Аркат - небольшая, но весьма своеобразная гора. Вершина-то у нее одна, но высоких, отвесных скал, нависающих над бездонными ущельями, на ее склонах предостаточно. Остроконечные пики многочисленных скал столь же красивы, сколь и недоступны. Сама вершина Арката, острием вонзаясь в небо, уходит затем в глубокое ущелье гладкой, отвесной стеной, будто специально отесанная. Выглядит она, как некая огромная повозка, поэтому и нарекли ее - Куйметас⁷⁶.

На восточном склоне Куйметаса раскинулась Копа - так называют местность, покрытую сквозным молодым лесом, поросшую тополями, и осинами, и березами, что спускаются с горы, окружая просторный луг, полный чистых родников и ручьев.

Сейчас на урочище Копа поставлены многочисленные юрты: видно, что это не очаги отдельных семей, не аульные дома, а явно гостевые, для тех, кто редко появляется в здешних краях. Всего этих новых юрт тут не менее пятидесяти: где-то они стоят скученно, образуя отдельные составные шатры среди древесных стволов, где-то - рядами, вытянувшись в цепочки, насколько позволяет лес. Даже издали заметно, что здесь происходит многолюдный сход...

На небольшой каменистой россыпи, чуть поодаль от кучки гостевых юрт, прилепленных друг к дружке, сидели несколько кокенцев. Среди них выделялись Бостан, Кулжатай и Енсебай: они говорили больше остальных и вообще были в довольно приподнятом настроении.

В центре внимания оказался Бостан: он сидел, устроив на коленях свою правую руку, чтобы все смогли ее хорошенько рассмотреть. Рука была кривой, короткой, кончики пальцев отсыхали. Дело в том, что в ночь столкновения на Тущиколе Бо-стан получил серьезное увечье, и теперь его рука стала короче. Вторым пострадавшим в той схватке был Кулжатай: чей-то шок-пар снес ему передние зубы. Впрочем, оба батыра не выглядели опечаленными - Бостан все поигрывал своей сухой рукой, а Кулжатай часто смеялся, и тогда за черной бородой и густыми усами обнаруживались неприглядные провалы на месте выбитых зубов.

Оба пострадавших бойца собирались решительно выступить на сходе как понесшие ущерб от дерзкого набега и потребовать «мзду за потерю голов» - возмещение за перенесенные страдания и напасти. Они уже основательно обсудили свои дела, хотя пока что и не выступили с этим на сходе.

Дело было в том, что они с нетерпением ожидали некоего особого человека, который, как говорили, должен прибыть именно сегодня, и только он способен высказать окончательное решение по их вопросу. С чем он придет, как скажет? Бостан и Кулжатай для того и сели на видное место на каменной россыпи, чтобы не проглядеть, когда этот человек приедет.

Время шло, а его все не было. От нечего делать кокенцы вели разговоры о всякой всячине. Енсебай, посмотрев на Кул-жатая, указал в сторону скал Куйметаса и просто, будучи его ровесником, обратился к нему:

- Вот ты все твердишь, Кулжатай, что отличаешься большой храбростью. А залез бы ты на вершину Куйметаса? Говорят, что на нее еще не забиралась ни единая живая душа. Может, отважишься да попытаешь удачи?

- Уж не думаешь ли ты, что я второй Боран? - засмеялся в ответ Кулжатай.

- Боран? - с удивлением спросил Енсебай. - Кто это такой -Боран, и при чем тут он?

Бостан также ничего не слышал о человеке по имени Боран, он посмотрел на Кулжатая, явно ожидая послушать историю, и не ошибся: Кулжатай, осклабившись беззубым ртом, принялся рассказывать.

- У тобыктинцев и лжецы особые, нежели у других родов! - произнес он довольно оригинальный зачин, глянув в сторону скал Куйметаса. - Рассказывают, что есть некий человек по имени Боран, выходец из рода Мамай, лжец, каких свет не видывал. Как-то он и говорит: «Решил на ранней зорьке взойти на вершину Куйметаса, на самый Аркат, и обозреть окружающий мир. Вот, взобрался, гляжу вокруг, а весь мир, как на ладони -нет ни одного затаенного уголка. Даже город Семей увидел, что в ста пятидесяти верстах отсюда, - будто оказался под моими ногами...»

Тут все слушатели и сам Кулжатай громко расхохотались. Он продолжал свой рассказ, подрагивая от смеха массивными, богатырскими плечами:

- «Семей, значит, под моими ногами, - говорит Боран далее, - сижу и смотрю: а городской-то бай, войлочник Сейсеке с медным кумганом⁷⁷ в руке, шаркает по своему двору в сторону уборной!» Е, оказывается, с вершины Арката Боран сумел увидеть Семипалатинск, расположенный в ста пятидесяти верстах отсюда, да и не только город, но и городского бая, даже кумган в его руке! А ведь позже и стихотвореньице появилось с насмешкой на того самого Борана.

Кулжатай помедлил, наслаждаясь вниманием своих слушателей, затем с улыбкой прочитал забавное четверостишие:

На верху Куйметаса Боран побывал -Из казахов никто так отменно не врал. Вслед за ним до вершины до той ледяной Лишь орел поднебесный едва долетал.

Бостан и Енсебай от души посмеялись и над рассказом Кул-жатая, и над стишками.

- А что, давайте и мы, - сказал Енсебай, все еще желая подколоть своего лучшего друга, - сочиним что-нибудь подобное! Если из Тобыкты в гору пошел Боран, то прямо отсюда, из этого крыкуйли пусть пойдет на гору и наш Кулжатай. Останется легендой на устах будущих поколений! Время терпит, давай, полезай, Куке, на вершину!

- Где твои мозги, недотепа? - беззлобно огрызнулся на сверстника Кулжатай, затем легонько поворотил разговор в другую сторону. - Чем взбираться на вершину Куйметаса, сбивая ноги, лучше повострить языки на тобыктинских забияках. Это и есть теперь наша единственная цель, вроде как вершина и высота, разве не так?

- Точно так, джигиты! - подхватил Бостан, вскакивая со своего места. - Смотрите-ка на эту кучку верховых! Похоже, среди них тот самый человек, которого мы ждем. И время ему подошло приехать, и похож больно... Едут к центру этого крыкуйли, пойдемте и мы туда.

Посередине временного лагеря стояло с десяток больших юрт. Здесь расположился уездный глава Семипалатинска Маковецкий, в соседних юртах - два крестьянских начальника из степных волостей, приехавшие вместе с ним. Уездный толмач Самалбек, конторские служащие и еще пять-шесть стражников также жили в центре аула. Выше по склону стояли юрты для пятнадцати-шестнадцати человек из волостей Семипалатинского уезда, ниже, уже на лугу - для тех, кто прибыл из четырех тобыктинских волостей, отдельно от них - для людей волости Кокен, таких как Бостан и Енсебай.

В сходе на Аркате участвовали все казахские волости Семипалатинского уезда, поэтому он и назывался чрезвычайным. Он действительно был созван в самых чрезвычайных обстоятельствах уездным главой Маковецким и позже стал широко известен многими своими решениями.

Обычно на таких чрезвычайных съездах рассматривалось множество дел. Этот же был созван ради рассмотрения одного-единственного, но весьма большого дела. То был земельный спор между родами Тобыкты и Кокена. Прежде всего, состоялась проверка по поводу набега, совершенного весной этого года, столкновения и большой межродовой распри. По согласованию с «жандаралом», губернатором, Маковецкий обеспечил участие в съезде представителей всех шестнадцати волостей Семипалатинского уезда.

Сразу после начала расследования от Тобыкты во главе с Оразбаем сюда прибыло около пятидесяти человек, а с каждым из них - еще и сопровождающие свои люди. По десять, по двадцать человек приехало с Азимбаем, Саменом, Жанатаем...

В споре между Тобыкты и людьми Кокена одна сторона выступала в качестве истца, другая - ответчика. Предварительное решение должны были вынести представители третьих, незаинтересованных сторон, окончательное, с учетом предложений и выводов первого слушания, - сам уездный глава.

В качестве незаинтересованных сторон выступили посланники пяти волостей, расположенных ниже по течению Иртыша, - из родов Басентиин, Найман, Бура. Были здесь и люди казахской волости Белагаш, что раскинулась в сосновом бору за Иртышом. Со степной стороны Иртыша также собрались посланники шести-семи волостей. Разумеется, представители, «люди», как их называли, не были простыми людьми - все волости прислали своих биев, избранных согласно действующим законам, и собраны на чрезвычайный съезд они были указами уездного главы и крестьянских начальников.