К тому времени, когда мы добрались до цели, Грэм тяжело дышал и откровенно опирался на меня, но в его глазах горел упрямый огонёк.

— Вот мы и пришли, — сказал он, указывая вперёд.

Передо мной открылся вид на самое необычное жилище, которое мне доводилось видеть. Дом Морны был построен из массивных бревен, но это было лишь основой. Сверху его полностью оплетали толстые лианы с широкими листьями, которые образовывали живую крышу. Между лианами гроздьями росли грибы самых невероятных форм и цветов — от нежно-голубых шляпок, размером с тарелку, до крошечных красных точек, которые пульсировали слабым светом. Лианы свисали с крыши длинными зелёными водопадами, касаясь земли и тут же укореняясь в ней, образуя причудливые арки и проходы. Некоторые из растений цвели — я видел крупные белые и жёлтые соцветия, источавшие густой, сладковатый аромат, долетавший даже до нас, застывших шагах в двадцати от них.

Вокруг дома была высажена живая изгородь из кустарников с шипами, длиной в палец. Но это были не обычные растения: шипы медленно поворачивались, отслеживая наше движение, словно крошечные стражи. Между кустами виднелись узкие проходы, которые вели к центральному входу.

В этом своеобразном «дворе», неподалёку от входа в дом, лежало существо, которое заставило меня замереть на месте. Это был падальщик — тот самый крылатый хищник, сородичей которого мы встречали в лесу. Но этот был старше, крупнее и… какой-то другой: у него была облезлая чёрная шкура, длинные когти и вытянутая морда. Но глаза — не пустые и тупые, как у обычного зверя, а умные и оценивающие, как у собаки.

Он смотрел на нас, но не нападал — просто лежал, положив голову на передние лапы.

— Не бойся, — тихо сказал Грэм. — Это Угрюм. Он не тронет, меня он знает.

— Угрюм? — Я не мог оторвать взгляда от твари.

— Морна его приручила. Давно. Он старый, но всё ещё опасный. Хороший сторож. Будь ты один, уже бы бросился рвать твое горло.

Мы прошли через калитку в изгороди (я заметил, что шипы как будто отодвинулись, давая нам пройти), и подошли к двери. Падальщик проводил нас взглядом, но не шелохнулся.

— Дед, — я понизил голос, — кто она вообще такая, эта Морна? Ты так и не сказал.

Грэм остановился у двери и посмотрел на меня.

— Та, кто однажды вытащила меня из глубины Зелёного Моря, когда я думал, что умру. Если бы не Морна, мои старые кости до сих пор белели бы под каким-нибудь хищным деревом.

— Она…– Он помолчал, — Особенная, ты поймёшь.

Старые, — мысленно отметил я, — Значит, это было не так давно.

Грэм постучал в дверь.

— Кто там? — раздался из дома низкий, хриплый голос. Женский, но звучавший так, как будто она хотела зарычать, а не говорить.

— Грэм, — ответил старик.

Дверь открылась.

Я ожидал увидеть старуху. Отшельница, живущая в глуши леса, окружённая грибами и ручным падальщиком — в моём воображении это была древняя карга, сгорбленная, морщинистая, с клюкой в руках.

Но реальность оказалась совсем другой: передо мной стояла молодая женщина. Ей было лет тридцать, не больше. Волосы тёмные, почти чёрные, заплетённые в длинную косу, переброшенную через плечо. Лицо её было правильным, с высокими скулами и тонкими чертами.

Красивая, но было несколько нюансов.

Её руки от локтей до кончиков пальцев были покрыты густой чёрной шерстью. Не волосами, а именно шерстью, такой же жесткой и плотной как волка, а пальцы заканчивались короткими, но острыми когтями. На её плечах сидели два маленьких падальщика, каждый размером с кошку. Они смотрели на нас своими черными глазами, но не шипели и не скалились. Просто сидели, как послушные ручные птицы.

А я уставился на глаза этой женщины, потому что они были…желтые, с вертикальными зрачками. Звериные глаза. В этот момент я понял — она очень, очень опасна.

— Грэм, — она улыбнулась, обнажив острые и длинные зубы, почти клыки. Ее улыбка вышла хищной. — Давненько не заглядывал. А это что за слабак? И почему он так смотрит на меня?

Старик вздохнул.

— Это мой внук.

После этих слов глаза Морны еще пристальнее вперились в меня.

— Внук, значит, — протянула она, и в её голосе прозвучало что-то среднее между любопытством и насмешкой. — Тот самый, о котором ты рассказывал? Который…

— Да, — оборвал её Грэм. — Он самый. Морна, мы можем войти? Путь был тяжёлым.

Морна окинула меня оценивающим взглядом — тем самым, каким хищник смотрит на добычу, решая, стоит ли тратить силы. Её жёлтые глаза с вертикальными зрачками сузились, и я почувствовал, как по спине пробежал холодок, а потом её взгляд задержался на Грэме чуть дольше, и что-то в нем мелькнуло. Беспокойство? Сочувствие? Сложно было сказать, но точно не равнодушие.

Женщина склонила голову набок, как бы приглашая войти, и маленькие падальщики на её плечах синхронно повторили этот жест, словно марионетки, управляемые одной рукой.

Грэм тяжело переступил порог. Я последовал за ним, стараясь не смотреть на когтистые руки знахарки.

— Выглядишь паршиво, старик. Хуже, чем в прошлый раз. — бросила она коротко, и отступила вглубь дома, двигаясь с той самой хищной грацией, которую я отметил с первого взгляда.

Грэм ничего не ответил, ну а я не отводил от нее взгляда. Ее движения были текучими и абсолютно бесшумными — она не ступала, а скользила по полу, перенося вес тела так, как это делают кошки. Никаких лишних жестов и суеты: каждое движение её было почти звериным по своей естественности. Именно это и притягивало мой взгляд.

Я переступил порог следом за Грэмом, и моё дыхание на мгновение перехватило от обилия ароматов. Воздух был густым и насыщенным запахами трав, кореньев, смол и чего-то острого, почти металлического. Мой мозг тут же пытался распознать знакомые нотки среди этого букета: мята, лаванда, можжевельник, а под ними более сложные, незнакомые ароматы. Мои знания из теста не обладали этой самой главной частью — запахами. Похоже, чтобы сделать их полными мне придется принюхиваться и запоминать каждый из них.

Комната была гораздо больше, чем казалось снаружи. Потолок её терялся в полумраке под густыми пучками сушеных трав, свисавших на разной высоте. Их было так много, что казалось, будто под крышей висит целый перевернутый сад.

Были тут и растения, которых я не видел прежде. Так и хотелось подойти поближе рассмотреть их, понюхать, возможно использовать анализ, вот только…мы пришли не за этим.

Стены комнаты были сложены из толстых бревен, потемневших от времени и дыма, испещренные длинными глубокими бороздами, словно кто-то не раз и не два прошелся по ним острыми когтями. Царапины-борозды шли параллельными полосами, группами по три или четыре, от пола и почти до потолка. Некоторые царапины были старыми, почти сглаженными, другие — свежими, с торчащими щепками. Я невольно представил как Морна в приступе… чего? Ярости? Или боли?.. впивалась когтями в деревянную стену. И, похоже, моя догадка была недалека от истины. Судя по этим следам, в этой женщине больше хищника, чем человека. Во всяком случае временами точно.

По низу комнаты тянулись длинные полки, уставленные сосудами всех мыслимых форм и размеров: глиняные горшки с трещинами, заклеенными воском; стеклянные склянки, в которых плавали какие-то корни или листья; деревянные короба, туго перевязанные веревками; кожаные мешочки, источавшие терпкие запахи… На одной из полок я заметил целую коллекцию кристаллов (судя по слабому свечению –живы), разных оттенков: от почти прозрачного до насыщенного золотого.

Так вот они какие! Кристаллы живы, которые стоят кучи золотых. Если Морна их продаст — это целое состояние по местным меркам. Однако, похоже, что деньги для нее не так уж важны или…она их использует совсем для другого. Для чего?

А еще мой взгляд выхватил несколько склянок, стоящих отдельно на небольшой полочке у окна. Они были явно другого качества: стекло тоньше и прозрачнее, а форма изящнее. И на каждой красовался знак: стилизованное изображение алхимической колбы, из которой поднимается спиральный дым. Я видел этот символ раньше в лавке Марты — это был знак Алхимической гильдии.