- Ой-бо-ой! Бедняга! Страшная участь! Это же какую силу, какое терпение надо иметь, чтобы все выдержать? - воскликнул своим густым, рыкающим голосом воитель и охотник Абыл-газы.
И Даркембай, постаревший батыр степных жатаков, восхищенно покачал головою:
- Как и есть бедняга! Видно, такова участь всякого бесстрашного джигита!
Базаралы:
- Был он джигитом в самом цветущем возрасте, когда начал мстить, - и вот уже скоро тридцать лет, как ходит в железных цепях на каторге. Был силен и смел, как сокол, был беден, молод и беспечен, - и все отдал за один удар, которым совершил праведную месть... Вот это судьба! - сказав это, он умолк и надолго призадумался.
- Каторжная жизнь разводит людей, много этапов он прошел, тюрем и острогов Керала повидал немало, - продолжал База-ралы. - Он был из старых каторжан, обладавших великим терпением, поэтому и протаскал на себе кандалы целых тридцать лет. А сейчас появилось много молодых кандальников из нового поколения, и это уже совсем другие люди. У них терпения такого уже нет, все они горячие бунтари, мне встречались многие зачинщики бунтов, и эти уже действовали не поодиночке, желая отомстить, не прятались по глухим лесам. - И опять Базаралы надолго умолк, уйдя в думы.
- «Тысяча и одна ночь» - это вам не тысяча и одна ночь каторжника Кералы, а легенды «Бахтажар» - это не страшные рассказы о русских бунтах, которые мне пришлось слышать от русских каторжников. Среди них - немало своих Базара-лы и Балагазов, натерпевшихся от своих собственных Таке-жанов... Одна боль терзала меня постоянно в мои горькие каторжные дни и ночи, одна мысль. Это была не печаль изгнанника, тоскующего по родным местам, нет. Я день и ночь мучился от постыдного сознания, что на каторгу-то был загнан одним пинком Кунанбая! «Утонул в мелкой луже, ничего путного не совершив. Был уничтожен врагом, не нанеся ни одного сокрушительного удара, который запомнился бы ему на всю жизнь, чтоб враг скулил бы, не переставая». Такие сожаления мучили меня, и это была моя постоянная боль. - Так завершил Базаралы свою длинную исповедь.
Старый Даркембай слушал его с большим волнением, глубоко сопереживая ему. Каждый рассказанный эпизод из чужой «тысячи и одной ночи» поднимал в его душе горячие вихри сочувствия и солидарности. Покачивая своей трясущейся белой головой, старик то вздыхал глубоко, то принимался смеяться. По окончании повествования Базаралы, Даркембай высказался неожиданную для всех:
- Я знаю, баурым, что ты не зря рассказываешь обо всем этом мне и Абылгазы. Ты учишь нас. Ты учишься сам, настраиваешь себя. На что? Об этом каждый из нас должен подумать наедине с собой..
Устремив на Базаралы и Абылгазы их-под седых ястребиных бровей свои пронзительные выцветшие глаза, постаревший батыр говорил молодым:
- И сам должен сказать самому себе честные слова. Чего это мы раньше все горевали да сетовали, что обижают нас несправедливо, беды наваливают на наши головы сильные захребетники! Но какой толк с тех жалоб и сетований? Как хрипели в петле аркана, пойманные подлыми баями, так в петле и оставались всю жизнь. И я сегодня уяснил все для себя. Меня не годы состарили, - а эта проклятая скорбь жалобная! Но сегодня я говорю себе: «Или валяйся себе в старой золе, Даркембай, или поднимись, отряхнись и выходи сражаться за благое дело! Хоть погибни, но взмахни разок мечом над головою!»
Базаралы и Абылгазы были довольны словами старика, посмеиваясь дружелюбно, они восхищенно смотрели на него.
- Даке, ты верно сказал: «Какой толк с тех жалоб и сетований!»
- Аксакал! Это не просто слова, а удар соилом прямо по голове! - добродушно хохотнув, молвил Абылгазы. Помолчал и добавил: - Хватит нам жаловаться! Настала пора садиться в седло и выходить на дело. Базеке, вперед! И пусть нам сопутствует удача! Иншалла! - С этими словами он вскочил на ноги.
В своем краю охотник-беркутчи, следопыт и одинокий воитель Абылгазы слыл человеком, чьи слова никогда не расходятся с делом. Правда, за ним ходила еще и слава, что он «сначала гнев пускает в ход, затем только - рассудок». И он понимал, что решительные действия, к которым призывал Базаралы, суждено начинать ему, Абылгазы. Поэтому он встал первым, шагнул к выходу.
Время было полночь. Все трое бодрыми шагами вышли наружу, направились к привязанным коням. Старик Даркембай вручил джигитам по черному шокпару, что были изготовлены им самим и припрятаны в тайном месте ограды.
- Если и вам не будет суждено помахать этими дубинками, то наши джигиты тогда, пожалуй, все поникнут и увянут вместе со мной, - сказал Даркембай. - Пусть всей тяжестью этих дубинок обрушится на головы врагов скопившаяся во мне обида ... Иншалла! Кош, кош!
Он долго стоял в темноте и смотрел вслед удалявшимся всадникам.
В это же ночное время из становья Байгабыл, где сосредоточилось многочисленное население рода Жигитек, то и дело одна за другой выносились галопом небольшие группы верховых. В степи они соединились, и вскоре дружина человек в сорок, вооруженных соилами и шокпарами, направилась в южную сторону. Пробираясь пустынными местами по бездорожью, они вышли к осенним пастбищам на Акеспе, принадлежавшим роду Бокенши.
Уже чуть развиднелось, наступало тусклое зимнее утро. Еще вчера начавшийся мелкий снежок ночью вдруг повалил крупными хлопьями, и в степи по низинам уже намело немало сугробов. На открытых продуваемых равнинах снегу было по самые лошадиные щетки. Снег продолжал идти, заметая следы. В тишине утра четко звучал командный голос воителя Абылгазы.
- Нас всех - сорок пять человек. Пятеро - жатаки из их аулов. Вы слушайте меня. Держитесь отдельно. Не следуйте за нами до Чингиза после того, как дело сделается. Берите то, что попадет к вам в руки и быстро возвращайтесь в свои аулы. Постарайтесь, чтобы каждому жатакскому очагу что-нибудь досталось. Сделайте все потихоньку, потом затаитесь и ждите, следите за новостями.
Остальные сорок джигитов должны были направиться в сторону едва завидневшихся предгорий Шолпан. Абылгазы разделил отряд на две неравные группы.
- Вы, пятнадцать человек, не будете вступать в схватку, -была дана команда. - Ваше дело - угнать коней. Будете гнать их через Ойкудык, минуете Ералы, Аркалык и двигайтесь к предгорьям Малой Орды. По сторонам не смотреть, назад не оглядываться! Гоните и гоните скот во весь дух! А мы, остальные, подоспеем следом. Все поняли? - низким, рыкающим голосом спросил Абылгазы.
- Уа, поняли!
- Иншалла! Пусть нам будет удача!
- Скорее, вперед! - раздались нетерпеливые голоса.
Абылгазы рассмеялся.
- Е! Что я слышу? Да вы сегодня как дикие звери, повалявшиеся на первом снежку! - прогудел он, довольный своими джигитами.
После этого он собрал вокруг себя двадцать пять боевиков. Кони под ними были добрые, да и сами молодцы были все как на подбор, рослые, молодые и сильные. Дубовые палицы-соилы, свисавшие с их запястий, стукались о стремена и гулко, воинственно погромыхивали. Абылгазы наставлял свою боевую дружину:
- Когда вступите в схватку, последите, чтобы никого не увели в плен. Лучше умереть, чем стать пленником. Если случится так, что кого-нибудь сшибут с коня, то подхватывайте его и уносите с поля боя. Это самое первое! Также не давайте никому из противников сбежать - ни раненому, ни трусу. Бейте каждого дубиной по голове, сшибайте с седла, и сразу хватайте за узду его коня. Это второе. Не оставляйте сбитым врагам ни одного коня, чтобы никто из них не мог ускакать к своим с известием о нападении. Это третье. Нападать будем скопом, в едином кулаке, все время помните - держаться вместе... держаться вместе! Если от врага выдвинется сильный боец, сразу расступитесь перед ним, впустите внутрь ватаги, потом налетайте и бейте со всех сторон. Не наносите удары куда попало, а бейте точно по затылку, по височной кости. Сражайтесь так, чтобы противник сразу захаркал кровью и не смог опомниться. И еще запомните: те, под которыми плохие кони, сразу пересаживайтесь на хороших коней, которых захватим. Увидите - там будут и жеребцы, и яловые кобылы, выбирайте самых крепких. Потому как нам теперь, джигиты, предстоит много скакать по степи и горам. Дорога для нас известная и противник давнишний.
