— До недавнего момента был диким бабником.

Ира улыбнулась, её глаза блеснули сквозь винный хмель.

— Перестанешь быть бабником — приходи. Этот дом, который ты у них отвоевал, теперь и твой дом тоже. И эта девушка, которую ты спас, теперь твоя. Навсегда.

Я улыбнулся. Ира явно перебрала, но в целом было… приятно. Непривычно приятно.

— Ты мне не веришь? — надула она щёчки, заметив мою улыбку.

И, встав, подошла к прихожей и сняла с ключницы ключ с дополнительным брелком от сигнализации.

— Держи. Это теперь твои. На всякий случай. — ключи легли на стол передо мной. Повисла пауза, сквозь которую я слышал, как работает барабан стиральной машины, непривычно тихой, в этом времени научились делать вещи для людей.

А Ира медленно опустилась на колени и так же медленно, мягко ступая по ковру на четвереньках, подошла ко мне. Она проскользила лицом по моим бёдрам и взглянула на меня снизу вверх. Глаза её были серьёзными, почти трезвыми.

— Я потеряла работу, но сохранила жизнь. И судьба подарила мне тебя. Поэтому, мой дорогой друг… — она улыбнулась, и её ладонь нежно коснулась моего поднявшегося через ткань шорт естества. — Если вдруг передумаешь быть бабником, приходи. Тебя тут будет ждать рабыня на кухне, шлюха в постели и леди в любом обществе. А если не передумаешь… — её улыбка стала хитрой и вызывающей, — то я бы посмотрела на ту, кто со мной сравнится.

Она улыбнулась мне и, оттянув резинку моих новых шорт, поглотила меня.

Я проснулся глубокой ночью, под самое утро. Недосып на сменах научил меня высыпаться урывками. Рядом лежала обнажённая Ира, оставив руку на моей груди, исполняя сегодня роль «шлюхи в постели». Я нежно погладил её по волосам и аккуратно выбрался из-под одеяла. Переоделся в своё чистое, которое было развешано на специальной раскладной сушилке после автоматической сушки. Именно на эти дела Ира прерывалась сегодня ночью, давая мне отдыхать.

И, написав на телефоне ей сообщение: «Уехал по делам, если что — пиши», — я вышел из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь.

На улице было еще темно, и, вызвав такси обратно, на улицу 350-летия Златоводска, 5, я принялся ждать.

На ум почему-то пришла песня про дельфина и русалку, но больной юношеский ум Кузнецова уже переделывал её, получилось странно: Стрипуха и киллер, они если честно не пара, не пара, не пара…

Стоя у подъезда, где меня еще недавно задерживали опера из ОСБ, я думал, а ведь и правда, в этой жизни я ведь первый раз поучаствовал в перестрелке. И не прав мозг Кузнецова хотя бы в том, что я не киллер, киллер это же убийца за деньги, а вчера я убивал, освобождая друга, да, друга-женщину, но друга же…

Да и Ира говорит, что завязала, её слова мы конечно проверим временем, и кто я такой, чтобы, во-первых, не доверять боевой подруге, а во-вторых, это как бы её жизнь. Хотя я бы не хотел, чтобы моя девушка танцевала на публику. Прикинув в душе, кем я всё-таки считаю Иру, я понял, что мне не всё равно, и дружба дружбой, но танцем своим торговать я ей больше не дам, по крайней мере, пока мы типа встречаемся.

Вот ты, Кузнецов Слава, такой умный, а скажи-ка мне, как сержант майору, с кем должен жить киллер, кроме как не со стрипухой? В свою службу в 90-тых я встречал жуликов, которые со шлюхами жили. И не мудрено, даже на самом дне всё равно нужен кто-то тёплый под бок. А я, Слава, не на дне. Я работаю на Родину, как уж умею. И если в конверте вдруг окажется бандит какой, то задачу я выполню, и не за деньги, я же не киллер, а просто потому, что иногда и добро должно быть с кулаками.

Во двор завернула машина, освещая меня фарами. Моё такси до нового дома с питомцем не шибко-то спешило меня забрать. Я поймал себя на мысли, что в возрасте Славы я так, как сейчас, не думал, а после Афгана и начала Чеченской кампании всё как-то стало проще… Если есть урод какой, и я точно знаю, что он урод, то зачем бумагу марать, если можно его ликвидировать. И тут до меня дошло. Именно на это мне и дали три права на отказ от задания. Мне предоставляли право самому, как этакому полевому судье, решать, виноват человек или нет. Без этих всех ходатайств и сотрясания тоннами бумаг, собирания консилиума из правоохранителей ради одного единственного гада.

Тут главное с этой службой самому уродом не стать. Предложи мне дядя Миша эту работу в 90-тых, я б с радостью согласился, тогда столько зла было, что и 1000 таких, как я, не справились бы. Проверяли ли моё личное дело перед вербовкой? Или это новый способ работать с нынешним поколением? Забавно будет, если, как-нибудь отказавшись от четвёртого контракта в году, ко мне самому придёт парень с ружьём в белой балаклаве. И, поймав себя на мысли, что негативлю, я сел в такси.

Такси вернуло меня в мои новые владения, что теперь значится в чекистских бумагах как «место базирования». В доме было тихо, пусто и прохладно. Рыжик, услышав скрип двери, вышел из зала, потянулся, изогнув спину дугой, и издал короткое, требовательное «мяу». Вид у него был такой, будто он не спал всю ночь, терпеливо дожидаясь своего двуногого слугу.

— Скоро разберёмся с твоим пайком, поставим на довольствие. — пробурчал я, включая свет.

Но сначала — дела. Спать не хотелось больше категорически. В висках стучало адреналиновое похмелье после вчерашнего дня и странной, пьяной нежности Иры. Мозг требовал действий.

И, достав телефон, нашёл в памяти координаты из списка — (56.458699, 84.995472) — и вбил их в «Яндекс-Карты». Синяя булавка упёрлась в участок леса прямо через дорогу, метров через триста от моего дома. Удобно. Не придётся никуда ехать.

Выйдя на улицу, я стал свидетелем свиста ветра в проводах ЛЭП. Ночь казалась глухой, ни тебе машин, ни людей. Только ветер пел в проводах и шелестя ветками деревьев, да где-то вдалеке лаяла собака. Войдя в гараж, я открыл бэху и достал оттуда пакет с оружием, протёр все стволы тряпочкой от отпечатков и биологии Иры, я положил туда еще и пакет с наркотой, мне-то он не нужен, а чекисты применят или утилизируют.

Перейдя пустынную дорогу, я нырнул в лес. Под ногами хрустел прошлогодний лист и всякая другая начинка лесного ковра. Карта на телефоне вела меня с пугающей точностью. Я шёл по азимуту, отключив внутреннего паникёра, который опасался, что это ловушка. Что что-то может случиться. Но вокруг была только ночная тишина и лес.

Вот и сосна, одинокая, чуть поодаль от остальных. У её корней — едва заметный бугорок, припорошенный листвой и прикрытый куском старой, облупившейся зеленоватой фанеры. Я отбросил фанеру в сторону и руками, в перчатках, начал разгребать холодную землю. Неглубоко, сантиметров десять, пока мои пальцы не наткнулись на металл.

Через пару минут извлёк из ямы железный короб, чуть меньше 14-дюймового монитора. Он был тяжеленный, прохладный на ощупь, покрытый тёмной, почти чёрной краской. На передней панели — массивный висячий замок. На задней — широкое прямоугольное отверстие, как копилка для конвертов, и петли, на которых этот сейф должен крепиться к стене.

Я положил короб на землю, а на его место, в яму, водрузил пакет с трофеями. Прикрыл всё той же фанерой, сверху забросал листьями и хворостом. Получилось даже аккуратнее, чем было. Теперь это была не моя головная боль, а головная боль дяди Миши и его конторы.

С коробом в руках я тем же путём вернулся домой. Рыжик встретил меня на крыльце, как сторожевой пёс.

— Как ты вышел? — спросил я его, но он не удостоил меня мявка. Ладно, потом разберусь, сначала дела.

Войдя внутрь, я первым делом запер дверь и пошёл в крошечную ванную с туалетом. Тщательно вымыл руки, смывая с них земляную грязь и пыль. Потом умыл лицо, пытаясь смыть и остатки недавнего сна. Стало немного бодрее.

Вернувшись в зал, я поставил ящик на стол. Сейф был невелик, но вес имел солидный. Чёрный, матовый, с петлями для креплений и с замком. Я потрогал его пальцем, оценивая вес и качество.