Я наклонился и сорвал небольшой цветок, росший прямо у моих ног. Пять лепестков нежно-голубого цвета с белой каймой, стебель тонкий и гибкий, а листья узкие. Я знал его — лесная незабудка. Растёт на влажных почвах, в тени деревьев. Вот только тут она росла в тени упавшего дерева.
«Обладает слабым успокаивающим эффектом, используется в отварах для улучшения сна.»
Знание пришло само собой, всплыв из того огромного массива информации, который система загрузила в мою голову. Я покрутил цветок в пальцах, разглядывая тонкие прожилки на лепестках и ощущая лёгкий, едва уловимый аромат с нотками мяты и чего-то ещё, что я не мог определить.
Мрачные мысли, гнетущие всё это утро, отступили: беспокойство о долгах, о здоровье Грэма, о том, что будет завтра — всё это растворилось в этом моменте покоя. Остался только я, держащий в руках незабудку, и лес рядом.
Прямо передо мной покачивались на тонких стеблях бледно-голубые колокольчики. Память услужливо подсказала название — лунный звон. Из теста я знал, что их лепестки слабо светятся в темноте и используются для создания успокаивающих настоек. Наверное поэтому я не обращал на него внимания, ведь искал что-то более ценное и полезное — то, что можно продать. А сейчас подумал — почему бы не сделать пару настоек для себя и для Грэма? Спокойствие никогда не мешает, особенно когда навалилось всё и сразу. Причем, я думаю обойтись без спиртовой основы. Да, по сути это будет уже не настойка, а что-то другое, но главное — вытянуть свойства.
Чуть дальше росли низкие кустики с мелкими белыми цветами — пастушья слеза. Её корни помогают при желудочных расстройствах, а сразу за ними — россыпь жёлтых звёздочек солнечника, того самого, чьи корни накапливают живу.
Я поднялся и чуть прошелся, вдохнув полной грудью. Взгляд мой наткнулся на еще один «дикий» куст. Его листья переливались всеми оттенками зелёного — от изумрудного до почти черного. При каждом дуновении ветерка они мерцали, словно покрытые тончайшим слоем металлической пыли. Я узнал его по тесту системы — это была сереброчешуйная ягодница, растение, плоды которого использовались для приготовления эликсиров ясности ума.
Вроде бы ничего особенного, но сколько раз я за предыдущие дни ошибался? Взять ту же варку — вот где нужен ясный ум! Если выпить такой отварчик, то отступят лишние мысли и будет концентрация только на том, что я делаю. По сути, такие вот незначительные травы и растения — возможность усилить себя кратковременно на время варки. На обратном пути срежу эти экземпляры.
Я прошелся вокруг поваленного ствола дерева, отмечая то одно, то другое растение и вновь, как в самый первый день, восхищаясь этой удивительной природой. Потом поднял взгляд и посмотрел вдаль — туда, где виднелись кроны гигантских Древ Живы, возвышающихся над всем остальным лесом. С этого расстояния они казались ещё более величественными, словно колонны, поддерживающие само небо. Солнечные лучи пробивались сквозь их густую листву, и я видел, как в воздухе медленно кружатся те самые золотистые частицы живы, о которых говорил Грэм — золотинки.
Красиво.
Но вместе с этой красотой пришло и понимание того, насколько мало я знаю об этом мире. Всё, что я о нем знал было поверхностным и фрагментарным. Информация от Грэма, воспоминания Элиаса, знания из теста системы — всё это была лишь верхушка айсберга. Кусочки пазла, который нужно сложить, составив в свою собственную, максимально полную картину мира. Тот же рассказ о Чернодревах… Грэм описал их как локальную проблему, болезнь отдельных участков леса. Но что если это было гораздо серьёзнее? Что если подобные «больные» деревья существовали не только здесь, в Зелёном Море, но и в других частях мира? И что это вообще за мир?
Я вдруг осознал, что моё представление о нём до сих пор было… детским, неполным. Я видел только Янтарный и его окрестности и знал, что существует королевство, к которому принадлежит поселок. Знал, что есть гильдии, города, дворяне. Но что дальше? Насколько велик этот мир? Одно ли здесь королевство или их много? Есть ли другие континенты, другие народы? Как они живут, что знают?
Память Элиаса не давала ответов. Для него мир заканчивался на границах того, что он мог видеть своими глазами. Грэм знал больше, и эти знания нужно из него осторожно вытягивать. Ему точно есть, что рассказать. Он был сильным, опытным, повидавшим многое охотником. Он знал, где растут ценные травы, где водятся опасные твари и как выжить в лесу.
Увы, он не знал причин: не знал, почему Древа Живы гибнут, превращаясь в Чернодрева, откуда берётся жива, как она работает, что она такое на самом деле… Но этим уже займусь я сам.
Мне нужно будет общаться с другими — с охотниками, которые уходили дальше и глубже, травниками, изучавшими растения не один десяток лет и, конечно, алхимиками, которые понимали природу живы лучше Грэма и уж точно лучше меня.
Кроме того, у меня было ощущение, что многие ответы находятся здесь, в этом лесу — в Зеленом Море, и я их со временем узнаю.
Валериан — мальчик, который превратился в лесное чудовище и уничтожил целый город, и другие, менее известные случаи, о которых упоминал Грэм вскользь, всех их объединяло одно — близость к лесу, к Древам Живы, к самой живе.
А что если Зеленое Море — это нечто вроде разумной экосистемы? Что если Древа Живы — это не просто деревья, а… узлы, части огромной экосети, а жива — это не просто энергия, а еще и способ коммуникации, способ связи между частями этого гигантского организма? Что, если симбионты — это… инструмент. Попытка леса создать мост между собой и людьми?..
Звучало, конечно, безумно, но не более безумно, чем сама идея магии и живы.
Грэм говорил, что Симбионты всегда появлялись на границе Зеленого Моря и никогда — в глубине королевства, вдали от леса. Это не могло быть совпадением. Лес каким-то образом влиял на людей, пробуждая в них этот Дар. Зачем? Может, он пытался себя защитить? Или наоборот — исцелить?
А какая болезнь у леса? Ответ очевиден — Чернодрева. Они точно болезнь — гниль, пожирающая здоровые Древа изнутри.
Грэм говорил, что их становится больше. А если лес это чувствует и пытается найти способ бороться с этой болезнью, и видит в людях потенциальных союзников? Симбионты ведь способны влиять на растения, исцеляя и ускоряя их рост. Что, если именно это и требовалось лесу и появление таких Одарённых было естественной реакцией экосистемы на угрозу?
Конечно, это всё были лишь предположения. Красивые, логичные, но недоказуемые. У меня не было ни знаний, ни инструментов, чтобы их проверить. Я не знал, существует ли вообще в этом мире наука в привычном мне понимании. Возможно, алхимики что-то исследовали, но их знания наверняка были разрозненными, фрагментарными, окутанными тайной и монополизированными гильдиями, но и их знания мне пригодятся.
Я выдохнул и положил сорванный цветок на дерево. Я вдруг подумал, что, возможно, лес знает о моём существовании. Возможно, он почувствовал, как я пробудил свой Дар Симбионта у корня Древа Живы. Возможно, он каким-то образом наблюдает за мной? Мысль об этом заставила вспомнить вещь, о которой я так и не спросил у Грэма.
Олень.
— Дед, — осторожно начал я, сев обратно на дерево, — Помнишь, как я тащил тебя из леса?
— Помню-помню…смутно, конечно… — ответил он, глядя на поля по ту сторону дороги, которую можно было увидеть еще из Кромки.
— Я тогда видел странное существо. Всё забывал спросить про него.
— Вот как? И что за существо? — повернул он ко мне голову.
— Олень. Огромный, с рогами из дерева, как ветви деревьев с листьями, и на его теле, будто покрытом мхом, были золотые символы, похожие на те, что я видел на коре корня Древа Живы.
Грэм молчал долго. Очень долго. Я видел, как он обдумывает услышанное, взвешивая слова.
— Если ты видел именно то, что описал, то это — Страж Кромки, — наконец произнёс он тихо, почти с благоговением.
— Кто? — переспросил я.
— Страж Кромки, — повторил Грэм и посмотрел на меня. — Это… существо, которое можно встретить раз в жизни. А можно и не встретить вовсе. Я сам видел его лишь однажды, когда мне было лет двадцать. Тогда он был в другом обличье, не олень, а… волк. Гигантский волк с такими же золотыми символами на шкуре…никогда не забуду этот момент. Его золотые глаза словно заглянули в мою душу.
