Я видела, как травмируются на льду, ломая ноги, запястья, и пробивая головы, видела как коньками до кости вспарывали икры. Я знаю, что бывают настолько принципиальные соперники и непримиримые враги, что они готовы рвать и терзать друг друга и за пределами спортивной арены.

И еще не стоит забывать про то, что возраст ребят самый трудный, и кровь и тестостерон бурлят не только из-за исключительно спортивного интереса. Сколько разбитых носов и рассеченных бровей было в «Звезде» из-за девочек я сбилась со счета.

- Мам?! - пока я рисовала самые страшные картины из-за угла вышел Миша. - А ты тут как оказалась?

- Так, я не понял, почему вопросы задаете вы? - рявкнул Ренат. - И почему я до сих пор не получил внятного объяснения тому, что один из основных защитников команды решил понтануться, показывая чудеса паркура?

- Ренат Маратович, мы отмечали мой день рождения и решили прогуляться после кафе через парк, - начал Артем.

- Похвально. Прогулки на свежем воздухе улучшают качество сна. И что пошло не по плану?

Он скрестил руки на груди и строго переводил взгляд от одного оболтуса к другому. Парни вжали головы в плечи. Ну дети! Какие же они еще дети!

- Ну там… есть спортивная площадка с турниками, - вздохнул Удальцов. - Мы просто хотели провести мини-соревнование, кто больше подтянется.

- Кто победил?

- Пока Марк не стал выкручивать финты вел Громов. Я не успел сделать свой подход, - посетовал Савелий.

- Ай, маладца, Миша! - Ренат жмет сыну руку, а потом всем по очереди отвешивает подзатыльника.

В это время из перевязочной выходит пострадавший Марк Пушкин. В команде его зовут «Поэт», но не только из-за фамилии. Миша как-то рассказал мне, что он Евгения Онегина выучил наизусть на спор за три ночи.

Следом за хоккеистом подтягивает грузный и весьма устрашающего вида мужчина в медицинской форме. Травматолог, Вазген Эдуардович Савинов.

У Марка перевязана рука, но гипса нет. Лицо красное, при взгляде на тренера - глаза в пол.

- Ну что, Вазген Эдуардович, как мой боец?

- Жить будет. Играть ближайшие три-четыре игры не рекомендую. Растяжение - сорвался и упал прямо на запястье. Не перелом, но сам понимаешь, Ренат, приятного мало. Покой неделю, потом ко мне на осмотр и будем решать по нагрузкам. Со штатным вашим врачом еще свяжусь и дам более точные указания.

- Ясно, спасибо.

Они пожимают друг другу руки, прощаются.

- Так, все расходимся по домам. По приезду мне отписываемся и присылаем селфи, для подтверждения, что добрались в целости и сохранности. Разбор случившегося завтра на тренировке. Всем все ясно?

Неровный строй ответов от ребят и они медленно потянулись на выход.

- Марк, ты отца попроси мне позвонить, я с ним по поводу твоего режима переговорю, - добавляет Ильясов.

Все расходятся, остается только Миша, но уже стоит на крыльце. Ждет меня.

- Кажется наше свидание закончено, - вздыхаю я.

- Не так ты его представляла? - улыбается Ренат, сжимая мою ладонь, держа между нами, так чтобы Миша через стеклянную дверь не увидел. Я смеюсь и качаю головой. - Хорошо, потому что мне нравится удивлять.

- И мне нравится, - отвечаю я, привстаю на носочки и хочу поцеловать его в щеку.

Но он поворачивает лицо, и получается, что целую в губы.

Быстро, неожиданно, тепло.

Задерживаю дыхание. И уходить совсем не хочется.

- Ваше такси приехало, Тань, - Ренат проводит пальцем по моей нижней губе. - Иди, а то сейчас Миша тоже превратиться в Тоса-Ину. Я напишу.

И я ухожу. Счастливая прыгаю в машину. Сын никак не комментирует произошедшее и увиденное. Или слишком шокирован или слишком устал.

Этот разговор мы отложим на потом. А пока я просто позволю побыть себе немного счастливой и беззаботной, потому что Ренат не обману, и перед сном я получила от него сообщение: «Спокойно ночи».

Утром Миша хмурый и без особо энтузиазма завтракает.

У меня приподнятое настроение. Переписка с Ильясовым заняла чуть больше времени, чем я могла предположить. Он писал коротко, но очень образно. Все, что хотел со мной сделать, а потом все, что хотел сделать с тем, кто ему помешал заняться непосредственно мной.

Чувства были такие далекие, словно забытые.

Это флирт. Просто и легкий, немного обжигающий, распаляющий что-то очень нежное и женское внутри. Когда ты снова чувствуешь себя не просто приставкой в добившемуся успеху мужчине, не просто человеком рядом с тем, кто априори будет выше и сильнее, не частью команды и не просто предметом мебели в собственном доме.

Я вдруг поняла, что я женщина. Желанная. Красивая.

Утром смотрела на себя в зеркало в ванной и улыбалась.

Пока принимал душ - улыбалась.

И пока перемыла гору посуды, оставшуюся после посиделок мамы и ее подруг - улыбалась.

- Мам, у тебя все в порядке? - бросил Миша.

Я кивнула и улыбнулась. Он стал еще хмурнее. - Ну, да. Вижу.

Сын резко встал со стула, поставил тарелку и чашку в раковину, вытер за собой со стола и пошел обуваться.

- Ты куда?

- Парни собрались навестить Пушкина, я с ними. Потом на тренировку. Буду только вечером.

- Но сейчас… - дверь захлопнулась с громким «уууф» и я договариваю в пустоту, - одиннадцать.

А тренировка у него была в четыре. Не будут же они у Марка дома пять часов сидеть? Едва ли. Но за сына я не волновалась, потому что знала - в нем ответственности побольше, чем в некоторых взрослых мужчинах. Глупостей не наделает.

Продолжая убираться на кухне я потеряла счет времени, а потом обнаружила на своем телефоне несколько пропущенных от Ирины Сергеевны, мамы Глеба.

Мысль о возможном разговоре с этой женщиной доставляла мне дискомфорт хуже, чем навязчиво ноющий зуб. Такое ужасное состояние когда уже точно пора идти к врачу, но ты боишься и надеешься, что обезболивающее не только справиться, но и решит проблему кардинально.

Три звонка и одно сообщение с просьбой перезвонить.

Лучше бы они были от Рената.

Что вообще могло от меня понадобиться бывшей свекрови?

Отношения у нас всегда были хорошими, по крайней мере до тех пор пока я не узнала, что она поддержала любовницу Громова в желании родить ему наследника, а затем и наш с Глебом развод и его новый брак. Ирина Сергеевна продолжала общаться с моей мамой, которая никак не могла смириться с потерей такого зятя.

Я же понятия не имела какие точки соприкосновения у них остались. Впрочем мне было все равно.

И пока я думала обо всем этом, смартфон ожил у меня в руке.

Увидев на экране имя Ирины Сергеевны я поджала губы. Лучше бы это оказался Ренат. И хотелось бы не брать трубку, но я знала, что это чревато нотациями от мамы, что нельзя так поступать со старшими, и не стоит игнорировать, когда к тебе идут навстречу.

В конце концов, один телефонный разговор выдержать мне под силу и я снимаю трубку.

- Здравствуйте, Ирина Сергеевна.

- Танюш, как хорошо, что ты ответила. Как хорошо, что я наконец-то смогла до тебя дозвониться.

Голос у бывшей свекрови усталый и как-будто обреченный. Она растягивает слова, которые звонко дрожат в окончаниях. Но я знаю этот прием, слышала его много раз. Просительный. Жалобный. Не оставляющий шансов на отказ.

Следующий вопрос задаю исключительно из вежливости.

- Как ваши дела? Как вы поживаете?

Тяжелый вздох. Ирина Сергеевна, конечно, все это отлично умеет - вздыхать, молчать и многозначительно делать паузы. Я тоже умею - ждать, рассматривать свои пальцы и обдумывать не только, что стоило записаться на маникюр на несколько дней раньше, но и что приготовить сегодня на ужин.

- Стараюсь, - бросает она неопределенно. - А вы как? Как мой Мишутка?

- Мы в порядке. Уверена, что мама вчера вам все очень подробно рассказала, - отвечаю чуть резче, чем следовало, но ее это не смущает, потому что следующей фразой она наконец-то добирается до сути своего звонка.