Мысль разрушительна по своей природе. Я считаю себя хорошей женой и матерью, но происходящие события говорят об обратном.

Где я допустила ошибку? Что сделала не так? Как исправить свои промахи?

Ухожу на кухню и накрываю на стол. Поужинаем пораньше, пока нет отца, чтобы я могла поговорить с детьми в его отсутствие.

Максим и Марина удивлённо замирают в дверях, когда я их приглашаю к столу.

- У нас праздник? По какому поводу пир? - дочь всё ещё полна гнева и включает сарказм, чтобы хоть немножко слить переполняющую агрессию. Знаю эту её манеру, поэтому стараюсь не обращать внимания.

- Решила, что положительные эмоции нам не помешают, - достаю из холодильника торт.

- Ладно, - Марина садится и придвигает к себе тарелку.

Максим выжидательно смотрит на меня.

- Садись, сынок, ешь, - успокаиваю ласковым тоном.

Вижу, что дети нервничают. Максиму буквально кусок в горло не лезет. Вряд ли он способен оценить мои кулинарные старания, мысли сына где-то далеко.

Мы какое-то время, молча, ужинаем, а перед десертом я всё-таки решаюсь начать разговор.

- Я хочу уйти от вашего отца. Не могу жить с ним в одном доме после того, что произошло. Мы снимем небольшую квартиру, а после раздела имущества купим новое жильё, - озвучиваю план и не знаю, куда деть от волнения руки. Перекладываю столовые приборы с места на место, хватаю то чашку, то стакан с водой и делаю глоток.

- В смысле – снимем квартиру? - до Марины, наконец, доходит сказанное. - Отец накосячил, а мы должны из дома уйти? Свалить в "прекрасную даль"?

Абсурдность происходящего и мне очевидна, но я не представляю иного выхода.

- Да, я предпочитаю уйти оттуда, где мне плохо. Папа не собирается съезжать, - скрещиваю руки на груди, чтобы остановить лихорадочные удары сердца. Оно таранит рёбра, пытаясь достучаться до моего разума.

- А ты о нас с Максом подумала? Нам придётся бросить школу, друзей, мотаться по городу, расходуя на дорогу время, которое мы могли бы потратить на сон. Почему мы должны куда-то уезжать из-за ваших с отцом разборок? - Марина негодует. Я узнаю в ней черты Вадима, и мне от этого становится неприятно.

Не думала, что помимо войны с мужем, придётся воевать с собственной дочерью. Что ж, она вынуждает меня к действиям, которые и ей причинят боль. Почему я одна должна страдать?

- Любовница папы беременна, у них скоро родится ребёнок. Я не думаю, что позволять папе жить на две семьи хорошая идея, - холодно говорю, презирая себя за пытку над детьми.

Вязкая тишина придавливает своей неподъёмной тяжестью. Любой звук сейчас способен разорвать пространство и выкинуть нас через портал эмоций к точке невозврата. Мы с дочерью можем наговорить такого, за что себя никогда не простим.

Я вижу в её глазах ненависть.

Ненависть ко мне...

Ей хочется меня ударить. Это читается во взгляде.

Заставить заткнуться, взять свои слова обратно, отмотать реальность назад...

И Максим, мой светлый мальчик, выбрасывает белый флаг:

- Понятно. Это меняет дело. Мама, я уеду с тобой. Если Марина хочет, пусть остаётся с папой.

Смотрю на дочь, и моё сердце разрывается от жалости к ней.

Услышав слова брата, она бледнеет, не в силах выдержать двойное предательство.

У любимого, самого умного, самого доброго, самого красивого папы будет ребёнок от другой женщины.

Возможно, маленькая девочка, которую он назначит своей новой принцессой. Станет покупать ей кукол, катать на машине, носить на плечах, расчёсывать тонкие волосики, завязывать бантики…

Старшая дочка выросла и уже не так забавна, поэтому желания возиться с нею больше нет…

Марина отчаянно сжимает в руке чайную ложку. Её костяшки пальцев белеют, превращаясь в твёрдые камушки. Губы прячутся за тонкую, упрямую линию. Она держится из последних сил, чтобы не заплакать.

- Мне плевать! Я останусь в этом доме, а вы валите, куда хотите. И отец пусть тоже сваливает! Родители должны платить алименты на детей. Поэтому будете перечислять деньги мне на карту до совершеннолетия, а я проживу и одна!

Она встаёт и уходит в ванную, включает там воду. Наверняка плачет.

Пойти и утешить я не могу. Ноги отнялись. Сижу за столом, а ощущаю себя в самом настоящем аду.

Столетов своей изменой расколол нашу семью на отдельные части. Нет больше никаких НАС, теперь каждый по отдельности, сам за себя. Спасается, как может.

- Мам, когда мы переезжаем? - трогает меня за руку сын.

Он уверен, что сестра изменит своё решение, но я понимаю – даже переехав с нами, она устроит мне не жизнь, а хождение по мукам. Марина умеет так себя поставить, что все будут плясать вокруг неё.

Она - тонкий диктатор и манипулятор. Газлайтер, получивший свои таланты с генетическим кодом отца. Единственный человек в школе, который до сих пор не поддался её демоническим способностям, это Горгона.

Как говорится, они нашли друг друга…

И я знаю, что не смогу оставить дочь. Да, Марина не ангел, но от этого она не перестанет быть моей девочкой.

- Нет, дружок, пока мы никуда не едем, - встаю и подхожу к сыну. Ласково целую его в макушку, вдохнув любимый запах. - Я что-нибудь обязательно придумаю, родной, не волнуйся.

Максим открывает рот в желании мне возразить. Заверить, что он со мной, рядом. Подставит плечо, поддержит, договорится с сестрой...

Но в прихожей хлопает дверь. Муж вернулся с работы, и мне предстоит ещё одна схватка за право остаться в этой квартире с детьми.

Без мужа и его любовницы…

Без ненависти, что станет разрушать нас день за днём и, в конце концов, приведёт к ещё большей трагедии...

- Милая, я дома, - раздаётся с порога.

Для меня эти слова звучат форменным издевательством.

"Милая"? Он ничего не перепутал? Может мозги заклинило и забыл, что приехал домой, а не к Анжелике?

Максим втягивает голову в плечи, увидев в моих глазах жажду крови. В проёме кухни показывается Вадим и ведёт носом:

- О, как вкусно пахнет! Лер, вы уже поужинали? А почему меня не дождались?

Я сжимаю руку в кулак, скомкав салфетку.

Кажется, муж и дальше решил играть в игру "В Багдаде всё спокойно". Вот только торнадо внутри меня уже набирает обороты.

Я прошу сына:

- Максим, давай ты позже чаю попьёшь. Дай нам с папой поговорить пять минут.

Ребёнок кивает и выходит из кухни без возражений.

- Садись, Столетов. Хочу рассказать тебе, как мы будем жить дальше, если ты не уйдёшь к своей возлюбленной.

Вадим садится на стул Макса, укладывает руки на стол и сцепляет их в замок, отодвинув тарелки.

- Ну-ка, удиви меня? - щурится и насмешливо спрашивает.

Я смотрю в глаза этого человека и ловлю себя на мысли, что не знаю его. Такого, какой он сейчас сидит передо мной.

Это была иллюзия, будто Вадим весь как на ладони. На самом деле он показывал мне ровно столько, сколько хотел показать.

Теперь же получается, что внутри у мужа есть тайные комнаты, в которые я не имела допуска. В этих пространствах живут его пороки: алчность, цинизм, эгоизм, лживость, гордыня…

А я, наивная дурочка, которая считала его принцем на белом коне, смелым, сильным и благородным.

Чем-чем, а благородством тут и не пахнет. Муж оказался искусным обманщиком и предателем, использующим людей в своих корыстных целях.

Я тоже сцепляю руки в замок и вскидываю голову:

- Вадим Константинович, с этого дня мы с вами не муж и жена, а соседи. Просто соседи по квартире. Никаких «милых» здесь больше нет.

Готовите, стираете бельё, убираете за собой вы теперь сами. Алименты на детей будут взысканы в судебном порядке. Давайте сразу договоримся, как будем делить имущество.

Столетов выгибает бровь и скрипит зубами. Его игривое настроение испаряется в один момент, а внутреннее беспокойство ломает маску смешливой снисходительности.