Когда Какитай закончил свой взволнованный рассказ, Абиш, успевший уже несколько раз прочитать письмо отца, протянул Какитаю листок, исписанный крупным, ясным почерком Абая.

«Не буду говорить, что значит лично для меня Дармен. Но и в роду он набирает все большее уважение. Я видел, что ты тоже выделяешь его среди остальных и видишь в нем друга, и я одобряю это. Дружба - высокое понятие. Нет на свете никого дороже верного друга, и в жизни истинный друг всегда с тобой. Неверный же друг - это как тень, которая рядом, пока светит тебе солнце удачи, и куда-то исчезает при плохой погоде. Сын мой, я старался держать тебя подальше от всяких наших степных распрей, споров-раздоров. Но вот настал час, когда надо защитить беззащитного, отвести вину от невинного, заступиться за чистого, кроткого человека, истинного сына своего доброго народа. Теперь пришло время и тебе действовать. Они ушли в город, и поступили верно. Их единственно может защитить русский закон, нежели шариат или древний степной закон. Надо защищать их в среде городских сановников, которая тебе хорошо известна. Здесь я полагаюсь на тебя. Наверное, предстоят немалые усилия, большие хлопоты. Будь готов ко всему, держи во внимании все дело, не отвлекайся, не упускай из виду ничего - следи за всем днем и ночью!»

Таково было письмо Абая сыну.

Абиш распорядился заложить пролетку, стал собираться. Чтобы остаться незаметным, поверх офицерского мундира надел широкий чапан, на голову водрузил татарскую шапку. Пока Данияр и Какитай запрягали лошадь в возок, Абиш написал два заявления. Одно было на имя уездного начальника, другое - в Семипалатинский окружной суд. Обе бумаги были подписаны именем девицы Макен Азимовой, прибывшей из Чингизского уезда.

Когда, свернув бумаги и одевшись на выход, Абиш собрался выйти из дома, то неожиданно решительно выступила вперед Магрипа, его молодая жена. Она заявила, что поедет с ним. И Какитай, и Данияр, и сам Абдрахман считали нежелательной ее поездку глухой ночью, не совсем безопасную, к тому же. Однако Магыш сумела всех их убедить, высказав следующее:

- Макен моя близкая подруга, она как родная сестра. Мы расстались, не каждый день можем увидеться. А теперь, когда ей грозит опасность, как я могу остаться в стороне, находясь совсем близко от нее? Не судите меня, мой супруг, возьмите с собой.

Высказано было столь убедительно, непреклонно, что у Аби-ша не нашлось слов возражения. Лишь взглянул он в огромные темные глаза Магыш, с любовью и доверием смотревшие на него, да ласково обнял ее за плечи и коротко сказал: «Поедем!»

В двухместной коляске Какитаю пришлось сесть на место возницы. Резво тронув с места вороного иноходца, он направил его в открытые ворота.

В Затоне, в доме Абена, все уже спали. Лишь сильно встревоженный Дармен, не раздевшись, лежал возле крепко уснувшей Макен. Он и выбежал из дома, когда подъехала коляска и остановилась у ворот.

Абиш не стал даже въезжать во двор, очень спешил. Дел на день грядущий предстояло сделать немало. Собравшись во дворе, друзья переговорили обо всем.

Тем временем в доме, встревоженная уходом Дармена, проснувшаяся Макен вдруг увидела стремительно входившую в комнату Магрипу. Молча метнувшись к ней, обняла ее, прильнула лицом к ее лицу. Целовали друг дружку в заплаканные глаза, в мокрые щеки. Снова и снова размыкались и вновь смыкались их объятия. Жгучая тревога за подругу, горечь разлуки, радость неожиданного свидания - все это было причиной их бурных слез, и слезы подруг были воистину горькими и солеными.

Абиш попросил Макен подписать заявления, предварительно объяснив, для чего они составлены и к кому обращены. Чернильным карандашом девушка крупными буквами написала внизу листочков: «Макен Азимкызы».

- Вас подстерегают опасности, но мы с вами, поэтому ничего не бойтесь. Сидите спокойно, не тревожьтесь ни о чем. Вы сделали все хорошо. Что свершилось, то и свершилось, иншалла! - теперь нам надо постараться, чтобы у вас и дальше все было благополучно! Но враг наш не сидит без дела, враг силен и жесток - не дай Бог, чтобы он настиг вас! Мы будем защищать вас, я и Какитай, а также два самых надежных наших джигита - Абди и Абен. Они сильные и могучие не только духом, но и телом! Вы сделали хорошо, и ни о чем не сожалейте! Мне думается, что и ты, Магыш, айналайын, присоединяешься к нам!

Завершив речь на ласковом, шутливом слове, Абдрахман сияющими глазами посмотрел на заплаканных, встревоженных подруг.

Никто после Абиша не счел нужным сказать что-нибудь еще. Макен, протянув к нему руку, дрожащим от слез голосом сказала: «Теперь я ничего не боюсь... О, Абиш, теперь я все выдержу, что бы мне ни выпало!»

Магрипа, слышавшая слова подруги, снова обняла ее, поцеловала в глаза и сказала с нежным и страстным воодушевлением: «Ты выдержишь! Знаю, ты все выдержишь, душа моя!» Сказано это было тихим голосом, но все услышали.

Между тем джигиты подробно обсудили свои будущие действия. Одного из коней, которых Мука и Алмагамбет должны были переправить на этот берег, решено было держать стреноженным за двором, в зарослях затонского тугая, - чтобы любая важная весть могла быть вовремя доставлена отсюда в дом Данияра, для Абиша и Какитая. Мука же и Алмагамбет, с утра переправившись через Иртыш, должны быть здесь, в Затоне, чтобы день и ночь быть рядом с Дарменом и Макен.

Легкая коляска, прикатившая полчаса назад, отправилась назад по той же объездной дороге, по которой прибыла, не потревожив сон затонских обывателей. И в то самое время, когда коляска проезжала по центру Большого Семея, у белой паровой мельницы, мимо паромной пристани, туда причаливали три большие лодки, полные людей и лошадей. На одной лодке виднелся возок. Это были Даир со своими десятью джигитами и торговец Корабай с двумя здоровенными малаями.

После отказа Сеила перевозить их, Даир и Корабай все-таки нашли других лодочников, подняли их и уговорили перевезти отряд преследователей на другой берег.

А в Затоне, в доме Абена, в задней комнате, ворочалась в постели Макен, которой никак не спалось. Рядом находился Дармен, тоже не спавший. Оба не заговаривали друг с другом, старались взаимно сберечь покой, и были охвачены одной и той же тревогой. В памяти Дармена, поминутно окатывая его сердце горячей волной счастья, наплывали пережитые мгновения его любви... И пусть она была еще совсем недолгой, - но воспоминания о ней будут для него неизбывны до конца жизни.

Он встретил Макен, когда ему исполнилось уже двадцать пять лет. Никогда раньше сирота Дармен не грелся в лучах любви, не горел в огне страсти. Он был не раз искренним доброжелателем, наперсником любви и дружбы друзей и товарищей своих, надежным посредником и хранителем нежных тайн девушек и молодых женщин, к которым относился истинно по-братски. Оказавшись доверенным и свидетелем печальной, прекрасной любви Абиша и Магрипы, что вспыхнула на его глазах, Дармен вскоре почувствовал такой же огонь и в своем сердце. Словно слилась любовь друга и его собственная, - Дармен полюбил Макен, задушевную подругу Магрипы.

В середине прошедшего лета, когда Абиш, как жених, последний раз перед свадьбой посетил ногайский аул, расположенный

в красивейшем урочище Керегетас, - друзья Абиша вместе с ним пробыли там дней двадцать в беспрерывных играх и веселье. Прибывший как дружка жениха, Дармен в те дни и ночи, гуляя и пируя, проводя бесподобные вечера в джайлау на игрищах, распевая песни и раскачивая девушек на качелях-алтыбакан, узнал, наконец, волшебство и своей собственной любви. Стройная, нежная Макен, все это время ежедневно встречавшаяся с ним во время общих гуляний, стала для него воплощением его самой заветной, чистой мечты.

Абиш и Магрипа не приложили особых стараний к тому, чтобы эти два сердца открылись друг другу, - любовь Дармена и Макен занялась от огня чувств их друзей. Но если бы спросить у обоих, в какой из дней зародилась она, они бы не смогли ответить. Возможно, частые просьбы спеть вместе, с которыми обращались друзья к этой незаурядно талантливой паре, способствовали их первоначальному сближению. И когда в ясные вечера, выходя за аул большой веселой компанией, молодежь разбредалась под лунным сиянием небольшими группками, чтобы надолго затеряться в степи уже отдельными парочками, Макен и Дармен, ходившие рядом с Магыш и Абишем, вдруг ненароком оказывались наедине вдвоем. А когда такое происходит с джигитом и девушкой, можно быть уверенным, что все у них будет как надо.