У Егора опять командировка. На этот раз он летит в Германию на какой-то профессиональный форум. Его не будет четыре дня.

- Лер, если Лику выпишут, сможешь с водителем забрать её из больницы и отвезти к нам? Мы поговорили, она согласна пожить у нас до родов, - осторожно спрашивает меня муж.

- Не волнуйся, мы без тебя со всем справимся. Возвращайся скорее, - целую его на прощанье в подбородок и крепко обнимаю.

Как же мне повезло оказаться рядом с таким сильным мудрым мужчиной.

Он уходит, машина уже ожидает внизу, а я набираю Столетова.

Понедельник, десять утра, он должен быть на работе и трезвый.

- Да, Лера, - бурчит в трубку бывший.

Кажется, похмелье ещё не прошло, голова болит и настроение не из лучших. Так ему и надо, козлу!

- Вадим, доброе утро! Надеюсь, ты понимаешь, что я на тебя злюсь? Я доверила тебе ребёнка, а ты пьёшь, не ночуешь дома, оставляешь её одну, - раздражённо читаю нотацию.

- Хватит. Марина уже взрослая, сама о себе может позаботиться, - вспыльчиво отговаривается бывший.

- Вадик, она недостаточно взрослая, чтобы жить одна. А ты пропадаешь на несколько дней, как я поняла. Это уже не входит ни в какие рамки!

Алая ярость накрывает меня с головой. Представляю дочь, стоящую ночью у окна и ожидающую отца. Где он? Что с ним?

Дома ведь никогда такого не было, какие мысли посещают голову Марины под покровом темноты несложно догадаться.

- Всё! Я не хочу разговаривать в таком тоне. Извини, мне пора, - Столетов отключается, а мне хочется запустить телефон в стену.

Как я вообще умудрилась выйти замуж за эту сволочь?!

Весь день сижу как на иголках.

Вот вроде и решила, что просто буду ждать, когда дочь сама попросит её забрать. Но материнский инстинкт – совершенно не поддающееся контролю чувство.

Для спокойствия мне нужно, чтобы оба моих ребёнка были рядом. А так я всё время кручу в голове мысли о Марине.

На следующий день звонит Анжелика и сообщает, что её нужно забрать в два часа, когда будет готова выписка.

Я предупреждаю водителя. Звоню Люсе и ещё раз прошу проверить комнату Анжелики, всё ли там в порядке. Волнуюсь, словно снова замуж выхожу.

Есть предчувствие, что с приездом дочери Баринова обстановка в доме изменится, и не в лучшую сторону.

Мы с Максимом – чужаки, занявшие её территорию.

Инфантильная, упрямая девочка наверняка попытается выжить нас с неё…

Бледная Лика идёт навстречу нам по коридору, поддерживая живот. На лице ­– недовольство, в глазах – скорбь и печаль, брови нахмурены. В мою сторону она старается не смотреть.

Водитель забирает у медсестры сумки, я несмело здороваюсь:

- Привет! Как ты?

- Нормально, - буркает падчерица и шагает мимо меня на выход.

«Только Марины №2 мне не хватало…» - сокрушаюсь про себя.

В машине едем молча, я не лезу с разговорами. Лика смотрит в окно или листает соцсети в телефоне.

Ворота нам открывает Олег, он сегодня на смене.

Он же забирает сумку из багажника, а Баринова проходит в дом, скидывает на руки Люсе куртку, шапку, снимает зимние кроссовки и уходит к себе наверх, не удостоив персонал приветствием.

Дурное настроение молодой барыни чувствуется за километр. Но Анна Тимофеевна и Людмила не расстраиваются по этому поводу, они привыкли. Это мне стыдно за бескультурную девицу, хотя я ей не мать.

Напрасно Егор не порол дочурку в детстве. Пробелы в воспитании видны невооружённым глазом.

- Валерия Андреевна, давайте я чай накрою. Максимушка уже дома, я пирожков его любимых с капустой напекла. Он сегодня с Никитой приехал, - предлагает кухарка.

- Спасибо, Анна Тимофеевна, было бы неплохо. Заодно Лику с Максимом познакомим, - воодушевлённо говорю, хотя глубоко в сердце не верю в успех этого предприятия.

Но надо же как-то показать дочери Баринова, что мы теперь одна семья, и ей придётся смириться с нашим присутствием.

Пока я переодеваюсь в спальне, к чайной церемонии всё готово.

В столовой дымится блюдо со свежими пирожками. Ещё на подходе я начинаю давиться слюной.

Выпечка у Анны Тимофеевны получается божественно вкусная. Люся зовёт Максима и Лику. Сын, перескакивая через две ступеньки, спускается первым.

- О, мам, ты уже дома? А я не слышал, как приехала, - целует меня в щёку.

- Я пораньше сегодня, Анжелику забрала из больницы.

Максу уже в курсе, что дочь Баринова будет жить какое-то время с нами.

Он садится за стол и тут же хватает горячий пирожок.

- М-м-м, вкуснота! - откусывает и расплывается в блаженной улыбке.

Анна Тимофеевна наливает ему чай, разбавляет холодной водой, чтобы не обжёгся.

- Кушай, внучек, капустка в этот раз сочная, да и тесто хорошо поднялось, - комментирует свои кулинарные шедевры.

В эту минуту позади женщины раздаётся недовольный голос:

- Чем тут так противно воняет? Вы что, капусту тушили?! Господи, меня сейчас стошнит! Знаете же прекрасно, что я не выношу этого запаха?!

Анжелика рассерженным взглядом расстреливает блюдо с пирожками.

- А мне нравится! - с благодарностью смотрит на Анну Тимофеевну Максим и гладит её по руке.

Женщина стоит, ни жива ни мертва.

- Простите, Анжелика Егоровна, я не подумала, - тихо бормочет и ставит чайник на подставку, её руки заметно трясутся.

- А надо было думать! Всё-таки беременная в доме, хоть иногда включайте мозги! - отчитывает её молодая хозяйка и садится за стол на место Егора.

Я не знаю, что делать: защищать кухарку, стыдить Анжелику или просить Максима не встревать в этот спор. Меня просто разрывает на части.

На помощь опять приходит сын.

- А какие пирожки вы любите? Давайте попросим Анну Тимофеевну по очереди печь те, что нравятся вам, мне, маме и Егору Борисовичу? Это будет бы справедливо.

Лика смотрит на Макса как на клопа:

- Самый умный тут, что ли?

Она наливает себе чай, берёт с вазы зефир и отпивает глоток из чашки.

- Люся, есть у нас яблочный сыр с орехами? - кричит домработнице.

Та выглядывает из кухни:

- Нет, надо заказывать.

- Так закажи! Голодать мне у вас тут, что ли? - недовольно сетует падчерица. А потом обращается ко мне:

- А вы, Валерия, не боитесь растолстеть на пирожках и сахаре? Папенька толстых женщин презирает. Говорит, что они недалёкие, подверженные пагубным пристрастиям и ленивые.

Чувствую, что Лика лжёт и наговаривает на отца, но от этого не менее больно.

Она что, решила поточить об меня свои зубки? Нет уж, дорогая, ни себя, ни своих детей я в обиду не дам.

Отец тебя плохо воспитал, так я займусь перевоспитанием…

Приезжаю на следующий день с работы и замечаю, что в доме непривычная тишина. Меня никто не встречает, на кухне не брякает посуда, Люся не носится с тряпками.

Раздеваюсь и тихо вхожу в кухню. За столом сидят Анна Тимофеевна и домработница, степенно пьют чай с сухариками.

- Добрый вечер, дамы, а почему у нас так спокойно, как в склепе? - пытаюсь пошутить.

Кухарка тяжело вздыхает:

- Анжелика Егоровна распорядилась, чтобы никакой выпечки до её родов, жареной рыбы и капусты, её тошнит от запахов. Ещё велела соблюдать тишину.

Тут же с жалобами подключается Люся:

- Она на Максима с Никитой наорала. Дескать, они громко разговаривают, мешают ей спать днём. Пусть на улице общаются, если им приспичило. Ребята сразу к Никите ушли.

Ещё охраннику сегодня попало. Там Алый на ворону разлаялся, так она кричала Серёже: «Или убери этого пса, или пристрели, но чтобы больше не гавкал под моими окнами!»

Я настораживаюсь, как рысь перед броском:

- И что с Алым?

- В домик охраны Серёжа его увёл. Я косточек отсыпала, чтобы собаке было чем заняться. Анжелика и раньше нервная была, а теперь так совсем… Наверное, беременность так повлияла, - сетует Анна Тимофеевна и тут же предлагает. - Налить вам чайку, Валерия Андреевна?