- Лерчик, солнышко, проснись, - шепчет муж.
С трудом открываю глаза:
- Что случилось?
В голове проносятся тревожные мысли: кто-то из детей заболел? У Марины температура? Нас затопили соседи?
Но всё намного банальнее:
- Пойдём в спальню, малышка, хочу тебя!
Злость. Пурпурная завеса ярости искажает пространство и время.
Моё дыхание останавливается, потому что диафрагма сжимается в пульсирующую точку в ожидании удара.
Я с размаху отвешиваю супругу звонкую пощёчину. Рука взрывается от боли, кожа горит, в глазах темнеет.
- Ты сдурела, полоумная! - орёт Вадим и хватается за щёку.
В свете уличных фонарей я вижу его сверкающие гневом глаза.
Муж готов ударить меня в ответ, он еле сдерживается. Возможно, его останавливает мысль о детях. Не будь их дома, мы бы точно подрались.
- Пошёл отсюда, кобель! Не подходи ко мне больше никогда! - цежу сквозь зубы.
Какая там, на хрен, любовь?!
Я ненавижу этого шелудивого пса, готового залезть на любую сучку ради жирного куска мяса.
Презираю человека, для которого супружеская верность – пустой звук.
Пусть катится ко всем чертям в свою Сибирь и забудет дорогу в этот дом. На порог его больше не пущу, козла такого…
Вадим уходит, хлопнув дверью. Наверняка разбудил детей.
Минут через пять в кухню заходит Макс.
- Мам, с тобой всё в порядке? - спрашивает ребёнок.
- Всё хорошо, Максимушка. Иди спать, сынок, - успокаиваю сына.
Он вглядывается в темноте в моё лицо, пытаясь понять, плачу я или нет. Убедившись, что мои глаза сухие, возвращается в свою комнату.
Боже, спасибо Баринову, что он отсылает Столетова подальше.
Ещё одна такая выходка, я и просто прибью этого кобеля…
Глава 10.
У Столетова ранний вылет. Я знаю, что ему нужно в шесть ехать в аэропорт, но специально не встаю: обойдётся без завтрака, в терминале выпьет кофе с бутербродом.
Вадим нарочно громко хлопает дверью туалета, плещется в ванной, что-то роняет на кафельный пол с резким звуком. Эта скотина делает всё, чтобы разбудить детей и меня. Как слон в посудной лавке себя ведёт, честное слово…
Вероятно, жаждет слёзных прощаний и заверений, что скоро мы к нему приедем.
Нет уж, дорогой, не дождёшься!
Я натягиваю на голову одеяло и уговариваю себя потерпеть.
Внутри негодую, хочется встать и наорать на благоверного. Призвать к порядку. Показать, что его отъезд для нас не конец света, и никто рыдать и хватать его за штанину не собирается.
Украдкой поглядываю на часы, считая минуты до избавления от ставшего ненавистным супруга.
И когда уже, по моим подсчётам, он должен вызвать такси, дверь в кухню открывается. Вадик не включает свет, но его прекрасно видно – он стоит в коридоре под лампой, уже одетый и с чемоданом в руке.
- Лер, я поехал!
«Скатертью-дорожка», - хочется ответить, но сдерживаюсь. Делаю вид, что сплю и не слышу.
- Лера, пока! - уже громче орёт муж.
Вот же тварь! Дети могли ещё два часа спать, но нет, отцу плевать, что будут клевать носом на уроках.
- Пока! - выныриваю из одеяла.
- Я позвоню, как только доберусь, - сообщает муж как ни в чём не бывало. Словно ночью не было нашей ссоры, а мне всё приснилось.
- Хорошо, - бурчу и снова натягиваю одеяло, повернувшись на другой бок.
После паузы Вадим осторожно закрывает дверь.
Не знаю, чего он ждал. Что я выбегу в прихожую и поцелую на прощанье, как делала раньше?
Или пообещаю, что мы скоро к нему приедем?
А может, думал, что попрошу прощения за пощёчину?
Ну, тогда он совсем дурак и меня плохо знает.
Как только в замке поворачивается ключ, я выдыхаю с облегчением.
Всё! Шивабода!
И даже воздуха вокруг становится больше. Хочется встать и напечь детям на завтрак блинов, что и делаю.
Я без пяти минут разведёнка с двумя детьми. Ну и что? Слёзы лить не собираюсь.
Чем жить с таким кобелем, как Столетов, так лучше одной остаться.
Да, будет трудно. Возможно, дети не одобрят развод. Но у них будет выбор.
Захочет Марина жить с папой – пожалуйста. Не собираюсь настаивать на том, чтобы она оставалась со мной и закатывала концерты.
Думаю, этот опыт – пожить с папой и его новой женщиной – ей даже пойдёт на пользу. Больше меня станет ценить.
Мешаю венчиком тесто и представляю, что мне предстоит пережить. Настроение сразу портится.
Нет, не буду пока об этом думать. Жизнь показывает, что чаще всё бывает лучше и легче, чем мы себе придумываем.
Первым на кухню приходит заспанный Максим:
- Доброе утро, мам. Блины на завтрак? Супер!
- Садись, кушай, - треплю сына по волосам и ставлю на стол тарелку с дымящимися блинчиками.
Следом в кухню входит Марина. Вид у дочки мрачный.
- Папа уехал? - недовольно спрашивает.
Понимаю, что сейчас начнётся спектакль.
- Да, уехал, - спокойно отвечаю. Достаю из холодильника сметану, джем, сгущённое молоко. - Ешь, детка, пока блины горячие.
- Не хочу, - кривится папина дочка и отодвигает тарелку. Встаёт, наливает себе чай и демонстративно пьёт, не притрагиваясь к блинам.
Так она меня наказывает: «Голодная пойду в школу, но твою стряпню есть не стану!»
Хочется взять ремень и выпороть упрямую деточку.
Мои мысли озвучивает сын:
- Ешь, давай, не выпендривайся!
Чтобы не нервничать, иду в ванную, пока она свободна. Мне на работу, детям в школу.
Но Нового года осталась пара дней, а мы даже ёлку ещё не поставили. Надо вечером достать с антресолей зелёную красавицу, собрать и украсить. Может, Марина оттает, если займётся любимым делом?..
Ей с детства нравится рассматривать игрушки и развешивать их рядом с лампочками гирлянды, подходящими по цвету.
На работе с утра спокойно. Шеф отсутствует по непонятной причине. В приёмной тихо, я лениво копаюсь в компьютере, отвечаю на звонки и прошу перезвонить после праздников.
Никаких указаний выдано не было, поэтому импровизирую.
Местные гадюки особо не досаждают.
Вчера обстановку разведали, какое-то мнение обо мне составили, сегодня интерес угас.
Несложно догадаться, что моё личное дело изучено вдоль и поперёк. Наличие двоих детей служит для некоторых нехилым успокоительным. А ситуация на корпоративе могла навести на мысли, что Баринов мне враг, ведь его дочка экспроприировала Столетова. Взяла и увела из семьи.
Короче, сижу, изображаю из себя работницу года, навожу порядок на рабочем столе, и тут в кабинет заходит Лика.
- Значит, это правда! - распахнутая норковая шуба обнажает круглый живот. Лицо густо покрыто тональным кремом, чтобы скрыть круги под глазами, красные пятна. На шее они всё-таки заметны. Девушка нервничала и рыдала, если судить по отёкам на верхних веках.
- Что – правда? - спокойно спрашиваю.
- Он взял тебя на работу! Назло мне! И Вадима выгнал из Москвы, чтобы разлучить нас!
«Ого! Кто-то уже позвонил дочке генерального, наябедничал. Вот же поганки!»
В приёмной становится жарко. Отчётливо вижу, как набирает обороты истерика. Ещё пара фраз, и девица снова зарыдает, возможно – вцепится мне в волосы или ещё что учудит.
Сама виновата: не стоило томатным соком поливаться. Надо как-то её отсюда вывести. На воздух.
Я незаметно нажимаю кнопку охраны. Спасибо Ларисе, что показала, где она находится.
- Анжелика, послушайте… - медленно встаю и показываю руками, что хочу поговорить спокойно. - Сядьте, пожалуйста, на диван, я налью вам воды.
Достаю из холодильника бутылку минералки, открываю и наливаю в стакан.
- Она с газом! Беременным такую нельзя! - капризно кривит губы Баринова.
- Ничего, я сейчас ложечкой размешаю и все пузырьки выйдут, - беру ложку и создаю в стакане водяную воронку.
Девушка на пару секунд сбивается с мысли. Но потом вспоминает, зачем пришла и начинает на меня шипеть:
