Дождь хлестал как из ведра. Пришедший внезапно, он поливал землю, грохоча молниями, словно Зевс решил лично спуститься с небес.

В такую погоду нормальные старики дома сидят, чай пьют и смотрят из окна на непогоду, ну а я ненормальный. Я любопытный, старый ботаник, которого завело глубоко в лес шило в одном месте.

Впрочем, я об этом не жалел. Только такие моменты, когда вокруг сверкают молнии и грохочет гром, и делали меня еще живым в моем-то возрасте. Ну а смерть… Она за всеми ходит по пятам, что ж из-за этого теперь всего бояться?

В своем возрасте я держал себя в хорошей форме и все еще мог довольно бодро лазить по лесным тропам с рюкзаком и фотоаппаратом, выискивая редкие растения. Собственно, этими редкими растениями был набит мой домик неподалеку от этого леса, который я знал как свои пять пальцев.

Именно поэтому я с удивлением смотрел на цветок, листья которого сияли голубым, по которым пробегали крошечные разряды голубых молний, а стебель сиял ярко как лампочка. Подобное чудо природы я никогда прежде не видел, и даже не слышал о таком. Даже сначала подумал, что мне всё это чудится от вспышек молний и дождя, но несколько фотографий не оставляли места для сомнений — цветок настоящий, а не галлюцинация старого мозга. Сразу окрестил его Громовым.

Хотелось сделать еще как минимум сотню фотографий с разных ракурсов и положений, а еще больше хотелось подобраться поближе. Как любой ботаник, я хотел открыть что-то новое, найти уникальное растение, вот только ничего подобного за всю жизнь мне так и не встретилось.

Эх, была не была! Я шагнул из-под защиты ели, под которой укрывался, прямо под барабанящий дождь.

Я осторожно подобрался поближе, на расстояние трех-четырех шагов и навел объектив. На грохот грозы я уже не обращал внимания. Более того, какое это вообще всё имело значение, когда передо мной такой цветок?

Неожиданно справа вспыхнуло. Молния вонзилась в дерево и следом прогрохотало так, что у меня уши заложило. Я дернулся и чуть не выронил фотоаппарат. Я все еще недостаточно близко. Мне нужен более крупный план, а лучше фото сбоку.

Я сделал шаг…еще шаг…еще…

Расстояние между нами сократилось до пары шагов.

Вот! Вот теперь идеально!

Палец опустился на кнопку, прозвучал щелчок и… в тот же миг меня ослепило. Молния вонзилась прямо в цветок и ее ветвистые побеги разошлись по земле. Одна из них дотянулась прямо до меня. Все тело пронзило дичайшей болью и меня накрыла тьма.

Первое, что я осознал — запах. Незнакомый. Смесь сушёных трав, дыма, старого дерева и чего-то ещё, терпкого, почти медицинского. Потом пришли звуки: чье-то дыхание, шорох, будто кто-то перебирает сухие листья.

Что-то не так.

Я открыл глаза и в глаза ударил тусклый, рассеянный свет, который, тем не менее, больно бил после пробуждения.

Зажмурился, подождал, снова открыл… стало полегче.

Но мозг уже анализировал увиденное: надо мной потолок из грубых бревен, потемневших от времени, а потолка свисали десятки пучков трав и соцветий, перевязанных бечевкой.

Это точно не больница. И точно не мой дом.

Кроме того, я помнил удар молнии, боль и последние предсмертные мысли.

Но как я выжил? После такого удара молнии в моем-то возрасте я должен был умереть на месте!

Я сделал глубокий вдох и это далось легко. Уже хорошо. Оставался главный вопрос — могу ли я вообще двигаться? Может, я вообще лежу парализованный. Меньше всего хотелось стать овощем, который может только смотреть и открывать рот.

Сделал вдох и, собравшись с силами, попытался пошевелить пальцами — получилось сразу.

Нащупал подстилку под собой: это был какой-то плотный тюфяк из грубой ткани, набитый травами или соломой. Впрочем, после такого потолка удивления он не вызывал.

Медленно, с опаской, я поднес руку к лицу и… застыл.

Это была не моя рука.

Я перевернул ладонь. Никаких мозолей от лопаты, никаких шрамов, которые у меня были и от опасных экспедиций и от работы в саду, никаких пигментных пятен, к которым я привык. Ничего. Пальцы длинные, тонкие и никакого артрита.

Еще раз посмотрел на свои руки, убеждаясь в реальности происходящего.

Коснулся груди и под простой, льняной, пахнущей травами рубахой нащупал худое, чуть ли не мальчишеское тело практически без мышц.

Мысль настойчиво стучалась в мой мозг — попаданство.

Я умер. Молния убила семидесятивосьмилетнего Виктора Семёновича Корнеева — ботаника, отшельника, упрямого дурака, который полез под грозу ради фотографии цветка.

И теперь… я здесь. В теле молодого пацана.

Усилием воли заставил себя дышать медленно. Вдох. Выдох. Принять подобное, особенно старому человеку, тяжело. Нужно время.

Всегда считал, что души не существует, а загробной жизни нет. Что человек это тело и мозг, химические реакции и электрические импульсы, и когда мозг умирает — умирает и личность. И вот…каким-то образом мое сознание или душа оказались в другом теле.

Я окинул взглядом место где очутился, ища подсказки.

Небольшая комната со стенами из бревен, слева приоткрытая дверь без замка или щеколды. Возле небольшого оконца, закрытого тряпкой большой деревянный стол и два грубо сколоченных стула. Мой взгляд остановился на согнутой спине какого-то старика, который что-то толок в ступе.

— Вот дерьмо! Это всё равно не поможет. — тихо выругался старик и едва удержался от того, чтобы не швырнуть ступку, — Без громового цветка денег не хватит ни на что! Это бессмысленно….

Неожиданно мой взгляд наткнулся на короб на столе, из которого торчал крупный цветок с широкими лепестками голубого цвета и ярко-синим стеблем.

Да это же тот самый цветок, который я пытался сфотографировать перед смертью!

Вот только он не светится, но в остальном вид точно один в один.

Услышав, что я начал шевелиться, дед обернулся.

— Элиас?

Учитывая, что обращался он явно ко мне и в комнате кроме нас никого другого не было, вывод напрашивался сам собой — Элиасом мог быть только я.

Вот только этого человека я видел впервые в жизни.

Я быстро рассмотрел его, оценивая: крепкий, широкоплечий и с густой бородой. Старый, но крепкий.

— Хвала предкам… — пробормотал он крепко сжимая кулаком ступку. Я даже подумал, что она треснет.

Он вздохнул и лицо его стало жестче, не таким как секунду назад.

— Что… Что случилось? — с трудом произнес я.

И по спине пробежал холодок от этого ломающегося мальчишеского голоса, который вырвался из горла. Не мой голос.

Я резко сел. И на удивление, это не вызывало привычного головокружения, нигде ничего не хрустнуло и не заныло.

Не мое тело.

— Ты ничего не помнишь? — отложил ступку на стол старик, — Совсем?

Я застыл с открытым ртом и в этот же миг мой мозг пронзила вспышка воспоминаний.

Неожиданно пришло четкое осознание, что Элиас — это был я, вернее паренек пятнадцати лет, в тело которого я попал, а старик передо мной — его дед, Грэм. Это знание пришло как само собой разумеющаяся вещь. Воспоминания паренька вываливались на меня беспорядочным потоком, я только и успевал ухватывать и вычленять основные вещи.

— Всё…нормально. Башка трещит, надо перетерпеть просто. — выдохнул я через боль. Я не знал всего, но знал главное: кто такой Элиас и кто такой старик передо мной. Пока может большего и не надо.

Вот только странно, что потере памяти старик не удивился, а это значит что с пареньком что-то случилось до того как я очутился в его теле. Что-то не очень хорошее.

— Меня хоть помнишь? — угрюмо уточнил старик.

— Помню. Ты Грэм. — ответил я машинально. Да уж, имечко его суровому, словно высеченному из камня лицу подходит, — Помню себя…и остальное.

— Хорошо хоть меня помнишь, — вздохнул старик.

Еще более удивительным было то, что я понимал Грэма, а он понимал меня, хотя я четко осознавал, что разговариваю не на русском. И это была тоже хорошая новость, хоть и непонятно, как это возможно.