Участники этого мусульманского схода разошлись, убедившись в полной победе Абая и в его правоте по вопросу избрания верховного муфтия. Простой люд его не захотел. Народ и в духовной жизни выбрал путь Абая. Но в итоге всего - по секретному приказу семипалатинского полицмейстера в этот же вечер был взят под стражу Федор Иванович Павлов и заключен в тюрьму.

В ту же ночь и на квартире, где остановился Абай, устроили трехчасовой серьезный обыск. В дом Кумаша нагрянули пятеро жандармов и все перевернули вверх дном. Искали что-то - по тайному доносу кого-то... Не исключено было - подозревать в том грядущего адвоката Сакпаева, а также двух-трех влиятельных городских баев. В доносе, - судя и по аресту Павлова, и обыску на квартире Абая, должно было значиться что-то вроде этого: «Абай вводит в заблуждение казахский народ. Его советчик - ссыльный русский революционер, социалист Павлов». Мол, у них могут быть какие-нибудь крамольные бумаги, листовки воззваний, написанные ими совместно.

Ничего не найдя у Павлова во время ареста, жандармский офицер надеялся по горячим следам отыскать эти бумаги в карманах просторного чапана Абая, с тем и подверг акына унизительному личному обыску. Но все было напрасно, ибо та самая искомая листовка с воззванием Абая не ходить под муфтия - в природе вещей существовала, но она была надежно спрятана Бектогаем, джигитом, умеющим хранить тайну. И так спрятана, что ее не смогли бы найти даже тысячи жандармов.

Несколько лет назад Абай распорядился построить новое зимовье в Аралтобе, что намного ближе к Семипалатинску, нежели Акшокы. Верхом на ходком коне до города отсюда можно было доскакать за день, меж тем как в обратную сторону, до Акшокы, всадник укладывался также в один день, но уже довольно неспешного пути.

Места эти были весьма людными: в трех верстах размещалось стойбище Акылбая, далее, в круге до семи-восьми верст, - множество аулов жатаков, где проживали выходцы из различных родов, иными словами - «многочисленные жатаки»

Новое зимовье сделали из толстых бревен, с прекрасными просторными комнатами и большими окнами. Оно было построено специально для Айгерим, меж тем как Магаш, Нурга-ным и Дильда по-прежнему жили в Акшокы. Нынешняя зима выдалась крепкой, суровой, и Абай проводил целые дни, коротал вечера за чтением книг в доме Айгерим.

Житие на зимовье Аралтобе было таким же дружным, как и в Акшокы. Соседями стали несколько добрых молодых семей, среди них - Дармен и Макен. Тут же, по распоряжению Абая, обосновался мулла Хасен - учтивый человек с бледным светлым лицом: он обучал соседских детей и маленьких внуков Абая.

Большей частью Абай проводил время в уединении за книгами. Ему нравилось, собирая по вечерам всех, кто был в это время свободен от труда, рассказывать о прочитанном в течение дня: он делал это красиво, образно, увлекая Айгерим и аульную молодежь своим артистизмом и мастерством.

Так началась зима - тихо, спокойно: ничто не предвещало беды... С середины декабря весь Аралтобе переполнился сомнениями, тревогами и страхами.

Сначала чуткая Айгерим, затем - люди Акылбая в Талдыбу-лаке, прежние соседи Абая в Борли, и аул Ходжи, теперь расположенный по соседству, - все переполошились. Владельцы скота видели, как с каждым днем крепчают морозы, все быстрее летит и крутится снег в буранах, и хорошо знали, чем все это может кончиться.

Край этот назывался Бауыр, что значит - печень. Оправдывая свое наименование, печень первой принимала на себя удар джута: ее низины и овраги быстро заметались глубокими снежными сугробами, что и отличало Бауыр от Байгабыла, Чингиза, Жидебая, того же Акшокы, но с другой стороны - эти места были удобны для земледелия, не было здесь недостатка и в сенокосных угодьях - в чудесных низинах, поросших караганни-ком и высокой, сочной травой. Одно здесь оставалось скверным - зима, которая, хоть и не каждый год, но все же доставляла людям края, которых здесь проживало великое множество, существенные неудобства.

Образ жизни всех этих людей определялся особыми условиями самой местности. Да и переселенцы сюда стекались особенные - именно те, кто предпочитал существовать оседлым трудом на земле, поскольку весь край в целом был удобен для занятия земледелием. Зная, что зимы здесь суровые, крестьяне Бауыра всегда старались заготовить побольше сена, подготовиться к зиме. Жители зимовья Абая в Аралтобе, Акылбая -в Талдыбулаке, Ходжи - в Борли также накашивали большие запасы корма, сравнительно с казахами, обитающими, скажем, на Чингизе. Здесь труженики не упускали своей возможности и, когда лето выдавалось благодатное обилием трав, закладывали самые огромные во всей округе скирды.

Люди Бауыра знали свои секреты - как подготовиться к непредсказуемой зиме, что было самым важным для них делом, также отличающим бауырцев от остальных кочевников. С начала декабря они зорко следили за погодой, часто собирались вместе и советовались, выслушивая друг друга по поводу своих наблюдений за капризной природой.

В том случае, если безусловно ожидался джут, скотоводы отводили своих овец и коров в ближайшее зимовье Акшокы, либо в далекие Жидебай и на Чингиз. Истощенный, ослабший скот, конечно, оставляли на месте, а крепкий, способный к дальним переходам, упорно гнали перед собой и там, на месте, в глубоких ущельях, густо заросших урочищах между серыми грядами Чингиза, располагались в гораздо более надежных зимовьях. Все знали: скот можно спасти, если только позаботиться об этом пораньше, не устрашась трудностей и хлопот.

Именно такое решение в середине декабря и принял аул Ай-герим, срочно собравшись на короткую сходку для совета вместе с соседями из ближайших четырех-пяти мест. Вот что было решено в итоге: «Лето выдалось не ахти: травы накосили мало. По всему видно, что и нынешняя зима будет суровой, долгой, а если она затянется, то опасности нам не миновать. Пока скот в теле, нужно, не мешкая, гнать его в Акшокы, Жидебай, на Чингиз!»

Абай даже не стал вмешиваться в эти дела, с радостным удивлением замечая, что Айгерим прекрасно справляется с подобными хозяйственными заботами, проявляя недюжинные способности житейского ума, а уж твердости и жизненной силы ей хватало всегда. За вечерним чаем она часто хмурилась, сильно опасаясь неожиданных превратностей нынешней зимы. По утрам Абай слушал ее разговоры с аульными людьми - как она своим звонким голосом отдает распоряжения, наставляет, бранит кого-нибудь, и был доволен ее расторопностью и смекалкой.

В то же время, обдумывая предстоящий переход, Айгерим относилась с сочувствием к людям, которым надо гнать скот, и жалела животину, которой предстояли тяжкие испытания. Сопровождающих гуртовщиков из родов Мамай и Байшора она выбрала сама, призвав людей со своих родных мест. Верному соседу Наймантаю, несмотря на его надежность, рассудительность и близкое с ним родство, она придала в спутники троих джигитов по имени Торгай, Мангаз и Акжол.

Последний был моложе других, крепких скотников, поднаторевших в своем ремесле. Айгерим подозвала к себе низкорослого, рябого Акжола и собственноручно обвязала его шею шарфом, хорошенько укутав его. Строго наказала:

- Будь осторожен в пути, смотри в оба! Особенно береги от мороза руки и лицо.

В день отправки скота выдался сильный мороз, как и во все прошлые дни. Радовало только одно: не было ветра. Обычно в этих краях дули сильные студеные ветра, со свистом нагоняя порошу и делая мороз непереносимым. Недаром такие морозы назывались в народе всякими тревожными словами -«ревущий», «кричащий» и даже «лающий» мороз. Холода в Бауыре, казалось, дышали самой смертью, нагоняя на людей необоримый страх. Не далее, как два дня назад пастух по имени Тунликбай обморозил лицо, несмотря даже на то, что слыл человеком закаленным, самого крепкого здоровья. После этого случая аульные люди, особенно те, у кого не хватало теплой одежды - простые пастухи-скотники, прислуга и дети, - боялись высунуть нос на двор. Конечно, все соседи сетовали, что выступать надо именно сейчас, когда над степью творится такая напасть. В любом ауле, будь то Байгабыл или Бауыр, на всех устах звучали слова тревоги...