К концу вечера зал опустел. Кирилл собирал бокалы, я протирала столы.

— Ты всё ещё думаешь про трусы? — спросил он.

— Они символ.

— Чего?

— Что жизнь иногда подкидывает странные подарки.

Когда мы выходили, он задержал дверь:

— Доедешь?

— Да.

— Напиши.

И всё. Ни намека, ни приглашения. Только привычное «напиши».

Такси пахло мятной жвачкой. За окном ночной Петербург, как аквариум с плавающими огнями и людьми-рыбками, плывущими по делам даже в три ночи.

Я открыла заметки и нарисовала таблицу «за и против».

За: он свободен, мы ладим, вдвоём веселее.

Против: он увидит, как я ем гречку ложкой из кастрюли и выхожу из туалета, глядя в зеркало с выражением «вот опять».

Телефон подпрыгнул на ухабе, и я уставилась в окно. И думала:

— Вселенная, — , — если ты там есть, дай знак. Но, пожалуйста, без голубей, цитат из сторис и чисел ангелов. Что-нибудь нормальное. Человеческое. Обычное, но понятное

Таксист посмотрел на меня через зеркало.

— Что-то случилось?

— Решаю, кого поселить у себя, — ответила я. — Хочу, чтобы это был правильный человек, но, кажется, таких не сдают в аренду.

— Главное, чтобы человек был хороший, — сказал он после паузы, и, улыбнувшись, полез в бардачок.

Щёлкнула крышка, и он протянул мне карамель в золотистой обертке.

— Держи. Конфета от сомнений. Помогает не всегда, но вкусная.

Я взяла. Обёртка блестела в тусклом свете, как мини-оракул.

— Вот, — сказала я, — спасибо, Вселенная. Именно так я и представляла твой знак: липкий и калорийный. Спасибо.

Водитель засмеялся.

— Значит, всё решено?

— Да, — сказала я, разворачивая карамель. — Судьба намекнула не слабо так.

Надо поставить ему оценку 5. И не забыть бы.

Дома я села на край кровати. Комната дышала тишиной и пустотойбудто сама обиделась. На подоконникенераспакованные кружевные трусики S, нелепый сувенир чужого счастья, и та самая карамель из такси. Золотая обертка поблескивали в полумраке, как обещание, которое никто не собирается выполнять.

Я взяла телефон. Экран светился холодно и равнодушно, как официантка в конце смены. Пальцы сами набрали:

«Кирилл, у меня освободилась комната. Хочешь — поживи. Без аренды, только кофе дели пополам.»

Отправила. Сердце тут же рванулось, как будто письмо полетело не по вайфаю, а прямо в грудную клетку. Пять минут. Ничего. Десять. Проверяю связь, Wi-Fi, даже свой пульс. Всё работает.

Я смотрю на кружевную S, и она кажется символом всего, что я о себе думаю: немного не по размеру, чуть не к месту и абсолютно лишней. Конфета лежит рядом, тёплая, будто живая. Я разворачиваю её и она тут же тает, прилипает к пальцам. Сладко, липко, бесполезно. Как все мои надежды.

Я ложусь, смотрю в потолок. Он серый, как прогноз. Может, Вселенная всё-таки ошиблась конфетой? Может, нужно было прислать что-то посильнеемолнию, землетрясение или хотя бы сообщение «он уже идёт».

Экран снова гаснет. Тишина расползается по комнате, как вода по плитке. И в ней я слышу только одно: собственное дыхание короткое, неровное, будто я снова жду, когда кто-то скажет «да».

Иногда любовь приходит в виде кружевных трусиков S и растаявшей карамели. Главное не путать знак и сахар.

Запись № 178.

Никаких подарков официанткам. Ни трусиков, ни советов. Даже если белые — всё равно не по размеру.

Пятерку я ему не поставила, забыла, а потом забила.

Если вам понравилось — добавьте книгу в библиотеку

Это очень помогает истории расти.

И пишите, что чувствуете — я читаю всё.

Телефон зазвонил в самый момент, когда я мыла пол и чувствовала себя человеком, который хотя бы контролирует пространство. Пузырьки пены бежали по ведру, и жизнь казалась управляемой: вот грязно, а вот чисто. Просто формула счастья, если не вдаваться в подробности.

На экране высветилось имя: Кирилл.

Внутри что-то щелкнуло, будто кто-то невидимый включил аварийный генератор сердца. Оно выдало пару лишних ударов пробный пуск перед апокалипсисом.

— Привет, — сказал он. Голос тот самый — уверенный, чуть хриплый, как будто из рекламы кофе для сильных и добрых. — Слушай, идея огонь! Я за! Мы приедем вечером.

Пена на полу остановилась, как в замедленной съёмке.

— Мы? — переспросила я, медленно выпрямляясь и вытирая руки о футболку. — В смысле мы?

— Ну я и Лера. Посмотреть квартиру.

Мир не рухнул, он просто тихо отодвинулся, чтобы я сама споткнулась. Воздух встал колом, будто даже кислороду стало неловко.

Пауза длилась ровно столько, чтобы успеть прожить маленькую драму в трёх действиях.

Акт первый: Что?

Акт второй: Почему вместе?

Акт третий: Поздно отменять.

— Ага, конечно, — сказала я тоном человека, у которого в душе пожар, но лицо — инструктаж по технике безопасности. — Жду. Спасибо, что позвонил.

Он что-то ещё сказал про “захватим кофе” и “посмотрим вместе интерьер”, а я уже не слышала. Мозг ушел в авиарежим, где вместо мыслей всплывают списки дел: вынести мусор, спрятать эмоции, стереть с пола отчаяние.

Когда звонок оборвался, я осталась стоять посреди кухни, держа тряпку как знамя капитуляции. Кирилл. Лера. В одном предложении. В одном глаголе“ приедем”.

Два человека, у которых, похоже, всё просто. И одна я с ведром и внезапным чувством, что вымыла себе место под плаху.

В голове мелькали идиотские мысли: может, я не так поняла? Может, “мы” — это он и его рюкзак? Или он просто вежливо включил девушку в множественное число, как бонусную запятую в тексте? Но нет. Кирилл не тот, кто делает запятые случайно.

Я открыла окно, душно. За окном лил питерский дождь, уверенный, как судьба. В таких каплях хочется написать заявление об отставке из взрослой жизни. Небо серое, как сообщение “он набирает текст”. И так же обманчивое.

“Мы приедем вечером”. Фраза короткая, но бьет как диагноз.

Я представила, как они заходят: Лера в белых кедах и уверенности, Кирилл с сумкой и тем взглядом, от которого хочется выключить себя. Они осмотрят полки, спросят, где ванная, и скажут “как уютно”. А я буду улыбаться, потому что у меня талант притворяться хозяйкой, когда на самом деле гость.

Я посмотрела на часы. До “вечера” оставалось шесть часов. Достаточно, чтобы привести квартиру в порядок и окончательно разрушить душевное равновесие.

“Жду”, — сказала я ему. И впервые поняла, что это не просто вежливость. Это диагноз.

В «Софии» я рассказала всё Вере. Потому что если в жизни случается эмоциональный ураган, ты идешь не к психологу, а к Вере женщине, у которой и жизненный опыт, и словарный запас позволяют лечить фразами. И это бесплатно.

Она слушала молча, с тем видом, будто я зачитываю начало романа, в котором она — редактор. Когда я закончила, она спокойно отпила кофе из кружки с надписью «Смерть скуке» и спросила:

— Так значит, он к тебе съезжается, но с девушкой?

— Ну… да, — выдохнула я.