Он вообще бы… не таким.

Не таким как те хоккеисты, которых я знала лично и о которых слышала от Глеба.

Не таким мужчиной, с которыми я привыкла общаться.

Не таким коллегой…

Он открыто, но не очевидно настойчиво ухаживал за мной.

Всеми силами пытался вытащить меня то на чашку кофе, то прогуляться, то съездить на оптовую базу за спортивными инвентарем или методическими материалами. За свидания это принять было сложно, но подтекст его действий был очевиден.

Ильясов смотрел на меня как на женщину - плотоядно. От таких взглядов по телу разливалось тепло, а кожа покрывалась мурашками. Было приятно чувствовать себя интересной и привлекательной.

А когда он случайно (нет) прикасался пальцами то к моей руке (помогал вылезти из машины, ведь он джентльмен), то к шее (желтый лист приземлился на шарф и нужно было срочно его убрать), то к губам (во всем виноваты волосы, прилипшие к блеску) - я краснела и металась между двумя полюсами - «еще немного» и «пожалуйста, остановись!».

Все это может закончится очень плохо.

Собрав волю в кулак и откинув не самые разумные мысли в сторону, я вновь принялась за штудирование методичек - искала возможность настроить команду перед игрой.

«Звезда» и «Атлант» раньше никогда не были принципиальными соперниками, по той простой причине, что вторые не стояли на одном уровне с командой Громова - всегда в нижней части таблицы, всегда в аутсайдерах.

Сейчас все сильно изменилось и разница в очках совершенно незначительна. К тому же «Звезда» ниже, но перед этой встречей они - принимающая сторона, а значит будут рвать жилы, чтобы в родных стенах не опростофилиться.

Сами парни в команде Ильясова от игры к игре становились больше похожи на ту самую команду, которую я привыкла наблюдать на льду раньше. Сплоченный, крепкий, целенаправленный кулак, готовый разбить соперника в пух и прах. С парнями у меня сложились доверительные отношения, хотя как и большинство подростков они не ценили возможную пользу и перспективы от общения со специалистом моей направленности.

Я же свои заметки передавала Ильясову, который изучал их с интересом и применял полученные знания весьма успешно.

«Привет. Напоминаю, что выезд цирковой труппы намечен на завтра на десять утра. Подтягивайся к автобусу с Мишей. Халявный кофе и лучшие места на стадионе гарантирую», - он как будто мысли читал и узнал, что я о нем думаю.

«Я дорогу знаю, доберусь», - мне действительно было нечего делать на арене так рано.

Хотя возможно я просто не хотела видеть Глеба и Катю вместе слишком рань. Такая встреча могла испортить настроение на весь день вперед, а игра только вечером.

Мама нет-нет да приговаривала о том, что у этих двоих скоро роспись. Буквально на днях. Скорее всего она продолжает непринужденное общение с Ириной Сергеевной.

«Эй, я своей боевой подруге не позволю сунуться во вражеский шатер без прикрытия. Это - война, и потери мне не нужны!».

Едва я успела дочитать, как тут же последовал звонок.

- Слушаю, - беру трубку, улыбаясь.

Представляю как светло-синие глаза Ильясова становятся на несколько оттенков темнее, словно предгрозовое небо.

Кто-то опрометчиво обманывается его фривольным поведение и частными шуточками, но все в команде знают, что Ренат не меняет своих решений, что его слово - закон, что его метод не кнут, а скорее кувалда. Ударит один раз, зато так, что еще надолго запомнишь.

- Завтра в десять, - повторяет ранее написанные слова вслух и его тон не терпит никаких возражений. А я и не собираюсь возражать. Больше.

- Я поняла, я буду.

- О, хорошо. А то я готовился к битве, а ты уже согласилась. Даже не поломалась для приличия, - усмехнулся он, и в голосе появилась легкость и патока.

- А может я не очень приличная? - выдала и моментально поднесла ладонь ко рту.

Что это, Громова? Ты флиртуешь? Прямо сейчас, накануне такой важной игры ты решила начать флиртовать с тренером? Очень умно.

- Точно. Ты опасная женщина, которая просто мастерски шифруешься под высококлассного спортивного психолога. - Ренат, после небольшой заминки весело хохотнул, а потом добавил понизив тон и совершенно серьезно. - Завтра когда ты лоб в лоб столкнешься со своим прошлым, тебе может резко захотеться спрятаться за чью-то спину. Так вот… я как раз подходящего для этого роста.

И в этих словах не было даже намека на шутку.

Утро перед игрой выдалось суматошным.

Миша, конечно, как и полагалось ответственному спортсмену, собрал все с вечера, вот только забыл поставить будильник.

- Черт, мама, ты почему меня раньше не разбудила?

Он носился по квартире, из душа на кухню и обратно так, словно действительно опаздывал.

- Потому что сейчас половина девятого? - я развела руками, переворачивая блин на сковороде.

В это благословенное утро было только две хорошие новости. Во-первых, погода за окном намекала на теплый день (иронично, что мы полностью проведем его на ледовой закрытой арене), а во-вторых, мама внезапно очень рано уехала по своим делам и никто не мешал нам собираться в той суете, которую могли создать только мы сами.

- Я просто хотел встать в восемь.

- Зачем?

- Подготовиться, - говорит тихо.

Но я знаю сына слишком хорошо, чтобы поверить в эту нелепую ложь. Как и я - он отвратительно врет. Не знаю хорошо это или плохо, но для меня все его эмоции, страхи, сомнения написаны на лице. Для меня он - открытая книга.

- Тебя что-то беспокоит.

- Что может беспокоить меня перед игрой? - саркастично. - Я попал в заявку - это уже достижение. А дальше я итак все знаю.

Он вздыхает.

И снова. Я знаю о чем думает, знаю, что его эти мысли беспокоят точно как меня встреча с Громовым и его новой пассией.

Он решил, что на этом все остановится, потому что заявка не равно выход на лед. Именно так и поступал с ним Глеб. Раз за разом.

- Ты боишься, что не выйдешь на лед.

- Я не боюсь, просто… - голос обрывается. - Ты можешь поговорить с Ильясовым?

На секунду половник с тестом замирает в руках, несколько капель проливаются мимо на плиту.

- Чееерт, - бросаю его в кастрюльку. Этот блин безнадежно испорчен. - Миш, ты ведь знаешь, что я не стану.

- Почему? - злобно усмехается. - Ты ведь и у Глеба никогда не просила. Ладно, он типа муж, а мне типа батя. Но сейчас-то что? Ильясов на тебя слюни пускает, это всем известно, так может ты используешь эту возможность для… того, чтобы помочь сыну.

- Я тебе сейчас съезжу по роже вот этой поварешкой, что у меня в руке, сынок, - разворачиваюсь, держа в руках предмет кухонной утвари. - Вправлю твои мозги на место, чтобы на место встали!

Меня трясет от злости и обиды, которая множит бесконечную тревогу и усталость.

- Миша, ты меня сейчас очень сильно обидел

- А что я такого сказал? - нападает в ответ и поднимается во весь свой рост. - Ладно, не хочешь просить за меня, тогда расскажи как надавить на Леденцова, на случай если я все-таки на лед попаду в игру.

- Нет, - отвечаю я твердо, но с некоторой долей жалости.

- Но почему? - Миша смотрит на меня с таким выражением, будто я отказываю ему в самом важном в его жизни.

- Да потому что в этом не будет ни победы, ни ценности достижения этой самой победы. Ты предлагаешь мне воспользоваться личной информацией и вывести игрока из строя, чтобы сломить настрой всей команды, но такая победа будет иметь для тебя значение?

Миша тяжело дышит, словно разъяренный бык на старте перед корридой.

Я вижу, как он колеблется на грани агрессии и обиды. А потом что-то внутри него уже ломается, как будто он начинает понимать, что так нельзя. Он всегда это знал, просто сейчас, когда ему кажется, что это самый важный шанс, самая важная игра - выбрать путь наименьшего сопротивления проще и надежнее. Миша сжимает кулаки, бьет ладонью по затылку и вылетает из кухни.