Эта чуткая, любящая молодежь подозревала некий скрытый злой умысел в действиях Такежана, Исхака и иже с ними, направленный против Абая. Он чувствовал, что молодежь многое понимает, - но сознательно не хотел вызывать их на разговоры об этом. Пусть потом сами все увидят и утвердятся в правде.

В связи со своим решением ехать в город, Абай лишь высказался:

- Все правильно. Ас по нашему Оспану лучше справить до моего отъезда в Карамолу. Времени до этого - целый месяц. Вполне успеется...

Это предположение Абая прозвучало как продолжение его некой скрытой мысли. Абиш первым заметил это и высказал:

- Ага, эти два события имеют связь? Каждое из них будет иметь какое-то продолжение?

- Продолжение? - задумчиво посмотрел Абай на сына. - Хорошо, если бы это не имело никакого продолжения. Не хочу я, чтобы моя тяжба с недругами отразилась на вас, дети мои... Пусть хотя бы у вас будет спокойно на душе.

На следующий день в траурной юрте Оспана состоялся сход всех его родственников. Участие приняли все его жены, двое приемных детей, из старшего поколения - Такежан, Абай, Исхак. Из молодого поколения дозволили присутствовать только Абишу.

Еркежан и Зейнеп, вдовы Оспана, вначале посчитали неприемлемым предложение Такежана и Исхака, но когда Абай объяснил им, чем оно вызвано, женщины приумолкли. В этот день Абай встретился с Такежаном впервые после нашумевшего дела жатаков. Со стороны казалось, что два брата уже забыли об этих событиях. Такежан и бровью не повел, ни единого слова не сказал по тому случаю. Но чем искусней тот скрывал свое подлинное отношение к Абаю, тем он настороженнее приглядывался к своему старшему брату. Зная, что Такежан не способен на искренность и прямоту, что за его внешним благодушием кроется что-то совсем иное, Абай постарался ничем не выдать своего недоверия. И снова он с острой тоской вспоминал Оспа-на. Только он один в семье был искренен в чувствах приятия и откровенен в проявлениях неприятия. Только рядом с Оспа-ном испытывал Абай подлинное братство, - остальные братья и близкие родичи казались ему людьми из чужого племени, с неведомыми душами. Но ничего не поделаешь - надо сидеть рядом и спокойно обсуждать общие семейные дела. Сход родственников принял решение провести поминки Оспана через двадцать дней.

Решили называть поминки не «ас», что означает - годовая тризна, а «жылы» - годовщина смерти.

Древняя традиция проведения годовой тризны - аса, в последние времена стала забываться в степи. Так, уже много лет назад, не проводилось аса по смерти хаджи Кунанбая.

И тогда было много нареканий к Абаю, который не приложил усилий к этому. Но именно с кончиной Кунанбая в роду Иргиз-бай не проводилось аса по смерти знатного соплеменника.

Поскольку был объявлен вместо аса - жылы, то уже на другом, более скромном уровне, определялись число приглашаемых гостей и количество убойного скота.

И все равно, ввиду того, что Оспан имел огромное влияние на весь род Иргизбай и его покровительством пользовались очень многие, все его богатые родственники изъявили готовность понести немалые затраты на жылы. И общее число приглашенных было огромное. На забой должен был пойти скот как из имущества самого Оспана, так и из стад многочисленных аулов Оскенбая и всех кочующих тобыктинцев, считающих себя иргизбаями.

Абай и жены Оспана не были против такого изобилия на его поминках. Но Абиш высказал свое отдельное мнение:

- Это же так неуместно! Столько скота будет забито, чтобы съесть его за один день! Не лучше ли было бы использовать этот скот ради какого-нибудь хорошего, полезного дела?

Такежан даже не был удивлен словами Абдрахмана: «Это у него от русского воспитания. Ничего не понимает!» - посчитал он, с улыбкой снисхождения глядя на племянника.

- Е, голубчик мой! Что может быть более полезного, чем исполнить дело, угодное духу наших предков? Ради такого дела вполне уместно израсходовать сколько угодно скота. Так было всегда! И это вполне одобряется шариатом! - поучал Та-кежан.

- Шариат предписывает, чтобы еда с поминок попадала к голодным и бедствующим, - возражал ему Абиш, давая знать, что он сведущ в шариате. - Но у вас-то что получается? Вы заваливаете мясом сытых, заливаете кумысом уже захмелевший от него праздный люд! Я понимаю дело так: весь щедро выделенный на поминки скот не надо использовать полностью, через силу поедать за один день, - а передать весомую его часть в живом виде тем, у которых совсем нет скота. Именно такое ваше деяние пойдет во благо духу усопшего, а не в похвалу и хвастовство его рода.

Абаю захотелось уточнить пожелание Абиша, и он спросил:

- Кому следует, по-твоему, передать часть жертвенного скота?

- А хотя бы тем же неимущим жатакам. Или мало других, доведенных до отчаяния нуждой и нищетой? Они ведь многие годы трудились на этот аул, работали скотниками, пастухами, были прислугой. Почему бы именно сейчас, по случаю поминок, не поддержать своих бедных соседей?

Речь Абиша явно не понравилась Такежану и его окружению. Однако никто Абишу и не возражал. Его слова были убедительны. Отцу же, Абаю, они показались просто замечательными. Он за этими словами услышал голос нового поколения.

Такежан не испытывал никаких враждебных чувств к Абишу. Но его «неприличная прямота» была воспринята дядей как признак легкомыслия и пустопорожней болтливости. И посему, коротко хихикнув, Такежан пренебрежительно заметил:

- Абдрахман, голубчик, с чего ты заладил одно: жатаки-матаки! Черт с ними! Если ты говоришь о бедных, то предостаточно их можно откопать и среди наших соседей. Кому надо - тому и поможем! - и, отвернув голову в сторону Исхака, подмигнул ему.

Исхак же не собирался придавать хоть малейшее значение словам Абиша, он даже не слушал его, уделяя внимание только словам старших. Но сейчас, желая окоротить говорливого племянника, Исхак коротко подытожил:

- На поминках предусмотрен скот и на пожертвование, и на подаяние бедным. Придет время, - посмотрим, что к чему. А сейчас незачем об этом говорить.

Здесь Абай промолчал.

С наступлением вечера родственники, обговорившие все вопросы, стали расходиться.

Абай, взяв с собой Абиша, направился к своему аулу. Они решили пройтись пешком, вели своих коней в поводу.

Положив руку на плечо сына, Абай шагал неторопливо, вспоминая недавние слова Абиша.

- Ты говорил правильно о жатаках, нищих и обездоленных. Но я хочу тебя вот о чем спросить... Ты говорил это, начитавшись умных русских книг, или же сам стал понимать, отчего такое положение у жатаков?

- И книг начитался, отец, и сам увидел то, как живут жатаки.

- Ты разве бывал у жатаков?

- Гуляя пешком, заходил к ним в аул.

- Что, и Даркембая видел?

- Да.

- Это хорошо, сынок. Даркембай - мудрый человек. То, что вычитываем мы из книг, он берет из самой жизни.

- И пробует на собственной шкуре.

- Да, и это правда. Если сумеешь аксакала расположить к себе, то услышишь от него назидательное слово самого народа. Но я хочу поговорить с тобой вот еще о чем. Ты хотел бы, чтобы часть жертвенного скота мы раздали неимущим жатакам. Ну хорошо, мы распылим скотину по одной, по полутора голов. Это будет неплохая подмога многим беднякам на целый месяц. Но, астапыралла... знаешь ли ты, как огромна масса нуждающихся в одной только нашей тобыктинской степи? Для них такая благотворительность - как клочок старой шкурки. Сможешь ли ты таким образом помочь своему несчастному народу, Абиш? Станешь ли ты лекарем от нищеты для бедного люда? - спросив это, Абай испытующе посмотрел на сына.

Абиш смутился, не нашелся сразу, что ответить. Потом, опустив голову, тихо молвил:

- Отец, я ведь еще не закончил свою учебу.

- Да, не закончил. Но скоро закончишь. И таких, как ты, будет уже немало на нашей земле. Казахские дети получают сейчас русское образование. Уже известна учащаяся молодежь из Кар-каралинска, Омска, Караоткеля, из еще более дальних мест -Оренбурга, Троицка, из среды обитания Младшего жуза... Вы будете первыми ласточками новой эпохи. Как перелетные птицы из настоящего в будущее.