Обратный путь казался короче, хотя мы шли ещё медленнее, чем туда.

Грэм совсем выдохся, и теперь я почти полностью придерживал его, закинув его руку себе на плечо. Он не жаловался, только изредка сплёвывал в сторону и хрипло дышал. Несколько раз я, давал, ему свои крохи живы и он лишь удивленно смотрел на меня, но не протестовал. В такие моменты его шаг становился чуть бодрее.

Я старался запоминать приметы в обратном порядке: сначала шел ручей с серебристым мхом на дне, потом лысая полянка с трупными грибами на пне, затем валун, покрытый ядовитым изумрудным мхом, и наконец расколотый молнией дуб.

Мысли то и дело возвращались к Морне и её детям. Точнее, к приёмным детям — сиротам из деревни гнилодарцев. Девочка, управляющая насекомыми, мальчик, слышащий камни, и маленькая Лира с её «разведчиками». Грэм перечислил лишь часть способностей гнилодарцев: управление падалью, крысами, болезнетворными червями, гнилью в теле человека и общение с мёртвыми животными… Звучало жутко, но если подумать — почему эти способности должны быть «плохими»? Да, неприятными для восприятия, безусловно. Но плохими или вредными?..

Кроме того, очевидно, что спектр их Даров был намного шире. Возможно, среди них были и те, кто мог управлять грибами, плесенью, разложением органики, а может и чем-то ещё более странным — тем, что обычные люди даже представить себе не могли. В целом очевидно, почему в восприятии обычных людей это казалось чем-то «гнилым»: всё непонятное объявлять плохим и уничтожать было обычным делом для моего родного мира, и терпимость появилась довольно поздно.

Морна… Она сама была жертвой этого страха. Её выбросили родители — те, кто должен был защищать. Выбросили маленькую девочку в Зелёное Море на верную смерть просто потому, что её руки покрылись шерстью, а глаза изменили цвет. И она выжила! Одна, в лесу, полном хищников и опасностей. Сколько ей тогда было? Лет восемь? Но чем люди моего родного мира отличались? Там не то что когтей и шерсти, там одного цвета кожи было достаточно для «особого» отношения.

Людям проще бояться и отвергать, чем понимать и использовать.

Ведь проблема была не в самих Дарах, а в том, как общество их воспринимало. То, что не понимали, — объявляли злом, а то, что пугало — изгоняли. Классическая реакция консервативного общества на любые отклонения от нормы.

Клоп на моём плече шевельнул усиками, словно напоминая о своём присутствии. Я невольно улыбнулся — вот она, польза «гнилого» Дара. Живой разведчик, способный проникнуть куда угодно незамеченным. Идеальный шпион, которым управляет маленькая девочка. Если тут есть подразделение Надзора, то не удивлюсь, если парочка людей с подобными Дарами у них есть — уж они-то должны понимать пользу подобного. Обычно во главе угла у подобных «тайных служб» стоит именно эффективность.

Возможно, что такое отношение к гнилым Дарам только тут, у Кромки, а чем глубже в королевство, тем меньше подобных предрассудков. Гнилодарцы, несмотря на «мерзость» своих Даров, должны быть полезны. Велика вероятность, что они поставляют королевству какие-то уникальные ингредиенты, которые невозможно добыть другим способом, или выполняют работу, которую никто другой делать не хочет, но которая необходима. И поэтому местным не позволено их трогать… Кто знает? Грэм об этом не говорил, но знать должен бы.

Деньги…Мыслями я погрузился в память Элиаса, еще раз прокручивая денежную систему этого места. Теперь мне хоть было что считать: сто медных монет (медяков) равнялись одной серебряной, а тридцать серебряных — одной золотой. Всё просто и понятно. Три моих отвара не «завесили» даже на серебряный, тогда как противоядие от волков стоило целых три. Но зная его состав я понимал, добыть ингредиенты туда сложнее, чем для моего отвара.

Вдобавок те, у кого есть определенная репутация в поселке, будут продавать товары всегда дороже, чем кто-то неизвестный. Репутация и положение в обществе тут в том числе являлась как бы, обещанием, качества. Кому больше веры, мелкому воришке или женщине члену гильдии алхимиков? Ответ очевиден.

Еще мне было интересно продают ли местные вообще восстанавливающий отвар, и если да, то какого качества и по какой цене? В отличие от других, в отношении качества теперь меня не проведешь, оценка не даст обмануть.

Морна заплатила мне по пятнадцать медяков за каждый отвар. Три отвара — сорок пять медяков. Чуть меньше половины серебряной монеты. Моя первая, пусть и скромная прибыль как травника.

На первый взгляд это ничтожно мало, но если задуматься… Я потратил на варку этих трёх отваров меньше половины дня. Ингредиенты собрал сам, бесплатно. Единственными затратами были время и усилия. Если бы я мог варить такие отвары каждый день, скажем, по шесть штук, то зарабатывал бы почти серебряную монету в день. Тридцать серебряных в месяц. Одну золотую. А одна золотая в месяц — это уже не бедность. Долги Грэма, по его словам, составляли несколько золотых. Точную сумму он не называл, но судя по тому, как тяжело ему было об этом говорить, речь шла минимум о пяти-десяти золотых, а вовсе не о нескольких. Огромная сумма для простого охотника. Но если я смогу наладить производство качественных отваров и зелий… это станет реальным. Не сразу, конечно, но возможным.

Это всё еще далеко от того, что можно выручить за продажу ценных растений, но уже что-то, и часть долгов закрыть такой суммой уже можно. Вопрос в другом: нужно ли Морне столько моих отваров? Надеюсь что да, потому что в рецептах я пока ограничен. Конечно, благодаря анализу я их узнаю, но это если меня пустят на порог травники.

Мы дошли до той самой поляны, где отдыхали по пути к знахарке. Той самой, где росли лунный звон и сереброчешуйная ягодница. Я остановился.

— Дед, мне нужно собрать кое-что здесь. Подожди немного, хорошо?

Грэм кивнул и опустился на тот же поваленный ствол, что и утром. Он выглядел измождённым — похоже, обратный путь дался ему труднее, чем путь туда. Клоп Лиры, кстати, уже давно исчез — видимо, достиг предела ее контроля.

Я достал нож и быстро осмотрел поляну, выбирая нужные растения. Моя цель была чёткой — собрать ингредиенты для двух типов настоек: одной — для спокойствия и крепкого сна, а второй — для ясности ума и концентрации.

Первым делом я подошёл к зарослям лунного звона, бледно-голубые колокольчики которого тихо позвякивали от лёгкого ветерка, издавая едва слышный хрустальный звук. Я аккуратно срезал несколько стеблей с цветами. Рядом с лунным звоном росла лесная незабудка, которую я тоже срезал, собирая цветы и листья. Её успокаивающий эффект — именно то, что нужно было и мне, и Грэму. Особенно после всего, что произошло за последние дни.

Дальше я двинулся к кусту с переливающимися листьями — сереброчешуйной ягоднице. Я осторожно сорвал несколько тёмно-синих, почти чёрных ягод, с серебристым налётом. Они были размером с виноградину и удивительно тяжёлыми для своего размера. Держа ягоду в руке, я почувствовал лёгкое покалывание — это была концентрированная жива особого типа. «Ментальная» жива, если можно так выразиться — такая, которая влияла не на тело, а на разум. Теперь то я понимал, на что обращать внимание и как «слушать» ингредиенты. Это было то, что я игнорировал при первых варках.

Ясность ума мне точно не помешает. Если настой из этих листьев и ягод действительно поможет мне сосредоточиться… это будет очень хорошо.

Я обошёл поляну ещё раз, проверяя, не упустил ли я что-то ценное. Нашёл небольшой кустик мшанки — низкорослого растения с мягкими, как бархат листьями. Она использовалась как дополнительный компонент в успокаивающих настойках, усиливая их эффект. Срезал и её. Наконец-то я почувствовал, что растения, которые я запомнил во время теста, не лежат мертвым балластом, а приносят пользу.

Когда корзина наполнилась, я вернулся к Грэму. Он сидел с закрытыми глазами, откинув голову назад. На мгновение мне показалось, что он спит, но когда я подошёл ближе, старик открыл глаза.