Трибуны погрузились во мрак, в затем замелькали прожектора. Синий, желтый, красный. Бесконечный калейдоскоп огней, который резал по глазам. Команда на льду совещалась, затем они показали какой-то жест тренеру и во мраке один единственный прожектор загорелся над Мишей.

Тишину тут же сменили восторженные перешептывания и аплодисменты поддержки.

Миша знал, что его выбрали не случайно и отказаться, сбежать, встать и уйти, положив на этот сраный вызов было бы лучше всего, но… он не мог. Мама вцепилась в его колено и даже сквозь джинсы он чувствовал какая холодная у неё ладонь.

- Ты не обязан, - шепнула она.

- Ерунда какая, - усмехнулся он, встал на ноги и двинулся вниз, хотя внутри все рвалось на части от необходимости идти на лед вот так, по принуждению.

Он всегда стремился туда - в коробку, но Глеб держал его на скамейке, а теперь когда поставил на хоккее крест - от него ждут… провал! Чтобы с фанфарами и треском. Чтобы унижение катилось за ним еще несколько месяцев к ряду.

- Привет, чемпион. Размер коньков? - уточнил второй тренер, пожимая ему руку.

- Сорок второй.

Выдали нужную пару. Потребовалось минуты три, чтобы как следует зашнуроваться. Пальцы привычно и быстро справились с задачей.

- А знаешь почему твой отец не выпускал тебя на лед, Громов? - неожиданно спросил у него Ильясов, до того как будто не замечавший, кого именно вызвали бить шайбу. И не дожидаясь ответа Миши, добавил. - Боялся, что ты будешь играть лучше, чем он.

Трибуны стихли, все игроки, кроме вратаря покинули коробку. Шайба на центральной точке вбрасывания, клюшка в руках, шлем на голове и слова, которые набатом бьют по ушам.

«Лучше, чем он. Лучше, чем он. Лучше…»

- Тучка, давай! Только не плачь потом горючими слезами, - громогласно простебал Тихонов.

- Лучше, чем он, - шепнул Миша сам себе.

Лед звонко хрустнул под коньками, когда Громов сорвался с места. Несколько шагов для разгона, ложный выпад, замах и шайба летит ровно туда, куда он даже не смотрел. В девятку.

Вот так!

Стадион взорвался аплодисментами и криками, ведущий поздравлял и объявлял «ценный» приз - годовой абонемент на посещение матчей. Игроки «Атланта» смотрели на него с толикой пренебрежительного одобрения. «Неплохой бросок», «Захаров устал просто», «Вот тебе и запасной!». Даже Тихонов усмехнулся и показал два больших пальца вверх: типа «классно», а затем два средних, за что тут же отхватил от Ильясова по шее.

Миша нашел глазами маму. Она улыбалась, хлопала в ладоши и смотрела на него как на героя!

И кажется впервые за последние недели была по-настоящему счастлива.

Таня.

Зрители гурьбой покидали трибуны и спорткомплекс, но я задержалась в холле и изучала стенд с официальной информацией для тех, кто здесь занимался или для тех, кто только хочет начать свой путь в фигурном катании, хоккее и даже… кёрлинге? Серьезно?

Здесь также была информация о вакансиях для тех, кто ищет работу. Срочно требовались бухгалтер, подсобный рабочий и буфетчица.

- Татьяна Григорьевна, - не вопрос, утверждение.

Я оборачиваюсь на сто восемьдесят градусов, чтобы упереться носом в широченную грудь с номером «23», выбитыми синими цифрами на черно-белом полотне его худи.

- А вы… - приходиться отойти на два шага, чтобы не сильно задирать голову, разглядывая его.

- Ренат Ильясов, - он хватает меня под локоток и бесцеремонно уводит меня за широкую колонну, там где поток людей не такой сбивающий с ног. - Главный тренер и по совместительству массовик-затейник этой цирковой труппы.

- Догадалась, - бросаю в ответ.

На меня типично напирал типичный хоккеист. Широкие плечи, мощные руки, и поза альфа-самца, призванная показать кто тут главный.

Вот только… глаза у него светлые, и такие прозрачные, как лед на Байкале в феврале. Русые кудри торчат во все стороны из-под бейсболки, а переносицу рассекает шрам - тонкая ниточка, словно кто-то провел карандашом и забыл стереть.

- Изучаете вакансии спорткомплекса?

- Нет. Сына жду.

- А я думал вакансии изучаете. Есть что-то подходящее для вас?

Вопрос странный, но я молча отрицательно качаю головой.

- Я вот слышал, что вы, Татьяна Григорьевна, по образованию психолог. Может быть все-таки соблазнитесь на открытую вакансию?

Я ухмыляюсь.

- Буфетчицы?

- Нет, же. На работу с пубертантными тестостероновыми подростками, которые раскатывают на железках по льду и с палками в руках. - Он забрался в карман и достал пластинку жвачки, пока я пыталась понять, к чему идет разговор. - Им всей этой атрибутикой охото размахивать и драться, а потом скулить из-за каждой пропущенной шайбы. Мне нужен человек, который во время кризисов их неокрепших личностей будет оперативно вставлять мозги на место, а в промежутках настраивать на нужный лад. Психолог, короче, нужен. Прям позарез.

И смотрит на меня. Пытливо. Выжидательно.

Словно я прямо сейчас должна или могла бы дать ответ. Положительный.

У меня внутри все ухнуло вниз от волнения. Ладошки вспотели.

Эта работа непростая, нервная, не поддающаяся понятному графику, но такая моя.

- Вы… предлагаете мне должность? Это в вашей компетенции? - я нахмурилась. - Если это шутка, то…

Ренат рассмеялся. Вокруг глаз появилась паутинка морщинок, но суровый профиль стал словно чуточку мягче.

- Шутки у меня другие, если хотите может спросить мою цирковую бригаду, как именно я люблю развлекаться. А это - деловое предложение.

Предложение звучало отлично, вот только были свои «но». Да так много, что можно было записывать стройным списком и первым был бы мой сын. Что он скажет? Что подумает?

- А Миша? - спрашиваю я.

Ильясов лишь пожал плечами, все еще перебирая между пальцами серебристую пластинку.

- Ему шестнадцать и насколько я понял, что за вашу юбку он держаться не привык. Похвальное качество для мужчины. Захочет - пусть приходит на тренировку. Места в команде не обещаю, как уж себя покажет.

- Будто заброшенной сегодня шайбы недостаточно.

- Недостаточно, Татьяна. Но знаете, я парней в команду за уши не тяну, особенно тех у кого в конкурентах отец.

Это он сказал Мише, когда тормознул перед выходом его на лед? Грубо. Действенно. Он уверен, что ему нужен штатный психолог? Кажется он с настроем игроков и сам прекрасно справляется. Я смотрела на мужчину напротив, ища подвох, но за синевой глаз и ямочками на щеках ничего не могла разобрать.

И ответ дать так и не успела.

Из раздевалки в холл вывалила ватага подростков, бурно обсуждающих прошедший матч. Среди них был Миша, спорящий с одним из игроков команды.

- Я подумаю, Ренат… - я ведь не знала его отчества.

- Просто Ренат, - подмигнул он, засунув блистер жвачки обратно в карман. - Жду в понедельник, к девяти. И постарайтесь не опаздывать.

Он развернулся и пошел в противоположную от выхода сторону.

- Мам, домой?

- Конечно, - улыбнулась сыну, уже потеряв Ильясова из виду.

От стадиона до нашей квартиры идти было не так уж и долго. Вечер был прекрасным, так что мы решили прогуляться пешком. Я ожидала, что Миша будет делиться впечатлениями от игры и заброшенной шайбы, но он был молчалив. На два моих вопроса ответил настолько невпопад, что я не стала тянуть из него информацию клещами.

И все было хорошо. Все было прекрасно до тех пор, пока мы не пришли домой, потому что уже с порога я услышала голос Глеба, который что-то весьма бодро рассказывал моей маме, а та заливисто хохотала во весь голос.

Голоса сливались в какофонию, смех пробирал до нутра. Сердце ухнуло вниз, оставив после себя ледяную пустоту. Я не могла поверить, что все это происходит на самом деле.

Здесь.

С нами.

Миша тоже заметно напрягся, готовый не просто выступить вперед, но и наломать дров. Ему шестнадцать, а уже вон как желваки ходят, руки сжались в кулаки-кувалды.