Уже прошло немало времени, а помощи из стана табунщиков не было. Идущие по ветру кони, не сбавляя хода, устремлялись куда-то. Неведомо, к какой беде, на какую погибель шли они, несчастные... Еще оставались у них силы, и они двигались безостановочно. А те кони, у которых силы кончались, отставали от всеобщего исхода, останавливались и, пошатнувшись, тут же обрушивались на землю. У Алтыбая была такая же опасность - отстать от косяка и оказаться среди тех, кто уже пал на снег, в объятия холодной смерти. Ее леденящее дыхание табунщик уже ощущал на себе. Его крик звучал все слабее. Серый жеребец под ним еле передвигал ноги. Мутная пелена снежной метели обволокла все пространство вокруг. Не видно было всего в нескольких шагах впереди. Но, переживший за свою жизнь немало буранов и кромешных метелей, Алтынбай мог увидеть в ее зловещей круговерти то, что для других было недоступно.
Так, порой, взвихренная метельная пороша, не позволявшая ничего разглядеть на расстоянии взмаха соилом, вдруг словно разглаживалась, и образовывалось окно просвета, в которое можно было увидеть что-нибудь очень отдаленное. Очертания запорошенных снегом лошадей, продолжающих свое отчаянное движение вперед, их поднятые головы... И опять Алтынбай нашел силы на то, чтобы закричать. «Почему гнедой скакун не остановится? Ему-то зачем бежать по ветру? Что с ним сегодня происходит? Травы для тебеневки не ищет. А трава должна быть здесь. Или летом на этом месте был пожар и вся трава выгорела?» - приходят в голову табунщика отчаянные мысли.
Неужели какой-то голодный дракон снежной смерти выставился здесь, раскрыл свою пасть и засасывает все живое в округе? Земля и небеса постепенно переполняются гулом, ревом и воем, вокруг царит неистовство бурана - или это голос дракона снежной смерти? Он засасывает жадно - и могучий гнедой Байге сам безудержно устремляется навстречу своей смерти.
Алтыбай заплакал, жалея эту малую горстку лошадей, оставшуюся от тысячного косяка, - которой также грозит погибель. Мимо него, с двух сторон, пронеслись словно два вытянутых серых хвоста туманов. Волки стремительно, как потоки селя, обтекали его. Они могли бы сходу опрокинуть всадника, но у волков была другая цель. Алтынбай начал снова кричать, разрывая себе глотку, мгла перед ним на мгновение снова расчистилась. И он увидел нагрянувших врагов. Это была волчья стая, зверей в двадцать. На его глазах волки набросились на лошадей, шедших впереди табуна. Волков манила живая, сильная кровь живых лошадей. Алтынбай изо всех сил старался понукать своего серого жеребца, но конь не шел, еле плелся.
Остановившись, человек смотрел на то, что происходило перед ним в буранной ночи. Обычно при нападении волков матерые кони издавали оглушительное ржание с визгом и, выгнув дугой шею, начинали носиться вокруг табуна, сбив в его середину жеребят, стригунков, молодых кобылиц. Жеребцы выстраивались в круговую оборону и, ощерив огромные зубы, рвали землю копытами, с визгом поднимались на дыбы, развевая гривами, совершали бешеные прыжки. Они могли наброситься на волков и грызться с ними, истекая кровью, и не бежали от зверья благородные кони! Гнедой жеребец Байге в былые годы, когда был в теле и не мучился голодом в джут, дал повод табунщикам рассказывать не одну легенду о своих подвигах. Он дрался с волками, словно свирепый медведь.
Теперь, изнуренные джутом, погибающие кони не смогли дать отпор волкам, объединившись, как в былые времена. Вместо могучих, трубных призывов прозвучало слабое, визгливое ржание нескольких матерых кобылиц да утробный рык вожака, гнедого жеребца Байге. Раньше табунщики различали голос Байге за шестью холмами. Сегодня у него не получилось могучего ржания. И крупная, с плоским костлявым телом, игреневая кобыла, самая злая и драчливая в табуне, не смогла должным образом призвать других лошадей к отпору волкам.
Три стаи хищников из разных пометов вышли сегодня в набег, во главе был старый, огромный волк с отвисшей толстой складкой шкуры на шее. Стремительные, злые самки и многочисленный их взрослый приплод устремились в резню, напав на обессиленных голодом лошадей. Звери подогнали остаток табуна к большому оврагу в Бас Жымбе, где была уготована коням бесславная смерть.
Длинный и глубокий, как ущелье, овраг преградил коням путь. Когда гнедой Байге, пытаясь остановить табун, свернул в сторону и побежал перед ним, он вдруг провалился по самую шею в глубокий сугроб. Все шло к его гибели - снег завалил овраг до самого верха, и ничто не показывало, что там - снежная трясина.
Впереди волчьей стаи был старый зверь с отвислой складкой на шее, громадный вожак с разбегу вспрыгнул на круп гнедого Байге, встал передними ногами на холку - и сомкнул свои страшные клыки на шее коня, когда жеребец обернул голову, пытаясь достать волка оскаленными зубами.
Перепуганные нападением волков, кони, увидев, как их вожак прыгнул с края оврага в снег, тоже стали бросаться с яра вниз - и увязли в сугробе, на погибель себе. Куда ушли остальные? Сколько уцелело? Обо все этом Алтыбай уже не думал. Как безумный, соскочив с серого, он стоял на краю заснеженного яра и грозил дубиной, стараясь не подпустить волков к увязшим в снегу беспомощным лошадям. Тяжелые слезы застилали ему глаза. Он не помнил, не думал даже, что погибающие лошади -чужие, не его животина.
Все лето и зиму эти кони были перед его глазами, привыкли к его голосу, и, поедая траву на выпасах, опустив голову к земле, они чутко прислушивались к его отдаленным крикам. Сейчас лошади, беспомощные, увязнув в глубоком снегу, обращались к табунщику с жалобным криком, словно к близкому другу, умоляя его спасти их... Алтыбай не мог больше оставаться в бездействии. Подбежал к краю оврага, туда, где серый вожак грыз Байге, вцепившись ему в шею. Расставил для остойчивости ноги пошире, взмахнул дубиной и нанес страшный, точный удар в волчье темя. Серый вмиг передернулся всем телом, обмяк и отпал от коня. Зверь лег рядом с Байге, который умирал, хрипя, пытаясь вскинуть голову, разбрызгивая кровь по снегу.
Но вокруг множество других зверей, набросившись на увязших в глубоком сугробе лошадей, вспарывали их, грызли, рвали, - пьянея от крови и впадая в неистовство от беспомощности жертв.
Алтыбай не мог прыгнуть в сугроб, чтобы защитить других лошадей. Он ходил по краю оврага, размахивая соилом, но уже ни до кого из зверья дотянуться было невозможно. Серый вожак оказался пока единственным, который был в пределах доступности для удара дубиной. Сойти в снежный ров - значило самому оказаться беспомощным перед волками, и они понимали это. Не обращая внимания на его крики и угрожающие размахивания соилом, звери молча совершали свою кровавую работу.
Пробежавшись по верху яра, ниспадавшего в овраг, Алтыбай смог добраться еще до одного зверя, сидевшего на живой еще лошади и вырывавшего кусок плоти из ее разодранного брюха. Табунщик ударом соила уложил на снег большого белого волка.
Тут он услышал знакомое ржание, - но полное муки. Оглянулся и увидел, что на том месте, где он оставил серого, происходит его казнь. Небольшая стая волков, завалив жеребца, насела на него со всех сторон, - кто впился ему в шею и грыз горло, кто рвал зубами подбрюшье. Когда Алтыбай подбежал, едва слышно сипя осевшим голосом, размахивая над головой дубиной, волки вдруг разом отпрянули от разодранных останков серого жеребца. Их было четверо. Даже не оглянувшись на человека, звери перебежали к тому месту, где находился убитый Байге. Насытившись убийством множества беспомощных лошадей, голодные волки приступили к насыщению утробы, пиршеству, не обращая никакого внимания на присутствие человека. Повсюду вдоль оврага шло это жуткое пиршество.
Вскоре волки в единый миг, словно сговорившись, стали уходить, побежали по сугробам, взметывая за собой белые вихри снега. Алтыбай остался стоять в одиночестве. Звери исчезли с его глаз, и он стал осматриваться вокруг, желая понять величину утраты. Но понимать тут было нечего, - утеряно было все.
Накануне вечером, когда поднялась встречная буря, около сотни самых крепких лошадей сбились в табун вокруг Байге и пошли за ним, уходя по ветру. Теперь все оставшиеся еще в живых лошади этого табуна были в беспомощном состоянии, увязнув в снегу, наполнившем доверху длиннейший ров глубокого оврага, преодолеть который кони не смогли. Другие были убиты волчьей стаей, растерзаны и раскиданы вдоль рокового рва в окровавленном снегу.
