Выехавший из Каракудука засветло довольно большой отряд верховых был заметен издали, его могли легко увидеть дозорные уаки с высот Кокена. Поэтому, для скрытого подхода, опытная шестерка барымтачей, посовещавшись, решила разделить сотню на шесть маленьких отрядов и подбираться к аулам уаков разными путями. И из равнины к горам эти маленькие отряды должны просачиваться по отдельности.

Глухой ночью все воровское войско собралось за перевалом в неширокой долине между горами Кокен и Семейтау. Решили перед делом дать лошадям отдых. Ослабили подпруги, сняли удила, слегка приподняли седла над спинами коней, чтобы ветром обдуло пот.

Среди шестерых барымтачей заметно выделялся Беспес-бай, из рода Олжай. Это был сорокалетний крепкий карасакал, широкоплечий и коренастый, в седле он сидел, словно влитой. Был известен как мастер боя на соилах, на черных шокпарах.

Опытный, матерый вор, он знал все подходы к аулам, которые грабил, точно мог сосчитать, сколько лошадей и другой скотины содержится там, когда и по какой дороге погонят табуны на ночной выпас. Он собрал всех главарей на соседнем холмике и сообщил им:

- Отсюда на расстоянии одного ягнячьего перегона находится озеро Тущиколь. Наши враги расположились вокруг него. У берега, что ближе к нам, камышовые заросли. Противоположный берег крут и малодоступен. Если табун войдет в камыши, нам нелегко будет их выгнать оттуда. В аулах еще не спят, видите, жгут костры вокруг отар, охраняют их. Табуны же пасут со стороны гор Семейтау, к западу от озера. Ветер сейчас с той стороны. Лошади, днем измучившись от жары, двинулись навстречу ветру.

- Ты прав. Ветер доносит конское ржание, - подтвердил Сап-таяк, громадного роста барымтач из Карамырзы.

- Ночь впереди длинна. До полуночи еще далеко. Спешить не будем. Ударим, когда люди погрузятся в глубокий сон. А там, когда отобьем табун, погоним лошадей назад, к долине Кан-дар... А сейчас пусть кони отдыхают, а вы объясните людям, как им действовать.

- А как действовать? Неужели непонятно?

- Среди джигитов немало таких, что держат впервые соилы в руках. Пусть не шумят, не поднимают по глупости крик, когда начнем. Надо строго их предупредить.

Вскоре Беспесбай подал команду: «На коней!» В овраге люди засуетились, спешно начали взнуздывать лошадей. Некоторые джигиты стали стягивать правые рукава чапанов и затыкать их за кушаки, чтобы рука свободнее действовала при замахе дубиной. Оружие, кто какое имел, было приведено в боевую готовность: соил зажат под мышкой, секира крепко схвачена за рукоятку, а длинная пика поднята острием прямо над головой, поставленная концом древка на ногу в стремени.

В ожившей тишине разлетались отрывистые команды Бес-песбая. Он был на сером коне, боевой чекмень на нем тоже был светло-серым, под цвет его - серая мерлушковая шапка. Беспесбай был заметен среди ночных барымтачей.

Вечерний прохладный ветер тянул в лицо. Впереди, над изломанной линией гор, пылала огненная полоса позднего заката. С востока на раскаленный закат налетала громадная черносиняя клубящаяся туча. В ней полыхнула зарница... И вдруг в предгрозовой тишине и прохладе хлынули навстречу всадникам густые, насыщенные запахи степных трав - полыни, изеня, смешиваясь с острым ароматом дикого лука.

Глухо звучал топот множества копыт, вспугивая из травы жаворонков и скворцов, расположившихся на ночь вдоль дороги. Порой с хриплыми криками перелетали через всадников, мелькая черно-белыми крыльями, стаи степных куропаток.

Чем дальше погружался в ночь отряд, тем строже и грозней выглядел его растянутый строй. В просветах безлунного неба сверкнули первые звезды.

- Стой! - подняв руку, Беспесбай остановил отряд.

Направив свой черный шокпар на ярко сверкавшую звезду, Беспесбай сказал:

- Вон звезда Темирказык. Запомните ее хорошенько. Если случится, что в бою шайтан пошутит над вами, и вы потеряете из виду своих, а вокруг будут одни враги, то уходите от них, повернув коней хвостом к этой звезде. Темирказык спасет вас от плена.

Беспесбай стегнул коня и снова поскакал впереди отряда. Всадники двигались крупной рысью навстречу догорающей вечерней заре.

Беспесбай сказал поравнявшемуся с ним Саптаяку:

- Табуны близко. Слышишь, жеребцы грызутся?

- Слышу. Ветер нам навстречу. Табунщики ничего не заметят.

Подскакали Жаркымбай, Дубай, Кулайгыр. Подвязали наушники тымаков.

- Дай нам Кудай удачи!

- Пусть нам выпадет счастье Оразды⁶⁹!

Вполголоса пробормотав пожелания друг другу, они разъехались, каждый к своей ватаге.

Все ближе приближались барымтачи к табунам.

Кокенцы, названные «врагами» тех, что замыслили набег, на самом деле были миролюбивыми казахами. Они вели оседлую жизнь, освоили разные ремесла, сеяли хлеб, занимались извозом. Аулы их отличались от всех аулов кочевников. В каждом дворе в краю Кокен стояли двухколесные арбы или четырехколесные повозки. Селились они, в отличие от скотоводов, в больших аулах. По их названиям можно было определить, чем население занимается. В ауле Балта-Орак (топор-серп) жили плотники и землепашцы. В поселении Жалпак (ширь) на просторных лугах люди косили сено на продажу. Находясь недалеко от города, они вполне могли прокормиться подобным мирным трудом.

Только у кокенцев были аулы, называемые «крыкуйли», то есть «сорокакибиточные». Скотоводы, которым нужны просторные пастбища для их скота, никогда не селятся таким скопом, жители же таких больших аулов занимались земледелием и ремеслами.

Местечко Кандар⁷⁰ называлось так не потому, что там было пролито много крови. Привычка местных людей давать имена своим детям с прибавлением окончания хан (Асамхан, Салим-хан, Жумахан, Семейхан, Жабайхан, Торехан) связана была не с тем, что они были потомками ханов. Отчего-то было принято так у местных родов, и даже те, что прибывали туда жить в поисках нового места под солнцем, давали новорожденным имена с присовокуплением того же «хана». Потому и около восьмидесяти семейств имели своих «ханов», и местность обрела название - Кандар. Жили там в основном разного рода ремесленники.

Среди них были представители многих и разных кочевых родов - и наряду с уаками проживали там Бура, Найман, Жалык-бас, Басентиин, Матай, Керей и много обнищавших беженцев-тобыктинцев, которые осели в Кандаре и обрели какое-нибудь посильное ремесло.

Этим людям больше всего на свете нужен был покой, который часто нарушался, особенно в последнее время. Земледельцам жилось и так трудно на тех малых землях, что оставили им то-быктинцы, захватившие просторные пастбища для табунов своих лошадей. Если бы распахать эти земли, эту степную целину, покрытую густыми травами, то жизнь оседлых кокенцев стала бы намного сытнее. Но шестидесятитысячные табуны Оразбая и других владетелей Тобыкты не давали никакой надежды на такое счастье! Тобыктинские табуны паслись здесь весной, летом и осенью до самого декабря, когда выпадал большой снег и степь покрывали глубокие сугробы. Но, глядя на щедрые снега, душа земледельца скорбела, предполагая, каким обилием благодатной влаги напитают они весной степную землю, которую у них отняли...

Итак, люди Кокена были решительно настроены вернуть свои земли, и настойчивый, неотступный Серке этой весною добился присылки землемеров. Однако все настойчивее разносились слухи о нападении на Уак, готовящемся главарями то-быктицев. И, оставив свои весенние полевые работы, свернув на время ремесла, кокенцы двинулись в кочевье, собравшись воедино у озера Тущиколь. Они решили дать военный отпор, если тобыктинцы устроят против них набег. Объединив всех своих лошадей в один табун, они стали пасти их на прибрежных лугах возле озера.

На слухи о том, что тобыктинцы собираются снарядить ба-рымтачей, чтобы грабить аулы Кокена, первым обратил серьезное внимание все тот же Серке. Он настоял на том, чтобы многие по отдельности стоявшие аулы уаков перекочевали к одному месту - озеру Тущиколь. И он же стал созывать дружину смелых, крепких джигитов из разрозненных аулов Кокена, чтобы выступить против тобыктинцев военной силой, если те нападут на мирный край. «Вы способны отразить любое нападение! Ваши руки не поднимали соилы и шокпары, но вы умеете обращаться с топором и молотом. Ваши руки в мозолях, привыкли пахать землю, а не размахивать соилами, но если на вас пойдут с шокпарами, вы можете взять в эти руки оглоблю!» Так воодушевлял своих людей смелый и разумный Серке. И по его призыву явились все мужчины, способные держать оружие.