ВИРДЖИЛИО

С Валери происходит что-то личное, и с нами происходит то же самое. Со всеми нами тремя.

Однажды мы проснулись и поняли, что жизнь обошла нас стороной. Никто из нас не оказался там, где хотел или надеялся оказаться на данном этапе нашей жизни, и с каждым разом этот удар ощущался всё сильнее.

— Она одумается, — я приближаюсь к Зои, и она начинает теребить лацкан, который ей показала Валери. — Зои? — Я останавливаюсь, чтобы не напугать её ещё больше.

Мне не нравится, как она реагирует на моё присутствие. Последнее, чего я хочу, это вызвать у неё страх.

— Да, — она встаёт, ударяясь коленями о край стола, но пересиливает боль и идёт к столу, который я приготовил для неё чуть в стороне от остальных, чтобы она могла работать в уединении.

— Что я должен сделать, чтобы ты перестала так делать? — Я указываю на неё, хотя она стоит ко мне спиной.

— Что делать? — Она пытается говорить непринуждённо, но её голос звучит так слабо, что мне приходится напрягать слух. Я слышу, как стучат её зубы, даже больше, чем звук её голоса.

— Ты знаешь, о чём я говорю, Зои, — мой голос звучит протяжно, отчасти от досады, что она, возможно, игнорирует меня, хотя я знаю, что снова и снова веду себя как идиот.

Я понимаю, что она считает себя моей личной служанкой, но она всего лишь человек. И я знаю, что она привыкла к тому, что её бьют, но, думаю, те удары, которые я наношу, хуже, чем физические побои, которые ей приходилось терпеть.

Мои удары — эмоциональные. Я всегда чувствую её замешательство и опустошённость каждый раз, когда оставляю её в подвешенном состоянии.

— Посмотри на меня, — приказываю я, и моё терпение почти лопается.

Она глубоко вздыхает, затем наклоняется на табурете перед столом, чтобы посмотреть на меня, находит журнал и сжимает его в руках, как спасательный круг.

— Что мне сделать, чтобы ты перестала меня бояться? — Спрашиваю я, приближаясь к ней и подтаскивая табурет, пока не оказываюсь перед ней. — Скажи мне, — я сажусь, и она, всхлипывая, поджимает ноги, вздрагивая при каждом вдохе.

Я откидываюсь назад, изучая её.

— Зои, — говорю я, придвигая свой табурет так близко к ней, что наши колени соприкасаются, и она пытается отстраниться. Это напоминает мне о том, как однажды в старших классах она пыталась избегать меня после того, как нашла наркотики в моей сумке. Она не осуждала меня, но злилась, что я мало рассказывал ей о своей жизни, в то время как я постоянно ломился в дверь её жизни, пытаясь проникнуть внутрь.

Если бы время не стёрло красоту воспоминаний, я бы сейчас улыбался. Но, даже глядя на неё, мне хочется ударить по чему-нибудь. Я хочу причинить боль себе или кому-нибудь ещё за всё, что сломало ту девушку, которую я когда-то знал.

Я всё ещё люблю женщину, стоящую передо мной. Я бы отдал свою жизнь за неё. Но как же я хочу, чтобы этой женщине позволили стать тем, кем она хочет, вместо того чтобы ограничивать её в развитии.

— Я тебе не нравлюсь, — с грустью констатирую я. — Это очевидно.

— Я никогда не говорила этого, — она прижимает журнал к груди. — Я бы никогда не смогла произнести такие слова. — Она тревожно моргает.

— Ты уверена? — Я приподнимаю бровь, когда она поднимает глаза и смотрит на меня.

Она нетерпеливо кивает:

— Никогда.

— И почему же?

— Ты такой...

— Если ты скажешь, что я твой хозяин, я выброшусь из окна.

Я думал, что это будет забавно, но выражение ужаса на её лице говорит об обратном. Я прочищаю горло, выпрямляюсь и решаю оставить шутки для таких, как Чезаре.

— Я просто хочу помочь.

— Я могу справиться с костюмами, но... — она потягивается, с дрожью в руках протягивая руку к контейнеру. — Пожалуйста, помоги с камнями. — Она встряхивает контейнер, и раздаётся шарканье камней.

Моя бровь остаётся поднятой.

— Камни? — Спрашиваю я, не в силах скрыть своё удивление. Ведь она сейчас шутит, не так ли?

— Это единственное, в чём ты можешь мне помочь. Я не могу позволить тебе перейти с первого на десятый уровень. Ты не умеешь шить.

Я прочищаю горло, копируя её позу, когда она опирается локтями на колени.

— Боже упаси, я и близко не подойду к твоим работам. — Когда-то, целую жизнь назад, это была обычная шутка между нами, и она уловила её прежде, чем успела моргнуть. — Я хочу предложить тебе выгодную сделку по поводу гала-концерта Met Gala.

Она заглядывает мне в глаза, в её взгляде переплетаются любопытство и подозрительность.

— Сделку?

Я киваю:

— Да. Я имею в виду, не дай бог, я стану твоим учеником. Ты бы воспользовалась возможностью, чтобы потыкать меня булавками.

На мгновение она нахмурила брови, но затем снова залилась смехом. Я надеялся, что она это сделает. Слушать её смех — это истинное удовольствие.

— Я бы никогда, — произнесла она, утирая слёзы, а её тело всё ещё вибрировало от смеха. В этих словах звучало обещание чего-то большего, чем можно было бы предположить.

Не знаю почему, но моя рука сама собой потянулась к уголкам её губ, и я нежно погладил линию улыбки на её лице, прежде чем она успела скрыть её.

— Торжественно обещаю, — произнесла она, захлопнув за собой дверь, словно побитая дождём кошка, и я убрал руку.

— Хорошо, — кивнул я, прочищая горло и возвращаясь к привычной теме. — Я могу достать билеты на концерт Met Gala и сопровождать тебя туда. — Её глаза расширились, и в них заблестели искры возбуждения. Однако я сразу перешёл к главной части нашей сделки. — В обмен на это мне нужно, чтобы ты пошла со мной на свадьбу моей матери в качестве моей девушки.

Её лицо вытянулось:

— В обмен? Но я уже твоя собственность... Тебе не нужно предлагать мне сделку, чтобы заставить меня подчиниться.

Справедливое замечание.

Ей даже не обязательно сопровождать меня, но, как известно, я становлюсь немного не в себе, когда речь заходит о ней. Я киваю, тщательно обдумывая свои следующие слова, чтобы не выдать себя за импульсивного человека в её присутствии.

— Я действительно купил тебя, — слова словно прилипают к моему языку, — это правда... Но если ты согласишься добровольно, это будет более убедительно. Они должны поверить, что я тебе действительно небезразличен и что наши отношения настоящие. — Это больше похоже на то, как я хотел бы, чтобы так оно и было.

— Я не уверена, что я хорошая актриса, — она вертит в руках контейнер.

Слово «актриса» поражает меня до глубины души. Мысль о том, что ей придётся притворяться, чтобы показать, что я ей небезразличен, и даже тогда она сомневается, что сможет это сделать, хуже пытки.

Тем не менее, я продолжаю:

— Дело не только в том, чтобы показать себя. Нам нужно убедить людей в достоверности истории. Если они заподозрят, что тебя заставляют, это может создать больше проблем, чем решить. Возникнут вопросы, и всё это может привести к неприятным последствиям.

Она прерывисто вздыхает, покусывая губы:

— Итак, тебе нужно, чтобы я убедительно сыграла свою роль, и ты думаешь, что предложение заключить сделку сделает меня более правдоподобной?

Я киваю:

— Именно так. Если у тебя есть какая-то выгода от этого и причина быть там, помимо простого выполнения приказов, это будет намного лучше.

— Я могу попробовать, — бормочет она.

Я добавляю, смягчая тон:

— Я верю, что ты осознаёшь, что поставлено на карту, и хорошо сыграешь свою роль. Речь идёт о защите нас от нежелательного внимания или подозрений.

— Я постараюсь, — на этот раз её голос звучит более уверенно.

— Сделка или нет? — Я удерживаю её взгляд, и в моей голове проносятся воспоминания о том, как она стояла у моего шкафчика в старшей школе.

На мгновение она замирает, словно тоже возвращается в прошлое.

— Договорились, — говорит она, отводя взгляд и опуская голову.

ВИРДЖИЛИО