Прошла почти неделя с той игры. Половина группового турнира осталась позади, а в чемпионате назрела небольшая пауза.

Тренировки у «Атланта» проходили по расписанию, Миша все также уставал, но был на невероятном подъеме. В конце концов это заметила даже моя мама, поэтому приперла меня к стенке, чтобы узнать в чем причина.

Пришлось сказать, что внук снова играет в хоккей, что дочь тоже работает на хоккейный клуб, и что этот клуб прямой конкурент «Звезде».

- Как? - мама схватилась за сердце и осела на стул.

Станиславский бы крикнул «Верю!», но меня так просто не проведешь. Завтра у нее юбилей, так что никто не помешает ей отметить его как следует - с подружками, красным сухим и икрой.

- Вот так, - я пожала плечами, натирая вареную свеклу для «Шубы». - Миша провел только одну игру, как раз против команды Глеба и смог забросить две шайбы. Смог бы и третью, если бы против него не применили силовой прием.

- И как к этому отнесся Глеб? - с ужасом и почти безнадежной скорбью в голосе спросила она.

- Стойко.

Стараюсь отвечать маме коротко. Ей нравится эта игра: допрос-ответ, а у меня такое хорошее настроение, что ни серая морось за окном, ни ее возможные причитания не испортят его.

Завтра у нас с Мишей другие планы. Он собирает на день рождение к одному из членов команды «Атлант», к Артему Захарову - основному вратарю. Парни прозвали его «Стена», потому что ему действительно сложно вкатить шайбу, особенно во время буллитов. У парня фантастический процент сейвов, не каждый вратарь NHL может такой похвастаться.

- Ты уверена, Таня? Глеб ведь Мишку вот с таких лет растил, на коньки ставил, сам тренировал, в садик и школу водил, на собрания родительских ходил…

- А потом писькой другой бабе по губам водил, - в тон маминого голоса произнесла я, не так громко, чтобы она разобрала слова, но достаточно громко, чтобы прервать ее монолог, в котором Громов разве что не святой.

- Не понимаю, что ты там себе под нос бормочешь. Как Миша мог так поступить с отцом, спрашиваю я тебя.

А я молчу, из-за чего мама злится.

Продолжаю молча натирать на терке свеклу и картофель, потом шинкую лук и мариную тушку цыпленка, так как любил Глеб - он обожал мамину стряпню. Еды завтра будет столько, что хватило бы прокормить целую хоккейную команду, но здесь будет несколько женщин возраста «чуть-чуть за тридцать и тридцать плюс», как они шутили. А вот я с этого праздника жизни все-таки удалюсь - не выдержу концентрации сочувствующих взглядом и очень ценных жизненных советов.

К тому же у меня был отличный повод.

Под предлогом очень важной встречи по поводу будущего Миши убегу на свидание с Ренатом.

Наше первое. Официальное.

Ильясов решил, что «время пришло» и «девочка созрела». Буквально.

Ну какая из меня девочка?

Собственно такая, которая краснеет, когда красивый, дотошный мужчина зовет ее в ресторан.

Вчера, когда я уже собирала вещи на рабочем столе и собиралась пойти домой он вошел в мой кабинет и закрыл его на ключ. Изнутри. Взял стул, развернул спинкой вперед и уставился своими светло-синими глазами так, что мои руки как держали в руках пачку медицинских карты, так и зависли в воздухе. Кажется я даже забыла как дышать.

Нельзя терять голову из-за мужика, Таня! Тем более из-за хоккеиста!

- Громова, выдохни, - он точно знал, как я себя сейчас чувствую, зараза! - Я к тебе с деловым предложением, вообще-то.

- Хм, - я повела бровью и отложила несчастные карты. - Ты знаешь, что я против дополнительных кроссов и нагрузок в качестве наказания за опоздания или нарушение дисциплины.

- Нууу дааа, но я не поэтому. Все гораздо хуже, - интригует Ильясов. Я приглашаю тебя на ужин. В ресторан. С официантами, свечами, приборами, которые лежат строго по этикету и, кажется там будет живой аккордеон. Уверен, что буду выглядеть как косолапый в магазине фарфора, но слышал, что понравившуюся женщину нужно вести именно в ресторан.

- Со свечами и аккордеоном? - усмехнувшись переспрашиваю.

Большей глупости в жизни не слышала. И, кажется, ничего романтичнее тоже.

Запрещаю себе думать о прошлом, о Глебе и о том, куда он меня водил на первые свидания. Запрещаю! Запрещаю! Строго ставлю блок и даже получается.

- И даже устрицами, - голос его серьезен, но в глазах светится искреннее веселье.

Не представляю, чтобы это мужчина ел устриц. Ему нужен хороший кусок стейка и овощи на гриле. Шашлык с лавашом или тандыром. Ему нужно что-то очень брутальное. А я..

- Ненавижу устриц.

- Слава Богу! - он возводит руки вверх. - Тогда по шаверме с морсом и в кино?

- Идеально! - отвечаю.

И этот вечер должен пройти идеально, потому что он обещал забрать меня в семь, но не обещал вернуть домой вовремя.

Свидание с Ренатом начиналось весело. Мы практически сразу слиняли с фильма, потому что нечаянно попали на концептуальный арт-хаус вместо романтической комедии, прогулялись по набережной и едва не оказались под прицелом поливальной машины.

Он рассказал про свое славное хоккейное прошлое и его не очень славный закат.

Все оказалось очень знакомо: жесткий игровой момент, травма, неутешительные прогнозы врачей, отрицание и желание вернуться в игру - провал.

- Как ты это пережил? - спрашиваю я, невольно вспоминая состояние Громова, в котором я застала его при первой встрече.

Зачем вообще о нем вспоминаю?

- Я не пережил. Один раз хоккеист - всегда хоккеист, Таня. Мужики на льду живут.

- Но ведь не все до конца жизни с клюшкой в руках бегают, - отвечаю, разворачиваясь к нему лицом.

Ильясов непривычно серьезен и от этого почти незнакомого мне мужчины я не знала чего ожидать. С одной стороны страшно, с другой очень интересно.

Как часто он снимал свою «броню» из шуток и поведения слегка обезумевшего гения хоккея? Как он понял, что именно передо мной открыться хочет.

И почему это так приятно, видеть и разговаривать с ним другим?

- Не все, а только самые упертые.

- И ты такой?

Ренат не отвечает, но наклоняется ко мне. Мне нравится, мне все очень нравится. Вот сейчас он меня поцелует и от осознания этого где-то в области грудной клетки печет от нетерпения. Я непроизвольно облизываю обветрившися губы, и чувствую его дыхание так близко.

Внезапно напряжение между нами разрывает телефоный звонок.

- Спасена, - подмигивает Ренат, но посмотрев на экран своего мобильника хмуриться. - Ильясов, слушаю.

С другой стороны короткие сбивчивые фразы. Кого-то из игроков. Напуганные. шальные.

- Так, понятно. Где вы? Кто-то еще пострадал? Ясно. Выезжаю.

Отключается и сразу вызывает такси с конечным адресом в городском травмпункте.

- Прости, Танюш, но и из милого и очаровательного джентльмена мне придется превратиться в Тоса-Ину, жаждущего крови.

- В кого? - переспрашиваю я.

- Японский питбуль, кровожадный до жути. Прям как я сейчас, - подмигивает, чтобы сгладить жесткость в голосе. - Я тебе вызову такси до дома?

- Но зачем? Ты скажи кто пострадал? Кто-то из мальчиков? Я поеду с тобой, наверняка в больницу приедут родители, я их успокою.

Он не отвечает ни на один мой вопрос, но его рука крепко сжимает мою ладонь. Мы вместе в тишине ждем такси, а затем так же в тишине едем до травмпункта. Вечером нет пробок, добираемся быстро.

Всю дорогу я успокаиваю себя тем, что если бы что-то случилось с Мишей Ренат бы мне уже сказал об этом, но я все равно тревожусь. Ильясов не зря хотел, чтобы я поехала домой.

В приемном покое суета, несколько ребят из команды «Атлант» сидят на типично больничных железных скамьях, понуро опустив голову. Среди них Савелий Тихонов и Илья Удальцов, и даже Артем Захаров, чей день рождения они все сегодня отмечали. Но Миши среди них нет

- А Миша где? - шепчу я.

- Татьяна Григорьевна, он… - запинается Савелий, а у меня в этот момент перед глазами пролетают все возможные сценарии, которые доступны женщине со слишком богатым воображением и повидавшей ни один десяток травм спортсменов.