Занимает высокое место в преступной иерархии, курирует финансовые потоки и «отмывание». Проявляет крайнюю осторожность, редко появляется в публичных местах без охраны. В данный момент находится в сауне «Славянские баньки» на Старо-деповской, 39, коттедж 4.

Приговор: ликвидация в связи с занимаемой должностью и категорическим отказом работать на благо государства. Уничтожить любым удобным способом, не допускать гибель непричастных к бандитскому миру людей.

Вместе с информационной справкой был распечатанный маршрут от меня до бань и пояснения: «Двигайтесь по выделенным зелёным улицам, чтобы избежать слежки и попадания в поле зрения камер 'Умного города». Паркуйтесь вплотную у баннерной вывески, так как камеры контролируют внутреннюю часть двора.

Конспирация: использовать маску и перчатки, номера машины перед операцией замазать грязью'.

На схеме двора с коттеджами, красным обозначены камеры.

После ликвидации оставить послание: «Привет вам от Зимнего».

Срок исполнения: до 3.00 часов 6.08.2025 года.

И я надел бронежилет, вытащил из подпола «Стечкин» и магазины к нему, нашёл и надел свой чёрный спортивный костюм, балаклаву в форме шапочки, перчатки и пошёл в гараж. Найдя во дворе грязь прямо у гаража в луже, я замазал ею номера «Бэхи» и, сев в машину, поставил в подстаканник рацию, положил план-схему проезда на приборную панель и поехал в «Славянские баньки».

В этот раз они мне даже времени на изучение цели не дали. Чтобы я шибко много не думал, наверное. «Достоин ли Главбух погибнуть или нет?» Конечно, всегда можно повесить скворечник как символ моего несогласия с таким их подходом. Но что-то мне подсказывало, что начни я копать Главбуха — вылезло бы столько грязи, сколько за целую жизнь не наделали бы и десять Кротов-педофилов.

Глядя на описание преступника, я думал: почему ты Главбух, а не, к примеру, Горбатый, Седой, Лысый или Кабан? И ответ родился в моей голове логичный и верный: потому что всех лютых давно пересажали или они погибли, сточившись о друг друга. Кто же остался? Консильери — советники, бухгалтера, дети, получившие по наследству наворованное у разрушенного государства. Давеча в интернете, смотря видео про новейшую историю России, я наткнулся на интересный термин, америкосовский, кстати, — «культура отмены». Кажется, это когда он наворовался, наубивался и успешно легализовал свой бизнес, и теперь он — бизнесмен, а никакой не преступник.

Но как кто-то сказал, жизнь — это супермаркет: бери что хочешь, но помни — впереди касса! Вот и я получается сегодня кассир. И занимаюсь тем, за что не дадут орден Мужества; мои дети, если такие будут, не будут в школе с радостью рассказывать, что их папа делал ради главенства закона; моя жена, если такая будет, не скажет, что у мужа моего профессия не пыльная, но одежду от крови она стирает регулярно.

И, конечно же, это совсем другое. Моя сегодняшняя работа очень похожа на работу артиллериста: мне дали координаты и сказали осуществить залп по ним, и я, сделав это, не буду знать, насколько правильно поступил. Но раз записался в артиллерию, будь добр — заряжай и стреляй, а в работу наводчика не лезь.

И вот эта формулировка приговора: «ликвидация в связи с занимаемой должностью и категорическим отказом работать на благо государства». То есть к Главбуху приходили и что-то предлагали, мол, одумайся, дружочек, нельзя такого делать в Златоводске, а он принципиально отказался. По каким соображениям? По понятиям или решил поиграть в закон? Мол, «уважаемые менты, а что вы мне сделаете? Я чист перед законом, а где не чист — там вы всё равно не докажите». И нарвался на тех, для кого и доказательств не нужно. Недоговороспособный, опасен для общества, занимаешь высокую должность в преступной иерархии — ну жди, Главбух, ревизор-кассир к тебе выехал.

Я неспеша ехал. Ужин был еще впереди, а голод добавит агрессивности, уберёт сомнения — уже убрал при принятии заказа. Маршрут, обозначенный зелёным, привёл меня точно к адресу. Я остановил машину возле вывешенного баннера с рекламой бань «Славянские баньки», на котором улыбались довольные люди с вениками. Натянув на лицо балаклаву, я привёл «Стечкин» в боевую готовность и, выйдя из машины, быстрым шагом пошёл искать коттедж №4.

Длинный внутренний двор банного комплекса, начинался с распахнутых широких ворот, а продолжался небольшими домиками с одной дверью, однотипными коттеджами из красного кирпича и тёмного дерева с покатыми крышами. На каждой двери блестела табличка с номером. Сегодня уже среда, и походу народу в парилках не очень много, не много и машин: У одного домика стоял чёрный внедорожник с тонировкой «в ноль», у другого — спортивная тачка алого цвета, у третьего — минивэн. У коттеджа №4 стояла машина, подтверждавшая статус: огромный серебристый джип с гордой буквой «L» на решётке радиатора. Дорогая, наверное. Очень.

Быстрым шагом я преодолел расстояние от входа до домика номер 4, опасаясь лишь внезапной очереди из тонированного джипа. Дёрнул ручку тяжелой деревянной двери сауны — и она открылась. Внутри, заглушая шум воды, громко играла музыка. Её я узнал мелодию с первых трёх нот: группа «Комбинация», «Американ бой» — тот самый хит про русскую девушку, которая играя на балалайке мечтала уехать в США на мерседесе и купаться в роскоши. Ирония судьбы. Какой же надо создать музыкальный упадок, чтобы нынешняя братва слушала музло из моей молодости?

Меня, конечно, не ждали. Войдя в помещение, мимо меня, едва не столкнувшись, прошла девчонка в бикини из ярко-розовых лоскутов, с банным полотенцем на плече. Увидев мою фигуру в маске и пистолет в руке, она завизжала. Но я ускорился в этой зачистке помещения, смотря на внутреннее убранство и держа «Стечкин» у бёдер, закрывая за собой дверь.

Бросив взгляд направо и налево, я оценил обстановку. Просторный зал с бассейном, из которого поднимался лёгкий пар. Слева — стеклянные двери в парную, откуда валил густой жар. Справа — душевые кабины и дверь в туалет. Посредине, на низком столике — пир: бутылки коньяка, водки, тарелки с нарезками, фрукты, шоколад. И девушки. Их было трое. Та, что визжала, теперь прижалась к подруге в таком же бикини. Третья, постарше, в шелковом халате, застыла с бокалом в руке, глаза полные животного ужаса.

А за столом, откинувшись на кожаный диван, сидел он. Коренастый, с седой щетиной, в одних плавках. Очки в тонкой оправе лежали рядом на столе. На тыльной стороне левой руки, лежавшей на колене, чётко читался старый, бледный шрам от ожога. Сомнений не было. Это он.

— Стой! — вдруг выкрикнул он, инстинктивно поднимая правую руку в мою сторону.

Но я уже выстрелил. Звук приглушался глушителем, но было понятно, что в моих руках мощное оружие.

Первый выстрел пробил выставленную ладонь и пуля прошла дальше, пробив череп в области правой надбровной дуги. Обрушение тела под стол вместе с падающей бутылкой алкашки и тут же разбивающейся на полу звучало не громче «Американ боя». Истеричным визгом девушек можно было с таким шумом пренебречь, но я не стал. Их было трое, и они блажили, словно резанные.

— Заткнулись да! — скомандовал я, имитируя грубый, кавказский акцент. — Усе в угол! Быстро!

Главбух грузно продолжал «устраиваться» под столом, скользя по луже вискаря и битого стекла, а я быстрым шагом подошёл к нему и, не глядя на продырявленное лицо, произвёл два выстрела в область сердца. Музыка всё так же наивно пела про «Американ бо-о-о-ой, о-ой, уеду с тобо-о-о-ой, о-ой! Американ! Американ! Американ бо-ой…», а девушки, заткнув рты ладонями, сбились в угол у бассейна.

«Комбинация» наконец заткнулась, система выбирала песню, а я опустил указательный палец левой руки в тёплую, липкую кровь, стекавшую с дивана на кафель. Подошёл к ближайшей светлой стене и печатными, квадратными буквами вывел требуемую фразу: ПРИВЕТ ВАМ ОТ ЗИМНЕГО.

И, благо, музло замолкло, потому как там снаружи, у сауны, резко затормозила машина. Послышались громкие, развязные мужские голоса, смех. А из салона ударила другая музыка — агрессивная, тяжёлая, с матерными речитативами. Такую я бы никогда не хотел слушать. Я приложил окровавленный палец к белой маске балаклавы, показывая девчонкам немой приказ молчать, и вышел в короткий коридор, ведущий к выходу.