В ополчение к озеру Тущиколь пришли известные в Уаке крепкие и отважные джигиты, в былые годы, когда сами еще вели кочевническую жизнь, прославившиеся как мастера конного боя с шокпарами, соилами, пиками и секирами. Но они никогда не были привержены воровству и разбою и лишь в случае надвинувшейся опасности могли сплотиться, чтобы отразить набеги барымтачей или отбить у них угнанный скот. Сейчас они объединялись, чтобы совместно пасти и охранять свои не очень многочисленные табуны. Этих джигитов, умеющих постоять за себя и свои аулы с боевым оружием в руках, называли в народе «баглан71 седла», «смелый табунщик», «лихой наездник», и никакого отношения к барымте они не имели. Они постоянно находились при табуне, вместе с ними пасли и охраняли коней человек двадцать совсем юных джигитов-подростков. Это и сорокалетний Бостан, выходец из кандаров, и Конай из среды Балта-Орак, а также джигиты из разных родов и аулов - Енсе-бай, Марка, Кулжатай. Все они бывали в столкновениях с воинственными тобыктинцами и хорошо знали коварные привычки и воровские уловки их барымтачей.
Среди уаков самым опытным и смелым багланом-воином был Бостан. С большой головой на короткой, толстой шее, с массивным торсом, это был человек невероятной, верблюжьей силы и большой воинской отваги. Рядом с ним всегда находился Конай, высоченный, сухощавый, жилистый, широкоплечий, быстрый. Ночью при встрече с этим человеком, когда он ехал на своем рослом коне, можно было принять его за великана, оседлавшего верблюда. Третьим был кряжистый, как пенек дуба, Кулжатай с аспидно черной лохматой бородою. Он надел для боя верблюжий чекмень, оголявший шею и грудь.
Бостан сегодня был особенно насторожен. Сильный ветер, дувший от Семейтау, он считал на руку врагу, а для своих невыгодным.
- Если враги подойдут с подветренной стороны, то они нас будут хорошо слышать, а мы их услышать не сможем. Так что, джигиты, мы должны разделиться надвое. Одни погонят табун сначала на Семейтау, а потом, через некоторое время, круто свернут его в сторону, на север, и погонят к озеру. А остальные, человек пять-шесть, поскачут по ветру навстречу противнику и постараются его задержать.
- Дельный совет!
- Так и сделаем!
- В ауле и так сидят с оружием наши люди, не спят.
- Им спать не велено, и разжигать костры тоже.
Конай подтвердил:
- Сегодня в ауле все должно выглядеть так, как будто люди давно отошли ко сну. Договорились, что ночные сторожа будут поменьше кричать. Но у каждого дома должен стоять оседланный конь, привязанный к забору. Поэтому - прислушайтесь! -сейчас не слышно ничего, кроме лая собак. Наши затаили дыхание!
- Омай, ничего тут особенного. Сегодня мы все должны затаить дыхание!
- Приступим к задуманному! - скомандовал Бостан.
По его распоряжению двадцать молодых джигитов, заворачивая табун, погнали его к подветренной стороне аула. Оставшаяся пятерка самых опытных разделилась на две части: Бостан и Конай, затем Кулжатай, Енсебай, Марка поскакали разными сторонами узкой долины между горами Кокена и Семейтау, по которой ожидался набег барымтачей.
Кулжатай первым заметил бесконечную, как показалось ему, вереницу верховых с поднятыми пиками, которые пересекали долину чуть наискось, разворачиваясь со стороны степи.
- Стой! - сдавленным голосом крикнул он и пригнулся к гриве коня.
Кулжатай был воин неробкого десятка, но, увидев заворачивавший по широкой дуге нескончаемый конный отряд вооруженных людей, невольно похолодел от страха.
- Е! Это большой набег! Врагов не сосчитать... Пропадай сегодня, Уак!
Енсебай рассвирепел не на шутку, услышав эти слова, и рявкнул приглушенно:
- Ну, шайтан тебя в лохматую бороду!.. Чего ты затявкал? Видишь врага - вот он, пришел, валится на тебя. А ты что думал? Будешь обниматься с ним? Жа, браток, страху на себя не нагоняй. Рванем сейчас навстречу им, покажемся, мелькнем - и уйдем в сторону. Пусть погонятся за нами, а мы уведем их в сторону. Мой чалый и твой буланый в темноте неразличимы, мы близко подберемся. А ты, Марка, на своем белом, заметен издали, поэтому стой здесь на месте, не шевелись. Как только услышишь, что мы закричали и повели за собою погоню, ты дай плетей белому и скачи в аул, кричи «Аттан!» - поднимай тревогу.
Енсебай закусил в зубах тесемки наушников тымака и ткнул концом кнутовища в бок Кулжатаю: «Вперед!»
- Е, подождем немного, может, скоро кончится отряд. Как только хвост покажется, мы его сзади ударим, а?
Енсебай молча с размаху стегнул плетью буланого коня под Кулжатаем, и тот пулей полетел с места в карьер в сторону вражеской конницы. Рядом с ним, пригибаясь к гриве лошади, мчался Енсебай. Пристыженный Кулжатай начал приходить в себя, в сердцах стеганул чрезмерно сильно своего буланого плеткой и выскочил далеко вперед Енсебая. Стремительно налетели они на колонну верховых сбоку, примерно в ее середине, угрожающе, громогласно крича: «Бей! Круши!» Затем внезапно, не сбавляя хода, завернули по крутой дуге и понеслись прочь -в другую сторону от аула.
Вожак одного из отрядов барымтачей Кулайгыр успел заметить смельчаков - на расстоянии брошенного аркана.
- Вижу врага! - гикнул он во все горло и кинулся в погоню, увлекая за собой с десяток джигитов.
Боясь нарваться на засаду, Кулайгыр старался не упустить из виду двух всадников, зорко следил, не спешит ли кто-нибудь к ним на помощь со стороны. И вдруг эти двое мгновенно растворились во мгле вечера, словно призраки, растаявшие среди туманных ковылей. Кулайгыр круто окоротил коня, стараясь разгадать загадку, - что происходит? Куда делись выскочившие на них два всадника?
А тем было нетрудно скрыться из виду, завернув круто за скалу. Они были довольны: замысел их удался, за ними увязалась погоня. Теперь можно дать знать Марка, что он может лететь изо всех сил к аулам уаков и поднимать народ. Грозными, раскатистыми голосами они бросили в ночь воинственный клич:
- Аттан! Аттан!
Марка услышал и, нахлестывая белого коня камчой, стремительным галопом помчался в сторону озера. Врываясь в аул, он тоже зычным, страшным в ночи голосом закричал:
- Аттан!
Это был тот самый клич, которого боязливо ожидали мирные жители аулов вокруг Тущиколя на протяжении последних недель и дней. Ведь все эти дни дряхлые старики и старухи, маленькие дети и женщины перед отходом ко сну только и говорили о том, что «враг на подходе», «уведут лошадей», «прольется кровь», «воры идут на барымту».
И вот пришла та со страхом ожидаемая жуткая ночь.
- Аттан! Аттан! - раздавалось в тишине.
Но в аулах вокруг Тущиколя не спали. Джигиты сидели без огня, не разжигая костров, небольшими группами по двое, по трое. Никто из них не испугался тревожного крика в ночи. Все были готовы к схватке, предупрежденные о неизбежности нападения.
Марка пролетал по аулам на своем белом коне, беспрерывно возглашая: «Аттан! Аттан!», этот клич подхватывал весь аул, а затем он летел от аула к аулу через озеро и вскоре наполнил собой безлунную ночь над приозерной долиной.
Слышался плач детей и голоса встревоженных женщин, провожающих у юрт своих мужей и братьев, протяжные голоса матерей и старых отцов, дающих благословение на праведный бой с врагом.
И не успели тобыктинцы доскакать до кокенских табунов. Перед ними встали, словно возникнув из ночи, конные уаки и жатаки из других родов, - многочисленное войско, вставшее на защиту своей мирной жизни.
- На-за-ад! Отступись! - протяжно прогремело над тишиной приозерной долины.
Готовясь к атаке, Бостан поднял над головою соил. Его примеру последовали Енсебай и Марка. И вот кокенская конница кинулась во мгле на сотню барымтачей, и тем показалось, что на них набросилась неисчислимая орда всадников. В треске дубин смешались ряды джигитов с той и с другой стороны. Начался ночной бой степных конников.
Беспесбай искал встречи с Бостаном, налетел сбоку на него. Обменялись первыми ударами дубин, и Беспесбай почувствовал, насколько тяжелы и сокрушительны удары этого кряжистого батыра-кокенца. От сотрясения соилов, скрещивающихся в воздухе, осушились и заныли руки у Беспесбая. Он стал проворно кружиться около Бостана, конь которого оказался менее подвижным, чем у тобыктинца. И выждав момент, Беспесбай нанес быстрый, коварный удар соилом по руке Бостана. Рука эта сразу повисла, как плеть. Перехватив дубину в другую руку, Бостан нанес страшный ответный удар по темени Беспесбая. Кровь мгновенно залила его лицо. Он зашатался в седле, но на коне удержался. Едва сумел ускакать в сторону от широкоплечего батыра-земледельца. Вспомнив уроки Есентая, выхватил шокпар и принялся бить по виску и валить на землю лошадей противника.
