Грэм вздохнул, глядя вдаль и вспоминая те события.

— В любом случае, когда я брал кусок такой коры, в меня и проникла черная хворь.

— Ты брал ее голыми руками? — вырывалось у меня.

— Я что, похож на идиота⁈ — возмутился Грэм, — У меня были зачарованные рукавицы и специальные «щипцы», вот только это не помогло.

— А кора? Ты ее добыл?

— Это она и есть. — ответил Грэм, — Она рассыпалась черной пылью и проникла внутрь меня. Я боюсь, что если бы взял кусок побольше, то там бы и остался навсегда.

— Она заразна? — спросил я.

— Нет. Я не первый Охотник, кто такое подхватил. Будь она заразной, меня бы убили сразу по возвращении.

Я сглотнул. Он был серьезен.

— Такое умеют лечить Мастера Ядов — они умеют выводить эту дрянь. Но этот Дар настолько редок, что кроме покойной Мариэль, я встречал лишь двух Мастеров, и те были уже очень старые. А алхимики так не придумали как ее перебороть. Эликсиры с высокой концентрацией живы на длительное время помогают, но ты и сам знаешь, насколько они дорогие.

Повисло молчание.

— Это что-то вроде мертвой живы? — спросил я.

— Думаю да…

— А никто не боится, что со временем все древа погибнут? — спросил я, — Если ты говоришь, что их раньше было меньше…

Грэм отмахнулся.

— Так говорили еще в прошлое поколение охотников, и до них… Нет, Зеленое Море само борется, а иногда появляются и новые Древа Живы. Это часть природы, просто которую мы не понимаем.

Не знаю почему, но у меня было ощущение, что не всё так гладко, как говорил Грэм.

— Ладно, — повернулся он ко мне, — Надеюсь девочке Трана поможет мой топор, а вот у нас…

Он выразительно взглянул на остатки еды на столе. Я понял, что он хочет перевести тему с тех мест, того похода, на что-то бытовое.

— У нас почти не осталось еды. — констатировал Грэм. — Вот и пригодятся твои отвары.

Он достал из кармана три бутылочки с теми самыми отварами, которые я сварил чуть ли не засыпая.

— Ты же сказал, что их ценность…невелика.

— Может и невелика, но если они хотя бы такого качества как тот, которым ты меня напоил, то кое-что выручить за них я смогу.

Грэм вышел наружу, где грозно восседал Шлепа, который во время разговора не высовывался.

— Умная птица. — сказал Грэм, — Этот кусок говна, если бы увидел Шлепу, захотел бы его себе. Приручить.

Гусь поднялся и поковылял к деду. Старик потрепал его по голове, а я снова посмотрел на его металлический подпушек, который виднелся под белыми перьями.

— Идешь со мной, — кинул мне Грэм и пошел, — Сегодня познакомишься с Морной, потому что второй раз я так далеко просто не дойду. Будешь сам относить ей отвары.

— А кто это?

— Знахарка, живущая в Кромке. Отшельница. — ответил Грэм и взял в руку небольшой топор.

— На всякий случай. — добавил он.

После взял в руку крепкую палку из пристройки и…пошел, тяжело опираясь на нее.

— Че застыл, пошли.

— Может, я сам к ней схожу? — спросил я, — Ты сейчас не в лучшем состоянии.

— Если ты пойдешь один, она может тебя и прибить. — хмыкнул Грэм. — Она же тебя не знает.

Это было правдой, воспоминания Элиаса не отзывались на это странное имя. Вот только я видел как тяжело Грэму и тоже взял палку.

— Может выпьешь один отвар? — предложил я ему.

— Вернемся, сваришь и я выпью. А эти уйдут Морне.

Я догнал Грэма и пошел рядом. Медленно-медленно. В такт его скорости.

— Теперь с палкой…как настоящий старик. — с омерзением сказал он, глядя на палку, которая с каждым шагом глубоко вдавливалась в землю.

С ним было бесполезно спорить, я это понимал. Если он решил в таком состоянии идти куда-то в Кромку, то пойдет. Точно так же, как когда-то пошел к Чернотропам, не побоявшись опасности. Не знаю почему он решил продать мои отвары какой-то отшельнице, а не местным травникам, то ли потому что был им должен, а я об этом не знал, то ли в теперешнем своем настроении он вообще не хотел иметь дела ни с кем из них. Скоро узнаю.

Мы шли прочь от поселка, и с каждым шагом привычные очертания деревянных домов и частоколов оставались всё дальше позади. Дорога вела в сторону противоположную той, которой я обычно ходил к Кромке за ингредиентами. Здесь тропа забирала левее, огибая редкие заросли кустарника и плавно поднимаясь на невысокий холм, с которого были видны две дороги, ведущие от поселка к городу, туда, вдаль.

Грэм шёл медленно, опираясь на свою палку с такой силой, что та вдавливалась в землю на добрый палец с каждым шагом. Пот выступил у него на лбу уже через первые сто шагов, а дыхание стало хриплым, прерывистым.

Я несколько раз хотел подойти к нему, предложить помощь, но старик каждый раз одергивал меня:

— Сам дойду! Не превращай меня в калеку раньше времени.

Спорить было бесполезно, да и, честно говоря, я понимал его: для человека, который всю жизнь был сильным и привык полагаться только на себя, принимать помощь — это почти унижение. Особенно сейчас, когда он только что отдал своё оружие.

Поэтому я просто шёл рядом, готовый подхватить, если понадобится, но не навязывая свою помощь.

Странно, но движение, казалось, пошло Грэму на пользу. Лицо, которое с утра было бледным и осунувшимся, понемногу обретало более здоровый цвет. Дыхание становилось ровнее. Даже черные прожилки яда на руках и шее перестали так интенсивно пульсировать. Или же всё дело в том, что тут банально больше живы и его тело начало ее впитывать. Если всё так (а это совершенно логично, учитывая природу его болезни), то ему точно нужно побольше сидеть у Кромки. Хотя бы возле нашего дома, вместо того, чтобы лежать. Думаю, он и сам это знает.

— Удивительно, — пробормотал Грэм, остановившись на десяток секунд, чтобы перевести дух. — Сидишь дома, думаешь только о плохом, а выйдешь — и сразу легче становится.

После этого короткого отдыха мы двинулись дальше, постепенно удаляясь от поселка. Природа вокруг нас плавно менялась, пошли незнакомые мне растения. Я замечал цветы с необычно крупными соцветиями, кустарники с листьями металлических оттенков и мхи, которые слабо мерцали в тени деревьев. И замечал это просто потому, что мы шли очень медленно. В те разы, когда я самостоятельно выходил в Кромку, то спешил, торопился собрать исключительно нужные мне ингредиенты, толком и не обращая внимания на все остальные. Лишь изредка отмечал или обращал внимание на растение, которое совпадало с моим «Архивом». Сейчас же у меня было время спокойно посмотреть.

В воздухе становилось больше живы. Я чувствовал её кожей — лёгкое покалывание, которое распространялось от затылка к кончикам пальцев. Дышать становилось легче и одновременно труднее, словно воздух становился насыщеннее.

Я делал глубокие вдохи, наслаждаясь этим ощущением. Каждый вдох наполнял тело лёгкой энергией, смывая усталость. Уже второй раз я замечаю такую необычайную чувствительность к живе: в момент, когда я пробудился в этом мире и попал в истощенное тело Элиаса, и сейчас, когда после вчерашних «подвигов» я тоже нагрузил до предела тело. Видимо, чем оно изможденнее, тем чувствительнее становится к живе, и тем охотнее ее впитывает. Любопытно, но надо будет проверить. Осталась часть сада, которую нужно прополоть, думаю, после такого мое тело будет в подходящем состоянии.

Минут двадцать мы шли вдоль Кромки, всё больше отдаляясь от поселка и наконец Грэм остановился у большого поваленного ствола, тяжело опустившись на него.

— Передохнём, — сказал он, вытирая пот со лба. — А то дойду, но уже мёртвый.

Кажется, его настроение после возврата долга стало лучше, потому что он даже начал шутить.

Я тоже присел рядом с ним и позволил себе просто смотреть. Впервые за долгое время я мог спокойно рассмотреть природу этого мира, не торопясь, не волнуясь о том, что нужно что-то срочно сделать.

Место было красивым, что тут сказать. С этой небольшой возвышенности у Кромки открывался вид на пологий склон, усеянный цветами. Не теми яркими, кричащими цветами, что я видел в глубине леса, а более скромными, полевыми. Я бы сказал обычными, но обычных цветов в этом мире не было — у каждого имелось какое-то скрытое свойство.