— Материалы где хранятся?

— В мастерской должны быть. Медь, кожа, железо. Хотя кто его знает, может, растащили. Рабочие у Сидорова были те еще.

— Рабочие остались?

— Числятся восемь человек. Но работают от силы трое-четверо. Остальные либо пьют, либо воруют. Сидоров их покрывал, должно быть, долю имел. Теперь они думают, что все сойдет с рук, новый смотритель таким же будет.

Крылов сел, взял со стола трубку, набил табаком, чиркнул спичкой, затянулся. Дым пошел густой, синий.

— Ну что, господин капитан? Не передумали? Дело-то, сами видите, гиблое. Я вот за десять лет трех смотрителей сменил. Один спился, второй сбежал, третий вон уволен. Может, и вы не усидите.

Я сложил список, убрал в карман.

— Не передумал. Где мастерская находится?

Крылов усмехнулся, выпустил дым.

— Вон там, за сараем. Увидите, не ошибетесь. Табличка на двери висит. Пойдемте, провожу, заодно ключи отдам.

Поднялся, взял с полки связку ключей, повесил на палец. Вышли в коридор, потом во двор. Солнце припекало, тени от зданий стали короткими. Запахло навозом, сеном, водой из бочек.

Крылов повел меня вдоль забора, мимо конюшни. Лошади стояли в стойлах, жевали сено, одна фыркнула, мотнула головой. Дальше сарай с дровами, поленница сложена до крыши.

Еще дальше покосившийся деревянный сарай, одноэтажный, крыша провалилась с одной стороны. Стены почернели от времени, кое-где доски отвалились. Над дверью полустертая вывеска: «Насосная мастерская».

Крылов остановился, покачал головой:

— Вот ваше хозяйство. Красота, да?

Подошел к двери, вставил ключ в замок, повернул. Замок заржавел, скрипнул, но поддался. Дверь открылась со стоном петель.

Внутрь хлынул свет, осветил картину запустения.

Помещение большое, сажен десять в длину, сажени четыре в ширину. Потолок низкий, балки прогнулись. Пол земляной, утоптанный, завален стружкой, опилками, металлическими обрезками. Пахло сыростью, плесенью, старым маслом, мышами.

Вдоль стен верстаки, покрытые слоем пыли и грязи. На них валялись инструменты: молотки ржавые, клещи, напильники, зубила. Все беспорядочно, как бросили, так и лежит.

В углу токарный станок, старый, немецкий, по клейму видно. Станина чугунная, патрон заржавел, суппорт заклинило. Ремень привода оборван, валяется на полу. Рядом точильный круг на подставке, камень треснул.

У противоположной стены кузница. Горн сложен из кирпича, на колоснике зола, холодная. Мехи висят, кожа растрескалась, дыры заделаны тряпками. Наковальня стоит, но рог обломан, поверхность в выбоинах.

По углам детали насосов. Цилиндры медные, поршни, клапаны, шланги. Все разобрано, раскидано, словно кто-то искал что-то, перерыл да и бросил.

Крылов зашел внутрь, оглянулся.

— Здесь еще ничего. Вон там, в дальнем углу, склад. Там материалы должны быть. Медь листовая, прутки, кожа для прокладок. Хотя, повторяю, может, растащили.

Он повернулся ко мне.

— Рабочие приходят к семи утра. Вернее, должны приходить. На деле половина опаздывает, кто-то вообще не является. Жалованье получают первого числа каждого месяца в казначействе. Расходные материалы заказываете через канцелярию Зубкова, подаете заявку, вам выделяют. Отчеты подаете раз в месяц, первого числа. Все расписываете, что сделано, сколько потрачено, какие заказы выполнены.

Я кивнул, медленно обошел мастерскую. Заглянул в дальний угол. склад, как и говорил Крылов. Полки деревянные, на них остатки материалов. Листы меди, покрытые зеленой патиной. Моток кожаных ремней, изъеденных мышами. Железные прутья, проржавевшие. Ящик с гвоздями, наполовину пустой.

Вернулся к Крылову.

— Когда могу приступать?

— Хоть сейчас. Ключи вот, держите.

Протянул связку. Я взял, повесил на палец. Три ключа, большой от замка, средний, наверное, от склада, маленький непонятно от чего.

— Рабочие знают, что назначен новый смотритель?

— Не знают. Сидорова уволили месяц назад, с тех пор они сами по себе. Приходят когда хотят, делают что хотят. Никто не контролирует. Завтра утром явятся, познакомитесь.

Крылов затянулся трубкой, посмотрел на меня внимательно.

— Ну что, господин капитан? Страшно не стало?

Я обвел взглядом мастерскую. Грязь, хаос, разруха. Сломанные станки, ржавые инструменты, разобранные насосы. Запущенное хозяйство, распущенные рабочие, нищенское жалованье.

Но я видел не это. Я видел возможности.

Станок можно починить. Горн можно разжечь. Инструменты почистить, наточить. Детали разобрать, понять, как устроены. Рабочих проверить, оставить толковых, избавиться от пьяниц и воров.

Месяц работы, и мастерская заработает. Два месяца, и первые насосы будут починены. Три, и заказы пойдут.

А там… там посмотрим.

Я повернулся к Крылову, посмотрел ему в глаза.

— Не страшно. Приступлю завтра утром. Через неделю наведу порядок. Через месяц ваши пожарные насосы будут работать исправно.

Крылов усмехнулся, покачал головой.

— Самоуверенный вы, капитан. Месяц… Сидоров год обещал, так ничего и не сделал.

— Я не Сидоров.

Крылов помолчал, потом кивнул.

— Ладно. Верю на слово. Если что понадобится, обращайтесь. Мы с вами теперь, считай, коллеги. Я огонь тушу, вы воду подаете. Без вас мне никак.

Протянул руку. Я пожал. Рукопожатие крепкое, мужское, без фальши.

— Договорились.

Крылов вышел из мастерской, я остался. Закрыл дверь изнутри, на засов. Тишина опустилась, только где-то капала вода, мышь пробежала по балке, скрылась в щели.

Я стоял посреди мастерской, руки за спиной, оглядывал помещение. Медленно, методично, оценивал каждый угол.

Токарный станок. Немецкий, добротный, фирма неизвестна, но качество видно. Заржавел, но чугун крепкий, не треснул. Можно разобрать, почистить, смазать, собрать заново. Неделя работы.

Кузница. Горн требует ремонта, кирпичи заменить, колосник новый поставить. Мехи починить или новые сделать. Наковальню не заменишь, но можно работать и с обломанным рогом, для грубой работы хватит.

Верстаки. Очистить, инструменты разобрать, ржавчину убрать, заточить. День работы.

Детали насосов. Разложить по типам, понять, что к чему. Составить список недостающих деталей. Еще день.

Склад. Проверить материалы, составить опись, заказать недостающее. Полдня.

Рабочие. Завтра утром посмотрю, кто чего стоит. Толковых оставлю, остальных вон.

План сложился сам собой. Четкий, ясный, ничего лишнего.

Я подошел к окну, выглянул. Двор пожарной части виден целиком. Пожарные закончили мыть телегу, теперь проверяли упряжь.

Лошади стояли в стойлах, жевали сено. Каланча возвышалась над крышами, на площадке наверху дежурный, смотрит на город, высматривает дым.

За двором крыши домов, дальше река, блестит на солнце. Еще дальше заводские трубы, дым стелется, ветер гонит на восток.

Тула. Город мастеров. Город, где делают лучшее оружие в России. Город, где я начну заново.

Не с оружейного завода. Не с большой должности. С грязной мастерской, сломанных станков, ремонта насосов.

Но это начало. Точка опоры.

Архимед говорил: дайте мне точку опоры, и я переверну мир.

У меня теперь есть точка опоры. Пусть маленькая, пусть убогая. Но моя.

Я отошел от окна, оглядел мастерскую еще раз.

— Начнем, — произнес вслух, голос прозвучал глухо в пустом помещении. — С завтрашнего дня начнется новая жизнь. И эта мастерская станет лучшей в Туле.

Или я не инженер.

Я вышел, запер дверь на замок, повесил ключи на пояс. Солнце клонилось к западу, тени стали длинными. Пора возвращаться в гостиницу, готовиться к завтрашнему дню.

Проснулся на рассвете. За окном серело небо, во дворах кричали петухи. Я встал, умылся холодной водой из таза, оделся.

Новое жилье оказалось скромным. Комната в доме вдовы Матрены Ивановны на Заречной улице, в пяти минутах ходьбы от мастерской.

Десять рублей в месяц, включая обеды. Комната маленькая: кровать, стол, стул, сундук для вещей. Окно выходит во двор, где растет старая яблоня и бродят куры.