— Я ещё не проснулась, — ответила я, — ну и тут не бордель, снимать не надо нас.

Он рассмеялся, будто это был флирт.

— Смешно. Но вы такая натуральная. Настоящесть — тренд.

Вера подняла голову, прищурилась:

— Молодой человек, у нас тут не фотостудия, а святилище.

— Я быстро. Можно прямо за стойкой.

Он подошёл ближе. Ловко поправил объектив, щелкнул один кадр, потом другой.

Игорь нервно переставлял книги — как будто от расстановки «Толстого» зависела его самооценка, будущее и ужин.

— Может, хватит? — буркнул он, не поднимая глаз.

— Последний, — пообещал фотограф и кивнул мне. — Я пришлю снимки. Может, захотите для профиля.

Он оставил визитку — «Евгений М., арт-фотограф» — и ушёл, оставив после себя аромат амбиций. То есть дешевого парфюма.

Вера хмыкнула:

— Фотограф… Это те, кто видят женщину и сразу хотят сделать «серию»?

— Похоже, да.

Игорь тихо добавил:

— Не стоит ему писать. Они потом просят «ещё пару кадров без света».

Я сунула визитку в карман.

— Не переживай, — сказала я. — Я пока даже не умею красиво падать в объектив.

Но внутри кольнуло. Кирилл, конечно, к мне равнодушен, и всё, что остаётся, развлекаться фальшивыми перспективами. Иногда это лучше, чем ничего.

Дома Нина стояла у двери с коробками.

— Ты куда, — спросила я, — «Икея» же закрылась?

— Почти. В новую жизнь, — ответила она и, не оборачиваясь, застегнула молнию на куртке. — Я съезжаю.

У меня в руках застыл пакет с хлебом.

— Что?

— Нашла комнату ближе к работе, — произнесла она слишком спокойно. — И, главное, с окном, где видно хоть кусочек солнца.

Солнце. Я посмотрела на нашу кухню: здесь свет был только от лампочки в форме лимона, купленной на распродаже за 199 рублей. Она мигала, как сердце на последнем вдохе. лампочка крутая, а я нет. Печаль.

— Подожди… а как же мы?

— Мы? — Нина усмехнулась, поднимая коробку. — Вика, мы просто делили квадратные метры и доставку из «Самоката». Не драматизируй.

— То есть просто так?

— Не совсем. — Она чуть замялась. — У Влада освободилась комната. Ну, ты помнишь Влада? Того, у кого всегда есть сыр, вино и нормальный Wi-Fi.

— Влад? Тот самый, который на твоей прошлой вечеринке считал всех «средним классом по глазам»?

— Он хороший. Просто немного… концептуальный. И, да, он предложил жить вместе. Красиво и дешевле.

Я почувствовала, как что-то внутри оседает не больно, а тяжело, как пыль на старых полках.

— То есть у тебя теперь… с Владом?

— Ну, типа. Посмотрим. Но точно не хуже, чем с тобой, — она улыбнулась, будто это шутка.

— А я?

— А ты сильная. У тебя потрясающее чувство самоиронии, с ним можно пережить всё. Даже ЖКХ.

Она сказала это мягко, но уже стояла в ботинках. Коробки у двери выглядели, как маленькие гробики нашей совместной жизни в одном постельное бельё, в другом общие кружки и половина соли.

— Подожди, — я шагнула ближе. — А если я найду кого-то?

— Кого? Кирилла? — усмехнулась она, но без злости. — Найди хотя бы кого-то, кто делает тебе чай.

Она обняла меня одной рукой, быстро, как ставят подпись внизу договора.

— Всё будет хорошо, — сказала. — Просто теперь по отдельности.

Когда дверь за ней захлопнулась, квартира сразу стала в два раза больше и в десять раз тише. Я включила чайник, и тишина наполнилась шипением воды, как будто тоже злилась. На подоконнике остался её кактус в розовом горшке, колючий, живучий и, конечно, цветущий именно сейчас.

Я села рядом и сказала в пустоту:

— Ну вот, Вика. Теперь у тебя тоже началась новая жизнь. Без Влада, без солнца, но с полным депозитом одиночества.

Чайник вскипел. Никто не сказал: «Выключи». Жизнь дермо? Дерьмо.

Банкетный зал «Свобода» сегодня принимал свадьбу категории «сорок и старше».

Возраст, когда белое платье уже не мечта, а форма упрямства. Когда вместо «всё впереди» звучит «ну хоть теперь-то получится».

Невеста сияла, как реклама отбеливателя, в платье с блёстками, которое явно видело больше надежды, чем ткани. Жених держался бодро, но глаза уже смотрели не на невесту, а в сторону торта в нём было больше смысла и сахара. Вера бы сказала: «Любовь это храбрость второй попытки». Но это была уже третья.

Я узнала об этом из тостов.

Один из друзей жениха, слегка перебравший коньяк, сказал:

— Третий раз — это уже не ошибка, это хобби!

Зал взорвался смехом, невеста кокетливо закатила глаза, а ведущий бодро подхватил:

— Главное, что у каждого теперь своё счастье, по абонементу!

Креативно, наверное провели пол вечера с ИИ, генерили шутейки.

Я посмотрела на Кирилла он, как всегда, сохранял серьезное лицо официанта, но уголки губ дрогнули. Свадьбы бывают романтичными, бывают громкими, но эта с горьким привкусом опыта.

Перед банкетом невеста энергичная женщина с голосом, способным перекричать диджея, и укладкой, которой не страшен ни дождь, ни возраст, — позвала весь персонал к себе.

— Дорогие мои, без вас бы ничего не вышло! — произнесла она с тем восторгом, с каким обычно открывают фирменный магазин. — У меня маленький презент.

Из коробки она достала десяток кружевных трусиков — белых, розовых, с бантиками, с этикетками «Lingerie Boutique Valentina».

— Я владелица сети магазинов нижнего белья, — объявила она с гордостью. — Хочу, чтобы вам тоже повезло в любви! и приходите ко мне за трусиками и не только.

И начала раздавать.

— Размер S! — торжественно. — Счастье, как и кружево, должно быть в пору! а если не в пору, раздайте подружкам.

Я застыла с подносом. Кирилл стоял рядом и, конечно, получил свою порцию счастья.

Он поднял кружевной треугольник двумя пальцами, как редкий экспонат.

— Твои, — сказал он с ухмылкой. — По размеру угадала.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно. Мне всё равно некуда их надевать.

— А твоя девушка? — вырвалось у меня прежде, чем мозг включил фильтр.

Он пожал плечами.

Я сделала вид, что просто беру бельё, профессионально, без эмоций. Но внутри хотелось подпрыгнуть и аплодировать. Ура. Кирилл свободен. Мир снова обрел контрастность, даже шампанское зазвучало веселее, чем обычно.

На танцполе гости кружились под Билана, зал светился гирляндами и потными надеждами, а я впервые за долгое время улыбнулась не по работе. Смешнона свадьбе людей, которые уже трижды пытались быть счастливыми, я впервые почувствовала, что шанс всё ещё есть.

Представьте себе свадьбу, где у жениха и невесты это уже шестнадцатый брак. Там даже ведущему не нужно придумывать тост он просто открывает Excel. Там букет бросают не подружкам, а нотариусу, чтобы сразу оформил новый договор. Там первый танец не символ единства, а лёгкая разминка перед следующей регистрацией.

На торте не надпись «Навсегда вместе», а «Снова попробуем». Гости сидят, устало подмигивая:

— Ну, может, теперь-то…

А сам тост звучит как коллективная молитва «Ctrl+S» сохранить, хоть что-то. И всё равно они улыбаются. Смотрят друг на друга, будто верят, что шестнадцатый — это не номер, а шанс. И, наверное, в этом и есть всё безумие любви: люди женятся не потому, что уверены, а потому что забыли, как не надеяться.