- Что то еще будет, коли так рано пришла зима?
- Как теперь скот вырастет, если такое лето было засушливое, трава рано пожухла, недоели они?..
Снегу в этом году выпало так много, что степь стала гладкой, как яйцо. Нигде не видно ни единого кустика. Таволга, караган-ник, чий - все скрылось из глаз, не говоря о траве, которую скот уже не в силах достать из-под снега. Вдобавок к тому ветер, беспрестанно дувший дней десять, намел высокие сугробы, а мороз, после кратковременной оттепели, прохватил их насквозь, сковал сверху прочной ледяной коркой.
- Лишь сильные жеребцы могут разломать этот наст копытами, - говорили люди, - а овцам да коровам не под силу такое!
Еще на одну общую трудность сетовали люди:
- Только и остается, что сено, запасенное во дворе! Но разве скот выдержит такое содержание? В этом краю никогда не получалось запастись сеном вдоволь, на всю зиму да для всей скотины. А по нынешней погоде - в особенности.
- Эх, надо было больше постараться! Разве по лету не поняли, что надвигается джут?
Подобные разговоры Абай и Айгерим частенько слышали из уст и молодых, и пожилых людей из окрестных аулов, что иногда останавливались в их доме. Возможно, они и навели Айге-рим на решение отогнать скот, и Абай тотчас одобрил жену. Что из всего этого выйдет - время покажет, но гурты ушли, наконец, в долгий и трудный переход.
Дорог в этой местности не было, и приходилось самим прокладывать путь по снежной целине, для чего двинулись все вместе, в один день, чтобы по очереди утаптывать дорогу скоту.
В сопровождении выступили джигиты и самые крепкие женщины, взяли с собой теплую одежду, достаточно еды. Каждый аул выдвинул вперед по нескольку саней, доверху набитых зеленым сеном, скот потянулся за ними. Огромный караван скота, растянувшись, как черная река, тронулся в сторону Байгабыла, Акшокы, Жидебая.
Айгерим, Дармен и Макен, все трое тепло укутанные, долго стояли во дворе и смотрели, не отрывая глаз, пока вереница овец и три высоких копны сена на санях не скрылись за далеким холмом...
Теперь в ауле осталось не так много скота: кое-какой овечий молодняк, старый дойный скот, несколько верблюжат одного-двух лет и жеребята-стригунки, за коих опасались - как бы не попали в какую беду на зимней дороге. Оставили также крепких домашних коней для джигитов, чтобы оседлать при надобности.
Весь оставшийся разношерстный скот не требовал ни какой-то особой заботы, ни слишком уж многих хлопот. Для подобной надобности у Айгерим хватало женщин и подростков, что жили по соседству в домах прислуги.
С отходом каравана, наряду с хозяйственными волнениями, стали стихать и разговоры на все эти хлопотные темы, изрядно отвлекавшие Абая в Аралтобе. Стала успокаиваться и Айгерим, которая весь декабрь только и говорила, что о животине и скотниках, о дорожных сборах джигитов, так беспокоилась, что и румянец на ее щеках пропал, и лицо даже пожелтело, да и сама она изрядно исхудала за эти дни... Но все кончилось: вновь из дальних комнат все чаще доносился ее переливчатый смех, и появлялась она на пороге не иначе, как в сиянии своей прежней красоты, с притягательной улыбкой, которая полностью преображала ее облик.
Теперь за трапезой Айгерим вновь стала расспрашивать супруга о книгах, что читал он, и тогда Абай, прищурившись, потирая крупными пальцами уставшие глаза, словно продолжая чтение, рассказывал, и Айгерим слышала о самых невообразимых вещах.
Поняв, что долгий рассказ уже начался, она тут же посылала мальчика или прислугу за Дарменом, Макен и муллой Хасеном. Войдя, они устраивались поудобнее и слушали удивительные истории о прекрасных, благородных людях, красивых и лицом, и телом, носящих роскошные одежды, обитающих в теплых, солнечных краях, где растут невиданные фрукты и цветы. Иные герои были смелые, отчаянные, боролись со злом и побеждали его. Эти бесстрашные люди в одиночку сражались с темными силами, превосходящими их в могуществе, грозными, коварными и жестокими врагами.
Так, после исхода гуртов скота, в зимовье наступило умиротворение, два-три дня длилась ровная, размеренная жизнь, и лишь сегодня, в самый полдень, когда Абай, сидя за круглым столом перед резной кроватью Айгерим, читал толстый французский роман в русском переводе, открылась дверь, и у порога большого дома появился гость, узнать которого поначалу было совершенно нельзя.
Едва он вошел, как Абая обдало холодом - не от того, что вслед за ним в теплый натопленный дом ввалился, в клубах морозного пара, студеный воздух, а от самого облика посетителя. Абай поежился, увидев ледяные сосульки, что тряслись на его бороде и усах, сизый иней, которым гость был покрыт весь. Чапан, сапоги, даже камча - зловеще сверкали в лучах зимнего дня, безмятежно льющихся из окна, - все на человеке запушилось от инея. А тымак, который он поспешно снял, переступая порог, был запорошен снегом даже изнутри.
Особое внимание привлекала обувь гостя: довольно поношенные сапоги-саптама с союзками из толстой сыромятной кожи, с войлочным чулком, они были также белыми от инея, однако, быстро оттаивая от печного тепла, темнели, намокая на глазах. Казалось, будто вошедший человек просто насквозь пробит морозом, дышит холодом, и в комнате от него пошла слоями леденящая дымка...
Быстро оглядев пришельца, Абай подал ему ладонью знак, чтобы тот располагался поближе к тору. Только сейчас хозяин узнал его и радушно поприветствовал. Тут друг за другом в комнату вошли Айгерим, Дармен и Макен, также здороваясь с гостем. Вскоре он чувствовал себя как дома и, разглаживая бороду и усы, чтобы разобраться со своими сосульками, принялся рассказывать, откуда он идет.
Все, конечно, узнали Абди, горожанина, верного друга, который когда-то, не раздумывая, заступился за Дармена и Макен, пролив ради их соединения собственную кровь.
- Вот, еду из города, - начал он, - едва добрался до вас по этому глубокому снегу, а в пути пришлось два раза заночевать... Конь-то у меня не слишком упитанный, а вчера был просто ревущий мороз! Еду медленно, все поглядываю на конягу, чуть что с ним не так - остановлюсь у кого-нибудь, чтобы дать ему передохнуть. Сегодня выехал от Канаев, задержался у Коп-Сакауов.
Абай смотрел на Абди дружеским взглядом: он хорошо знал, какой это честный, прямой джигит, гордый характером, хоть и происходил он из весьма бедной семьи. Такого человека надо встретить как самого дорогого гостя.
- Видать, ты сильно замерз! - воскликнул Абай и, повернувшись к своим женщинам, весело сказал им: - Айгерим, Макен! Скоро ли будет готов обед? Пока же поторопитесь с горячим чаем. Да и курту разведите, ведь человек уже не первый день едет по холоду! - отдав такое распоряжение, Абай снова посмотрел на Абди: - Давай, присаживайся, первым делом надо согреться! Лучше вытащи руки из рукавов, так будет теплее.
Айгерим и Макен тихо пошептались меж собой, решив позвать помощницу. Макен крикнула ей через дверь, и та вскоре вошла - светлолицая женщина по имени Карибжан.
Абди снял чапан, встряхнул и накинул его на плечи, согреваясь понемногу в теплой комнате, лицо его оттаивало, покрываясь румянцем. Абай принялся расспрашивать путника о дороге, разговорах в городе и городских делах вообще. Абди отвечал охотно, но больше всего его волновала одна тема, к которой он возвращался вновь и вновь - нынешняя суровая зима:
- Абай-ага, сейчас зима у каждого второго на устах! Поговаривают, мол, нынче она с самого начала взялась крепко, и с каждым днем от нее все больше людей мучается.
Абай знал, что Абди ехал мимо зимовий своего рода Уак, и спросил его, как там дела у людей. Абди рассказал, что Балта-Орак, Мукыр, Аркалык, Кушикбай, Канай - все занесено толстым слоем снега, а сугробы так высоки, что люди вынуждены держать скот во дворах. Те, у кого еще есть силы, погнали скот вдоль Иртыша, в сторону, где остался хоть какой-то корм.
- Зима не сулит ничего хорошего, мороз с каждым днем крепчает, - сказал Абди. - И люди, и скот страдают неимоверно. Я видел своими глазами...
