Маме хотелось, чтобы Миша поступил в хороший ВУЗ и получил престижную профессию. Громов собирался после школы не в лучший университет, а в тот, куда возьмут по баллам. И лучше в Москву, потому что там самые крепкие юношеские сборные при хороших клубах.

А еще он знал, что несколько скаутов посещают матчи, чтобы присмотреть свежачок.

Собственно все об этом знали, но никто не знал когда именно они приезжают и по какому принципу ведут отбор.

Но если предположить, что на него обратят внимание, то он захочет уехать, и было бы здорово, чтобы мама сделала тоже самое. Ей оставаться с бабушкой в одной квартире никак нельзя. Она там просто зачахнет. Тренер не торопиться предложить ей жить вместе - может это и хорошо, она ведь только рассталась с Глебом - года не прошло! Что ей тут делать? В Москве такие возможности для ее профессии! Вкручивай людям мозги на место, получай за это деньги.

Миша был уверен, что там мама найдет себе место и будет счастлива.

С такими мыслями он оказался у двери тренерской и постучал в нее.

- Проходи, садись.

Формально Громов уже вошел, но раз тренер просит присесть, значит разговор будет серьезным. И нет, не про маму.

Миша сделал то, что просил Ренат.

- Как играется?

Парень пожал плечами.

- В рабочем режиме.

Ильясов усмехнулся.

- Щенки. Вы про рабочие режимы слышали только из «Молодежки». Нафантазировали себя велики и непобедимыми, а теперь нос задираете, - выдал тираду, скрестил руки и уставился на парня напротив так внимательно, словно собирался разобрать его по косточкам.

Мише даже стало как-то н епо себе, хотя за последние полгода ему казалось, что он привык ко всем этим «приколам» тренера.

Он мог так вызвать и поговорить с каждым из команды. Про себя этот своеобразный жест парни величали «рандеву с дрессурой», потому что никто не возвращался после такого прежним.

Исключительно возвышенными и одухотворенными.

Или выставленными из команды.

На счет последнего Миша не переживал. Ренат, конечно, мог выкрутить какой-нибудь крендель, но вряд ли рискнет сейчас избавляться от своего главного козыря в противостоянии с Глебом. А Миша если был не «Джокером», то как минимум тузом. И сколько бы взрослый (язык у парня не поворачивался назвать того мужчину «старшим») Громов не изучал его игры, Миша знал что мог удивить.

И отравить существование своему отчиму в любой из игр.

В каждой игре.

И не только мог, но будет активно напрашиваться делать это.

- Почему перед первой игрой вы решили поговорить со мной, а не с капитаном? Разве не ему даются основные установки?

Ренат молчит и смотрит на Громова давяще. Проверяет? Нет, Миша не станет изображать из себя первую скрипку. Не в этом сезоне. Не в этой команде. Или в этой (хер знает какой частью к нему повернется фортуна), но не перед финалом.

- Ты отлично со всеми сработался, даже с Савелием.

- Это не важно. Я не собираюсь никого подсиживать.

- Думаешь он бы не стал.

- Да срать я хотел на то, что он бы стал. И если говорить на чистоту, Ренат… - зависает он, потому что они никогда (никогда! и Миша вдруг четко это осознал) не обращались к тренеру по отчеству. Фамильярность, мать ее. - Я не верю, что Тихоня подсидел бы меня, будь мы в противоположных позициях.

Ильясов кивает. Соглашается с ним.

- Ты еще неоперившийся, смотрящий на жизнь сквозь розовые очки, пацан. Но за позицию твою я тебя уважаю. Думаю, что отец тобой бы гордился.

Миша тут же взвивается на ноги и наклонившись над столом, упирая кулаки в дешевую икеевскую столешницу огрызается.

- Срать мне на Глеба. Я этого урода никогда не прощу. Хотите знать мою мотивацию на игру - опустить и его и Женю Леденцова. Натянуть на их же льду.

- Окстись, парень. Я не про Громова уж точно. Я про твоего отца, - он вбивает последнее слово словно копёр сваю в мозг Миши.

И снова тишина.

Миша молчал, потому что никогда, даже с мамой (особенно с мамой) не поднимал эту тему. Он знал, что Громов только отчим, но все свои сознательные годы считал его своим родным отцом, до того момента как произошло это предательство. Что же до первого маминого мужа… Миша тоже кое-что про него узнал.

Им в школе задали сочинение на тему кто по профессии их мама и папа. Он без труда написал о том, чем занимаются родители - один тренер хоккейной команды, а мама психолог. И когда он принес свою работу ей на проверку она расплакалась. Этот трогательный момент казался девятилетнему Мише странным, но очень горьким, поэтому он стал спрашивать маму из-за чего она так плакала и не отстал, пока не рассказала.

Его отец, Степан Николаевич Ворошилов, был мастером смены на химическом заводе. Старшим, первоклассным специалистом. Его жизнь закончилась неожиданно и трагически - автомобильная авария. Миша тогда еще даже не родился.

И хотя мама никогда не говорила про Мишиного отца напрямую она часто рассказывала ему сказку про отважного героя - его защитника, который всегда присматривает за ним. Откуда-то издалека. Он не может появиться, не может дать совет, но незримо участвует и оберегает Мишу от неверных и опрометчивых поступков.

Позже, уговорами и лестью, через бабушку Миша узнал где его папу похоронили. Он догадывался, что мама иногда ходила к нему на кладбище, даже носила цветы - всегда белые хризантемы - и решил, что тоже обязательно должен сделать это.

- Вы не знали его, - вздыхает Громов, наконец-то отвечая Ренату. - И я не знал.

- Это не важно. Я бы тоже гордился таким сыном как ты.

От неожиданности Миша даже не нашелся с ответом.

- Ладно, иди отдыхай и не вздумай сегодня лечь поздно. Я не собираюсь ставить тебя капитанов и в связку с Быстровым тоже. Не сработались - заметил. Просто эти игры для тебя будут очень личными, Миша, поэтому дам тебе совет - не ведись на слишком очевидные провокации и не провоцируй сам. Этого всего будет в избытке. Они обязательно расставлять ловушки, и постараюсь жечь напалмом. Если Громов не вслух и осознанно, то завуалированно и витиевато даст установку выбить тебя из игры любой ценой. Понимаешь? Этого допустить нельзя.

- Понимаю.

- Отлично, - Ренат улыбнулся. - Хотя не очень убедительно. Ладно, иди домой. Теперь точно все.

Миша встал на ноги, пожал тренеру руки и вышел прочь. Из кабинета, по коридору, на улицу.

Он отправился в сторону автобусной остановки, но не дойдя несколько десятков метров свернул в цветочный магазин.

Шесть белых хризантем.

Если бы кто-то спросил у Громова почему именно шесть, то он вряд ли бы ответил.

Может быть потому что первый раз, когда он собрался посетить могилу отца у него денег хватило только на это количество.

Три года назад он откладывал, копил, отказывал себе в шоколаде, коле и чипсах, чтобы накопить на цветы и транспорт и приехать туда, куда мама никогда его не брала. Миша не просился, не настаивал, но однажды он понял, что ему нужно познакомиться с отцом.

Не было цели сделать больно маме или Глебу. Он не собирался выставлять свой жест как протест или подвиг.

В самый первый раз Миша просто прогулял английский. Громов устроил ему целую лекцию о том, что занятия стоят денег, что дисциплина важнее всего, что знание языка - один из базовых навыков современного человека (сам-то он владел только русским и русским матерным, но это совсем не важно).

Мама попросила Мишу больше так не делать. Она как будто видела своего сына на сквозь и его «легенда» о том, что он просто зависал у Влада в гостях, на нее едва ли произвела впечатление. Она просто спросила все ли хорошо? Миша кивнул. Мама поверила.

Потому что все именно так и было.

У Громова не было опыта посещения кладбища до этого. К счастью к тринадцати годам жизнь оградила его от необходимости видеть смерть, не считая бесконечных сводок новостей.

И все же, зайдя на территорию кладбища, он уже тогда понял, что во всем мире вряд ли можно найти место страшнее и печальнее. Высоки деревья, безжизненная земля, узкие тропинки и правильные одинаковые квадраты, некоторые с оградами, некоторые нет.