Все же сегодня Сармолла был доволен собой. Своей речью во дворе мечети он нанес ненавистным врагам первый удар. Придя домой, он все не переставал ухмыляться, шевеля бровями от удовольствия. «Злосчастные черноликие, я еще не то покажу вам! Разоблачу вас, нечестивцев черноликих, перед честным людом!» - говорил он сам с собой. Сармолла еще долго вертелся в постели, строя новые планы отмщения...

Небольшое здание мечети не смогло вместить всех, кто пришел сегодня на пятничный намаз. Многим пришлось оставаться во дворе: люди молились, окружив мечеть с обеих сторон. Сармолла стоял на пороге, передавая прихожанам слова имама, который в глубине мечети читал намаз. Красивый голос Сармоллы завораживал своей глубиной и силой, да и выглядел Сармолла сегодня по-особому: на нем была бухарская зеленая чалма, повязанная изящно и тщательно, а длинная борода в вечернем свете казалась золотой. Люди, собравшиеся во дворе плотной толпой, хорошо видели его, высокого и стройного, ясно слышали, как громко и четко произносит он: «Аллах акбар!», «Самиголлаху лиман хамиди!», «Ассаламуга-лайкум уарахметолла».

Когда намаз завершился, из мечети во двор вышел жирный муэдзин Самурат с высоко поднятой рукой.

- Люди добрые! Не расходитесь, - произнес он звонким голосом. - В довершение нашего пятничного намаза хазретом будет прочитана хутпа.

Прихожане, до сих пор стоявшие рядами, поспешили опуститься на корточки. Вот в окружении пожилых послушников, халфе и кариев в чалмах, во двор из мечети вышел старый ишан. Он тяжело поднялся на минбер¹⁶, выпрямился во весь рост, видный всем отовсюду, и начал читать своим хриплым, трескучим голосом.

Вот уже пятьдесят лет он читал здесь эту хутпу. Сегодня она не дошла до слуха многих прихожан, впрочем, так бывало и раньше, в зависимости от настроения ишана - иногда он говорил не очень-то внятно, порой бормотал, опустив голову на грудь...

Дело было не только в искусстве красноречия этого человека: хутпа по большей части состояла из арабских слов вперемежку с фарси. Многие люди махаллы были необразованными, полуграмотными казахами, если и знали намаз, то где-то наполовину. Однако это обстоятельство ничуть не смущало ни имама, ни других наставников. Они и не задавались вопросом о том, что говорят с жителями махаллы на совершенно непонятном им языке.

Правда, по традиции, к обычной хутпе, читаемой в тысячный раз, было добавлено несколько казахских речений, мыслей о насущных делах сегодняшнего дня. Так, холера была названа «напастью, ниспосланной Аллахом своим грешным чадам».

Всемогущий Создатель посылает подобное наказание в каждую эпоху, каждому обществу, когда это общество теряет свои нравственные устои, безмерно богохульствует, не зная предела своим грехам. Именно так написано в книге судеб «Лаухальмах-фуз».

Человеку такая беда неподвластна: он не в силах ни вызвать, ни прекратить ее. Она пришла по велению самого Создателя и исчезнет в тот час, когда Он сочтет это нужным. Вот почему разумный мусульманин должен подходить к этой напасти спокойно. Пусть чаще молится, более искренне соблюдает обряды. Нравственно очищается, оказывает милость, добродетель убогим и больным. Пусть каждый человек, прежде чем решиться на неправедный поступок, грех, со страхом подумает о Боге.

- И да не скупится на приношения в мечеть, зекет, не забывает о своем долге! - повысив голос, напомнил хазрет в завершении своей невнятной речи.

В знак окончания молитвы он провел руками по лицу, то же сделали и окружающие его муллы, тотчас принявшиеся оглаживать раскрытыми ладонями свои лица, давая понять, что службе конец и пора расходиться... Многочисленные же прихожане не очень спешили: казалось, они не вполне насытились хутпой и ждали чего-то еще. Тут, словно в оправдание их помыслов, произошло нечто неожиданное.

Ступая уверенными шагами, выделяясь среди других своей зеленой чалмой, на минбер быстро взошел Сармолла. Он встал на то же самое место, где только что читал хутпу хазрет, и звонким, сильным голосом испросил у прихожан разрешения говорить. Начал, как и подобает, с арабских слов:

- Я айюхал муслимина!

В продолжение своей дальнейшей речи он еще не раз вставлял книжные слова, наверное, для того, чтобы никто не забывал, что имеет дело с человеком ученым. Сначала он повторил все то, что было сказано им вчера ночью, перед ястау, затем витиеватым образом развил свои же мысли:

- Оно верно, что каждую напасть, как сейчас сказал хаз-рет, ниспосылает нам сам великий Аллах. Однако же, наряду с этим, Вершитель и ограждает нас от всяких бед-напастей, спасает всех чад Мухаммеда. Тому свидетельство, как вы сами знаете, сура «Ясин», хвала Аллаху. Там сказано: спасу, если сам побережешься. Поэтому наш Создатель, подвергая нас напасти, предусмотрел и снадобье от нее. Эй, люди, ради вашего же блага, хочу подать вам совет! Я являюсь наставником ваших детей и считаю своим долгом мусульманина сказать вам как благожелатель. Предостерегитесь! Ради вашего же блага, не перестаю просить вас, предостерегитесь! Но одной предосторожностью не спастись от опасной холеры, сеющей тяжелую болезнь и смерть. Что требуется для предупреждений черной болезни?

Сармолла приумолк, обвел прихожан долгим взглядом, будто своих учеников, проверяя, насколько хорошо они уяснили заданный вопрос. Тут же сам и стал отвечать:

- На заупокойной молитве в доме умершего должно участвовать как можно меньше людей. В дома, откуда выносили покойников, прекратить всяческие хождения. Прекратить также и трапезы по поводу похорон, семидневные, сорокадневные обряды. Не приглашать много мулл, муэдзинов, хал-фе, послушников на жаназа! Пусть присутствует лишь один служитель - хазрет, халфе, без всяких мулл, и чтобы жаназа отправлял один человек. И хатым читал один мулла. Чтобы впредь многочисленные муллы, послушники, муэдзины, кари прекратили свои хождения толпами по домам как умерших от болезни, так и остальных жителей махаллы. Вы прекрасно знаете, что от холеры недавно умерли мулла Жуман, халфе Сахип, послушник Амантай. Многие муллы, сами того не зная, стали невольными переносчиками заразы. Пусть они подумают о благе людей, позаботятся о них! С состраданием в душе отнесутся к жителям махаллы! Подумают об инсафе - воздержании, посчитав его за долг мусульманина!

Последующие свои слова Сармолла произнес с особой значительностью, в его глубоком голосе прозвучали заботливые нотки:

- Народ махаллы, единокровные казахи! Пусть дойдут мои наставления до каждого двора. Еще знайте, - не только от себя одного говорю! Благожелатели ваши, пекущиеся о нуждах народных, посылают через меня эти добрые советы. Среди них и самый близкий ваш защитник, просвещенный, уважаемый эфенди. От вероучителей он требует искреннего служения людям, именно он и посоветовал вам предостерегаться так, как говорю я. Этот человек - ваш друг, хорошо известный в народе, знаменитый акын Абай!

Имя Абая прозвучало в тишине ясно, весомо. Голос муллы, произносивший его, выразил великое уважение и благоговение. Придерживая свою золотистую бороду, вдруг засиявшую в лучах яркого солнца, Сармолла с достоинством сошел с минбера.

Это был миг его торжества, он так и представлял себе, что одним махом свалил в кучу всех этих мулл во главе с имамом, -те и повалились наземь, как мешки с воза. Они вдруг почувствовали себя виноватыми перед людьми. Никто из них не осмелился подняться на минбер после Сармоллы, никто не знал, что сказать в ответ ему.

Более того, как ни снедала их злоба, они не могли выказать ее на людях, отчего досада и ненависть настолько распирали их изнутри, что слепой кари, халфе Шарифжан и прочие готовы были лопнуть. Да и народ неожиданно повел себя так, будто вознамерился подразнить служителей Аллаха. Всем, стоящим возле минбера, были ясно слышны слова расходившихся людей:

- Барекельди, Сармолла!

- Хорошо сказал!