Я проснулся от кошмара и жадно вдохнул воздух. Сердце бешено колотилось, подушка насквозь промокла, на часах было без пяти восемь утра. Сегодня мой тридцать третий день рождения, на дворе весна 2037 года.

До кошмара мне снилась мама. Я не помню её лица, но где-то глубоко внутри засела колыбельная, что она пела мне вечерами. Смутно помнился загородный домик с еловой рощицей вокруг, и наши тихие семейные посиделки на крыльце.

Мне было лет шесть, когда я очнулся на больничной койке, весь в гипсе и совершенно не понимающий, что происходит. Позже доктор мне объяснил в весьма циничной манере, что родители скончались в автокатастрофе, а мне повезло — детское кресло защитило.

Повезло так повезло… Спустя месяц реабилитации ко мне пришла строгая женщина со злыми глазами и у меня появился новый дом. Точнее, детский интернат. Первые пару лет я искренне надеялся, что за мной приедет кто-то из родственников, но впоследствии стало ясно — я здесь надолго.

В тринадцать лет у меня был выбор: остаться в приюте, или пойти учиться в кадетское училище. Я, не задумываясь, выбрал второе. Слабаком я никогда не был, а тут ещё и научили автомат в руках держать! Когда понял, что иначе в жизни мне ничего не достичь, подписал контракт.

Службу я начал со звания лейтенанта. Командовал взводом в сорок четвёртой штурмовой бригаде. Несколько войн на рубежах страны, и вот, я уже капитан, командир роты. Затем тяжёлый беспилотник сбрасывает авиабомбу рядом с моим грузовиком и я лишаюсь половины личного состава и правой ноги. Снова повезло — попади он в кузов, не выжил бы никто.

Реабилитация в военном госпитале, обида на весь мир стоит комом в горле — из-за особенностей ампутации нет возможности поставить протез. Пять стадий принятия, после которых следует предложение от начальства: ещё пять лет в роте БПЛА, и будет мне счастливая военная пенсия с повышенным коэффициентом.

Кто бы мог подумать? Ещё в юношестве, когда я узнал, что на войне начали использовать дроны, это показалось мне неприемлемым. Нечестно же! Считали ли так же древние люди, что не успели изобрести лук раньше соседа? Скорее всего да.

В общем, пенсию мне хотелось хорошую, так что своё мнение касаемо беспилотников я засунул куда подальше — поговаривали, что китайцы вот-вот научатся выращивать повреждённые конечности, так что денег мне потребовалось бы много! Поступиться своими принципами взамен на возможность ходить? Легко!

Я уже три года просыпаюсь от постоянных кошмаров. Последние пять месяцев из них — официально на пенсии. Китайцы не научились выращивать конечности, а я не научился забывать едва различимые среди пикселей визора лица солдат, скривившиеся от ужаса в ожидании сброса взрывчатки.

Я передвигаюсь по городу только на инвалидной коляске. По дому на костылях. Я уже принял себя таким, и даже факты участия в войне перестали меня беспокоить. Разве что кошмары…

Не сказал бы, что моя жизнь нелегка или как-то меня расстраивает. Я адаптировался и научился так жить. Адаптивность — моё второе имя, можно сказать. Только боли в колене не проходят уже шестой год. Странно, колена ведь нет.

В тишине раздался телефонный звонок. На экране высветилась фотография Сашки Карякина, моего давнего боевого товарища.

— С днём рождения, боец. Проснулся уже? — голос сослуживца звучал так бодро, будто на часах было не восемь утра, а где-то за полдень.

— Так точно, товарищ полковник! — я довольно потянулся в кровати. — Через час выдвигаюсь к тебе.

— Да хоть сейчас, товарищ капитан! Мяса пожарим, выпьем да побазарим… За кашу манную да жизнь туманную! — в трубке раздался довольный смешок моего единственного друга.

— Принято, товарищ полковник! Конец связи! — бодро отчеканил я и положил телефон на место.

Сослуживцев со штурмового батальона почти не осталось, а с парнями из роты БПЛА я бы предпочёл не общаться. В общем, остался только Карякин. Мужик тоже на пенсию недавно вышел, купил неплохой домик, мангал и теперь зовёт меня иногда на стейки. Отлично готовит, между прочим.

Сделал зарядку, съел тарелку каши с парой варёных яиц, начал собираться. Вызываю такси, специальный тариф для людей с ограниченными возможностями. В приложении, правда, сократили, и получился «Тариф Огр», ха-ха.

На улице свежо, апрель. Чёрный немецкий минивэн стоит напротив подъезда. Это за мной. Водитель вышел, представился Геннадием и помог закатить коляску салон, плотно закрепив её у левого окна.

Знаете, какое место считается самым безопасным в машине? Статистически — заднее левое, то, что за водителем. Мы выехали со двора на широкий проспект, машина плавно набрала скорость и понеслась по выделенной полосе.

Скоро будем проезжать мой любимый островок безопасности, засаженный сиренью. Я открыл окно, и в лицо пахну́л свежий воздух. Ну, не очень свежий, конечно, но относительно мегаполиса на семнадцать миллионов человек — весьма.

Питер разросся к 2037 году. Слишком разросся, как по мне… А вот и сирень. Прикрыл глаза, резкий, невероятно сладкий запах ударил в мой нос. Отличный день!

Выезжаем на перекрёсток, поворачиваю голову левее и сердце замирает… На нас с пригорка несётся фура с десятиметровым прицепом.

Время замедляется. Красная наполированная кабина медленно, но верно ползёт в мою сторону. Судя по всему, удар придётся сбоку, на моё место. Лицо водителя фуры, судорожно крутящего руль вправо, перекашивает от страха и отчаяния. Прицеп медленно кренится, уходя в занос. Благо на перекрёстке, кроме нас, никого.

Кажется, я уже ощущаю через открытое окно жар, исходящий от двигателя грузовика. Выглядываю чуть правее — вижу затылок Геннадия, водителя такси. Тоже небось удивлён «помехе слева». Что ж… Знаете, какое место самое безопасное в машине? Уверен, не моё.

Я пришёл в себя. Прелый, сырой запах резко ударил в нос. Было холодно, голова раскалывалась, как после сотрясения. Во рту пересохло, губы потрескались, а лицо щекотала плотная ткань, закрывающая обзор… мешок какой-то?

Я лежал на чём-то мягком, не в состоянии шевельнуться. Неподалёку услышал приглушённые голоса. С тех пор, как очнулся, сердце пыталось вырваться из груди. Нужно было успокоиться, проанализировать обстановку. Для начала восстановил дыхание и попытался прислушаться. Звуки потихоньку начали проясняться.

— Да сколько у тебя козырей, собака… — пропищал дрожащий мужской голосок.

— Не больше, чем в колоде, Витя, просто ты бездарь, — второй голос был глубоким, немного грубым.

— Пошло оно! — карты с шлепком приземлились на стол. Скрипнул стул, я услышал, как ко мне кто-то подошёл. — Нормально ты этого говнюка приложил, Димон. Думаешь, он в норме?

— Вить, ну не начинай ты снова эту песню! — в голосе Димона, оставшегося сидеть поодаль, читалось неприкрытое раздражение. — Крови не было, да и стукнул я его легонько совсем! Дышит же?

Рядом кто-то присел. На пару секунд наступила тишина, нарушаемая лишь сопением писклявого Вити.

— Да вроде дышит… — неуверенно отрапортовал он.

— Вот видишь! — Димон шумно отпил из кружки. — За мёртвого нам самим головы поотрывали бы.

Голова начала пухнуть от новых вводных. Судя по диалогу, меня чем-то приложили, накинули мешок на голову и утащили в этот подвал. Только как это возможно, если последнее, что я помню, это фура, влетевшая в бок моего такси?

Прокрутил у себя в голове аварию от начала и до конца. После такого удара не выжил бы никто. А я при этом очень даже целый. По ощущениям кости целы, ранений нет, даже обе ноги на месте…

И если волшебное перемещение из машины в подвал ещё можно было как-то объяснить, то выросшую заново ногу… Я был в коме? Китайцы всё-таки научились выращивать повреждённые конечности?

Так, надо успокоиться. Меня держат в подвале, никуда не торопятся. Я связан, причём очень добротно. Очевидно, меня похитили. Кто и зачем? Попытаюсь выяснить. Главное выйти на контакт с этими двумя, но перед этим стоит накопить немного информации…