Он берёт меня за плечи и заглядывает в глаза. Сдаюсь. Чувствую, что спорить с ним бесполезно:
- Хорошо, но обещай, что будешь звонить. Я с ума сойду, если её сегодня не найдут.
Муж обнимает меня и прижимает к себе:
- Лер, всё будет хорошо, обещаю.
- Когда, Егор? Когда будет хорошо, - требую ответа.
Я верю ему. Наверное, только ему одному и верю.
- Скоро, малыш, скоро… Потерпи немного...
Глава 31.
Купив в аптеке целый пакет лекарств «от всего», мы возвращаемся в номер. Егор сразу укладывает меня в постель и ставит электронный градусник. Непривычно, что мужчина так заботится обо мне. Столетов был абсолютно не такой.
- Егорушка, ты иди, я сама справляюсь, - выпроваживаю мужа в полицию.
- А что это ты такая ласковая, Лерочка, - подозрительно смотрит на меня Баринов. - Небось, температура высокая?
- Не знаю, - пожимаю плечами и стараюсь держать градусник так, чтобы он не сильно прижимался к коже. Когда подмышкой раздаётся писк, Егор сам достаёт электронный гаджет и присвистывает.
- Тридцать восемь и девять, дорогая. Врача будем вызывать или сама знаешь, что делать? - прошивает меня прокурорским взглядом.
Да уж, с него станется - и "скорую" вызовет, и эскулапа найдёт.
Обречённо вздыхаю:
- Сама всё знаю. Сейчас выпью жаропонижающее, противовирусное, прополощу горло и лягу спать.
- Обещаешь? - прищуривается муж.
Ну, а куда я денусь? Покорно соглашаюсь со всеми пожеланиями благоверного:
- Обещаю.
Егор уходит, а я выпиваю лекарства, полощу горло, укладываю на голову смоченное холодной водой полотенце и ложусь в кровать.
Сон не приходит. Верчусь, как на горячей сковородке. Жар через какое-то время спадает, нос после капель начинает дышать почти свободно. Но тревога не отступает: подтачивает моё здоровье и силы изнутри.
Только собираюсь позвонить Максиму, как раздаётся входящий вызов от него:
- Да, сынок!
- Мама, ты только не волнуйся! Марина нашлась – она в Москву приехала, - радостно кричит сын.
Быстро вскакиваю с кровати, уронив с головы полотенце на пол:
- Как, приехала? На чём? Она рядом? С ней всё в порядке? Дай Марине трубку!
Мои руки трясутся, я боюсь выронить телефон. Хватаю его двумя ладонями, плотно прижимаю к уху.
- Мама, это я, - слышу дрожащий голос дочери. - Мамочка, прости меня, пожалуйста. Со мной всё хорошо.
- Доченька, милая, слава Богу, ты жива. На чём ты приехала? Полиция проверила аэропорт, ты не покупала билет.
У меня в голове не укладывается, как она могла добраться в Москву, если не на самолёте.
Марина плачет:
- Мам, меня дядя Миша привёз на фуре, мы долго ехали. Он дальнобойщик. Он меня спас… Денег дал. Я домой приехала, а там никого нет. Соседка сказала, что вы давно не появлялись. Тогда пошла в школу и нашла Максима…
Сажусь на кровать, ноги не держат. Руки тоже кажутся свинцовыми.Из меня словно весь воздух выпустили, а внутри залили тяжёлую ртуть.
- Доченька, пусть Максим позвонит водителю, и он вас отвезёт в посёлок, домой. Скажи мне, ты цела? Тебя не тронули?
Марина начинает плакать в трубку. Рыдать, не в силах больше сдерживать себя. Я замираю в предчувствии беды, но дочь надрывно, с паузами, произносит:
- Он… Он… Не успел… Дядя Миша прибежал…
И тут меня прорывает. Я тоже реву белугой, но уже от облегчения:
- Солнышко моё… Мариночка, детка, всё хорошо… Слава Богу, всё позади. Мы скоро приедем, маленькая моя. Я всегда буду с тобой рядом… Успокойся, малышка. Всё закончилось. Больше тебя никто и никогда не тронет.
Мы прощаемся, и я тут же звоню Баринову:
- Егор, Марина приехала в Москву. Её привёз на фуре какой-то дядя Миша.
Муж облегчённо выдыхает:
- Это Михаил Иванович Кононов, пятьдесят пять лет, водитель. В полиции установили, кто жил в соседней комнате. В субботу утром он уехал в Москву. С ней всё в порядке?
- Да, всё хорошо, но подробностей я не знаю. И ей определённо угрожали, как я поняла, - мой голос глохнет. Не могу даже озвучивать то, что, вероятно, пережила дочь.
- Лер, Серого нашли, скрывался у местной подруги. Он приставал к Марине, но прибежал сосед и отбил девчонку. Тот самый дядя Миша…
Егор замолкает, а я осознаю, что моя девочка была на волосок от страшной трагедии, а может, и от смерти.
Сердце останавливается на пару секунд, и я тихонько ударяю себя по грудной клетке, чтобы оно вернулось к своей работе. Умереть и не увидеть дочь после всего, что случилось, было бы ужасно.
Баринов возвращается в гостиницу, мы едем в школу за документами Марины, потом заезжаем к Столетову.
Он открывает дверь, и я понимаю, что бывший не совсем трезв. На столе бутылка водки, на тарелке нарезаны колбаса и сыр.
Заливает горе, бедный, несчастный, безутешный отец...
- Лер, ты собирай вещи Марины, а мы поговорим, - провожает меня в комнату Егор, а сам закрывает двери в кухню.
Он что-то долго выговаривает Столетову. До меня доносится мат, муж костерит Вадима, на чём свет стоит.
Стучусь в кухню. Красный и злой Егор открывает дверь:
- Что?!
- Паспорт не могу найти, - тихо шепчу, боясь попасть под горячую руку. Муж зол как сто чертей.
- Вадим, где паспорт Марины? - кричу через плечо, поднявшись на носочки.
- В шкафу в выдвижном ящике справа, - отвечает Столетов.
Я ухожу искать документы, а в кухне продолжается воспитательная работа. Так ему и надо, этому козлу!
От Столетова мы сразу едем в аэропорт. Есть возможность вернуться в столицу с пересадкой.
- Лер, я увольняю Вадима. Алименты тебе от него не нужны, я вас всем обеспечу. Но работать с этим мудаком больше не буду. Дерьмо, а не мужик, - сообщает мне Егор, пока мы ожидаем посадку на борт. - Яйца бы ему оторвать, да руки пачкать не хочется…
- Делай, как считаешь нужным, - устало соглашаюсь.- Мне всё равно.
Ни слышать, ни видеть своего бывшего не хочу.
После того, что случилось с дочерью, для меня он просто умер…
Домой приезжаем в семь утра. Дети ещё спят, только слышно, как на кухне за закрытой дверью хозяйничает Анна Тимофеевна. Она одинокая, живёт в доме, только изредка уезжает к себе.
Мы тихо раздеваемся, я сопласкиваю после дороги руки в ванной и на цыпочках поднимаюсь на второй этаж. Мне всё ещё не верится, что оба ребёнка со мной.
Приоткрываю дверь в комнату Макса. Он спит, разметавшись на кровати. Наушники лежат рядом, опять засыпал под музыку.
Осторожно открываю дверь соседней комнаты. Там на кровати спит Марина. Она свернулась, приняв позу эмбриона и закутавшись в одеяло, хотя в доме тепло.
Бедная моя девочка. После того, что пережила, она ещё долго будет прятаться от мира, видеть в мужчинах угрозу и избегать шумных мест.
Не знаю, согласится ли она выдержать беседу со следователем и судебное заседание. Этот подонок не должен остаться безнаказанным.
Я присаживаюсь на кровать и аккуратно, едва касаясь, глажу Марину по волосам. Дочь тут же просыпается:
- Мама…
Она садится и обнимает меня. Чувствую, как горячие слёзы капают на плечо. Для Марины такое поведение совершенно не характерно.
- Мамочка, прости меня, я была такая глупая, - всхлипывает дочь.
- Ничего, малышка, ты просто повзрослела. Всё образуется, всё будет хорошо, - глажу её по худенькой спинке, на которой тонкими крылышками выпирают лопатки.
Мой птенчик. Моя упрямица. Моя маленькая деточка. Она своими руками загнала себя в ловушку.
Мы долго сидим, обнявшись. Я качаюсь, баюкая свою кровиночку. Больше никогда и никуда не отпущу…
Марина возвращается в школу, в прежний класс. Мы с Егором находим водителя дядю Мишу и приезжаем к нему домой. Просим дать показания в полиции и благодарим за спасение жизни девочки.
Егор оставляет ему в конверте деньги. Я не знаю, сколько там, да и мужчина отказывается брать. Но муж настаивает:
