю на полчаса.

В приёмной меня уже ожидают посетители. Слышно, что шеф в кабинете с кем-то разговаривает. Я быстро раздеваюсь и юркаю за компьютер.

Только включаю монитор, как заходить делегация «униженных и оскорблённых». По мою душу явились четыре ядовитых мушкетёра, и первый мой порыв – залезть под стол.

Но присутствие двух свидетелей немного обнадёживает. Один солидный мужчина листает журнал, второй печатает в телефоне. Хочется верить, что не дадут случиться смертоубийству.

- Слушаю вас, - не вставая с кресла, приглашаю гадюк к диалогу.

- Валерия Андреевна, я знаю, что это вы потребовали моего увольнения. Предлагаю вам исправить свою ошибку. Поговорите с Егором Борисовичем, пусть он отменит свой приказ, - отстранённым, холодным тоном выражает свою просьбу-ультиматум Диана.

- Простите, но у вас неверная информация. Егор Борисович сам принял это решение, поэтому повлиять на него я не могу. Вы заблуждаетесь насчёт моей значимости в жизни Баринова, я всего лишь его секретарь, - то ли оправдываюсь, то ли трушу.

Диана переглядывается с Зориной. «Доска» вступает в разговор:

- Если не хотите неприятностей, голубушка, лучше подсуетитесь. Нам плевать, какие отношения связывают вас с шефом, но увольняет он Диану из-за вас. Думаю, в таком случае будет справедливо, если вы уйдёте вместе.

Не можете отменить приказ – пишите заявление с просьбой уволить вас по собственному желанию.

«Ах ты Арамис хренов! Решила искать справедливость там, где её нет? Можно подумать, это я полезла первая в драку…»