Люди выслушали всех, кто ратовал за него. Завершил их выступления Сакип Сакпаев, будущий адвокат. Однако, несмотря на такую славную будущность, Сакпаев оказался весьма неважным оратором. Говорил он косноязычно, торопливо и небрежно пробрасывая слова, и делал при этом какие-то несуразные гримасы и движения руками: время от времени зажимал пальцами левой руки ноздри своего мясистого носа, выпучивал глаза, нелепо шевелил толстыми усами. Однако в напористости и самоуверенности ему нельзя было отказать, хотя в его скоропалительной речи не было не только связности, но и какого-нибудь внятного смысла. Говорил что попало. Похоже было, что мусульманской грамоте не обучался, с трудом, беспощадно коверкая, произносил некоторые арабские слова из обихода мулл, называл муфтия - «мупти». Но при всем том этот громоздкий, мясистый, с темным рябым лицом джигит имел весьма самодовольный вид. Раза два попытался произнести «Шайхул-ислам», однако, начав говорить, так и не смог до конца выговорить слово. У него выходило: «Шаху... шахе... ну, как его... ислам...»

После него, когда участники схода несколько поостыли и успокоились, слово взял Абай. Он сразу начал решительно, прямо и просто: «Казахам не нужно идти под власть муфтия!»

- Что это значит, когда говорят: создадим всеобщее исламское сообщество? Мол, братья-мусульмане Аравии, Индии, Египта, султанского Халифата, Шайхул-ислама из Стамбула и казахи, живущие в России, Сибири, - это самые истинные братья, потому что они братья по вере, и нет, мол, ближе родства. Но первое, что я скажу вам, казахи, - это самая настоящая ложь! Взгляните, чем люди живы? Не тем ли, что повседневно общаются друг с другом, существуют между собою в согласии, уважая друг друга? А те, которые призывают нас сблизиться с мусульманами Арабского Халифата, прежде всего хотят нас отдалить от тех, с кем мы живем в самом близком соседстве - с русскими. Разве это не понятно без всяких лишних слов? Эй, казахи, а как вы представляете свою жизнь без русского народа? Ведь жизнь - это вода, которую мы пьем, пища, которую мы едим, одежда, которую носим, и дом, в котором мы живем, это и земля, на которой мы обитаем, и воздух, которым дышим.

О чем тут думать? Ведь мы, семейские казахи, пьем воду Иртыша вместе с русскими, земля, на которой русские мужики пашут землю, сеют пшеницу, мелют муку на мельнице и дают нам хлеб - разве не наша общая? Русские в своих городах делают разные вещи, необходимые для нашей жизни, и одежда на нас, и дома, которые мы научились строить, - не приходят ли к нам с русской стороны, от их городов, от их науки и знаний? И ты, казах, хочешь отдалиться от всех этих благ жизни и прибиться к арабам Халифата? Что же, раздевайся тогда догола и скорее беги к ним! Иди, ищи себе родственников вдали! А во-вторых, -мы же народ темный, невежественный, из-за своей темноты испытавший великое множество несчастий, - откуда же нам взять свет знаний, как не с русской стороны? Нам нужно только раскрыть глаза шире на мир и с огромным желанием перенимать у русских все то, что приведет нас и наши будущие поколения к достойному месту в мире! И нам нужно спешить, спешить получать знания от лучших людей русского общества! Перенимать искусство, науки, - столько, сколько мы можем впитать! И всего этого нам не получить от муфтия, если даже мы его поставим над собой. А в-третьих, - его власти не захотят женщины наших степей! Подумайте, насколько они несчастны у нас! Но как бы им ни жилось тяжко - жизнь у женщин стран адата и шариата несравнимо тяжелее, чем у самых скорбных казахских женщин! И незачем надевать на них, помимо сегодняшней узды, еще паранджу и чадру да накидывать на ее голову темный чапан, чтобы она смотрела сквозь его щели на белый свет! Надобно нам избавляться от тьмы и невежества и гнета тяжкого прошлого, а не бежать обратно во тьму, держась за халат муфтия! Верить в то, что под его властью, среди родственников по вере, нам станет лучше - это глубокое заблуждение. И те, что толкают народ к этому, - его недобрые враги и вредители. Эй, кроткие, простодушные казахи, не верьте им, не слушайте их! Мой добрый народ, обо всем этом я и хотел тебе поведать!

Только сейчас Абай заметил, что за его спиной раздался ропот одобрения множества голосов, - людей, которые привстали со своих мест, обернувшись сияющими лицами к нему. Все это был бедный люд, одетый в невзрачную будничную одежду, - те самые простые труженики, к которым он и обратился со словами: «Мой добрый народ!» И загудели голоса:

- Барекельди, Абай! Вот это слова!

- Верно сказано: не нужен нам муфтий! И кончено на этом!

- Айналайын, Абай! Говорит, как думает простой народ!

И гул голосов был настолько внушительным, а вид вскочивших с места людей столь решительным, возбужденным, что весь знатный тор хазретов, мулл, имамов, баев и каратаяков сидел молча, словно набрав в рот воды. Никто из них не решился слова сказать в ответ Абаю. И только Сакпаев Сакип, из каратаяков, вначале несуразно замахал руками, выпалил несколько слов по-русски, а потом косноязычно залопотал:

- Это как! Это что? Говорят, вы акын, а как так можно? Вы что, совсем не понимаете?

Абай остановил Сакпаева одним лишь пренебрежительным движением руки, резким окриком одернул его:

- Это вам надо понять! Вы, каратаяки, «ученые люди», «умные люди» - для чего притащились сюда, на этот сход? Или вы все разом потеряли свой ум и ученость?

Тут грядущий адвокат вспрыгнул на корточки и, снова нелепо размахивая руками, в крик заверещал:

- Государство без религии не может! Все хорошие страны имеют эту... религию! Через религию люди улучшаются, вот! Вы посмотрите на католиков, там, на русских дворян с князьями, на их поэтов, ученых, про которых вы больше всего говорите, - это ведь они набрались всего через свою религию, а как же!

Не слушая больше «адвоката», Абай отвернулся от него, насмешливо произнеся:

- Говорится ведь: «Колокол звонит громко, потому что изнутри пуст».

И вновь Абай заговорил взволнованно:

- Да, у всех хороших стран имеется религия, но это не значит, что они достигли благополучия под руководством вождей своей религии! Наоборот - развитие в этих странах происходило в постоянных стычках светлых умов с главами строгих и жестоких религий. Вы, образованные казахи, вы-то должны знать это, - и что же вы теперь хотите внушить народу? Какую добрую помощь хотите оказать своим темным, безграмотным сородичам, господа каратаяки? Да вы же, как выясняется, становитесь сущей бедой для своего народа! А на тебя посмотреть, умник, так ты уже сейчас выглядишь плутом, а когда станешь торе, адвокатом, ох, немало людей введешь в заблуждение, собьешь с дороги своей ложью. Эй, вам лучше подальше держаться от народа! А вы, добрые казахи, держитесь подальше от таких торе, ибо все они всегда готовы любого продать и предать! Берегитесь их!

Теперь Абай говорил совершенно свободно, без напряжения и горячности, - однако властно и решительно. Люди с восторгом слушали его, потом вскочили с мест и со всех сторон кинулись к нему, чтобы пожать ему руки, при этом чуть не затоптав кучку рассевшихся пониже тора каратаяков.

- Довольно! Хватит ваших пустых слов!

- Не хотим никого слушать, кроме Абая!

С такими возгласами люди проходили мимо каратаяков и верхнего тора, где восседали имамы, муллы, баи - народ неудержимо стал уходить из мечети.

Абай понял, что одержал полную и окончательную победу. Муфтию - не бывать! Ему стало весело, и Абай, глядя на черного от гнева Сакпаева, что-то бормотавшего себе под нос, насмешливо молвил:

- Е, адвокат! По какому такому несчастному случаю ты стал заводить дружбу с имамами? Ведь если на то пошло - ты даже не можешь правильно выговорить «Шайхул-ислам». Говоришь - «какой-то там ислам». Разве это не доказывает, господин адвокат, что ты - отъявленный безбожник? Было бы вполне справедливо, если меня бы называли безбожником, а тебя - просто «кафир».

Услышав эти слова, долго, с удовольствием смеялись друзья Абая, сидевшие вокруг него, - Бектогай, Сеит, Кали и остальные.