И пишите, что чувствуете — я читаю всё.

Петербург проснулся солнечным, будто кто-то сверху включил фильтр «тёплое утро».

Даже голуби выглядели дружелюбнее обычного наверное, перепутали весну с надеждой. Воздух пах чем-то новым: то ли свободой, то ли аллергией на очередные глупости.

Я шла по аллее в парке, глядя на свои кеды и пытаясь не думать, что с утра всё уже началось не по плану кофе закончился, настроение тоже. И тут за спиной услышала бодрый голос:

— Улыбнись, ты же не на похоронах!

Фотограф. Тот самый. С неизменной камерой и шарфом, который, кажется, стоил больше моей месячной аренды. Но это не точно. Он шёл уверенно, как человек, который привык ловить свет и случайные женские взгляды.

— Вика! — сказал он, щурясь от солнца. — Давай ещё пару кадров? У тебя лицо — будто в нём спрятан сюжет.

— Сюжет там действительно есть, но с открытым финалом.

— Тем интереснее!

Щёлкнул затвором, ещё раз, ещё. Я стояла, как школьница на медосмотре, не понимала, куда деть руки и почему вообще согласилась.

— Поехали как-нибудь в лес, — сказал он вдохновенно. — Снимем серию “естественная женщина на фоне природы”. Без поз, без фальши и без одежды.

— Ага, а без одежды — обязательно? — уточнила я.

— Ну, не без… просто можно босиком. Я люблю, когда героиня чувствует землю. Это так… искренне. Ну или полностью, как хочешь?

Он сказал это с таким жаром, будто речь шла о спасении мира, а не о моих ногах. Потом опустился на колени, выдохнул и нацелил камеру вниз.

— Стоп, — сказала я. — Ты что делаешь?

— Просто хочу поймать свет. У тебя красивые ступни, они… живые.

Я отступила на шаг.

— Спасибо за профессиональную оценку, но я не часть флоры и фауны.

Он поднял глаза, смущённо, как мальчик, пойманный с дневником одноклассницы.

— Не обижайся, я художник.

— А я человек. И у меня ограниченный лимит на чужие фантазии.

Он поднялся, виновато развёл руками.

— Прости, я увлекся.

— Увлекаться можно хобби, не конечностями моделей, — ответила я. — Тем более бесплатных.

Мы замолчали. На ветке рядом каркнула ворона, будто подтверждая, что финал очевиден. Я развернулась и ушла, чувствуя, как злость смешивается со смехом. Шла быстро, спиной ощущая, что он всё ещё стоит там с камерой, и, скорее всего, думает о композиции, а не о приличиях.

Вот и всё: моя первая фотосессия закончилась на слове «ступни». Символично. Всё в моей жизни начинается с головы, а заканчивается тем, что кто-то смотрит под ноги.

В «Софии» было прохладно, пахло бумагой, пылью и новой партией свадебных каталогов тех, где на обложках обещают вечное счастье в рассрочку. Вера сидела за кассой и считала монеты так внимательно, будто собирала пазл из судьбы.

— Ну? — спросила она, не поднимая глаз. — Фотографировал?

— Фотографировал.

— И?

— Предложил съемку в лесу.

— Голую?

— Почти. Только без контракта и с обещанием духовности.

— Классика жанра, — кивнула она. — Все творцы одинаковые. Им подавай “душу на фоне природы”. Главное, чтобы природа не сопротивлялась. Ты отказалась? Дурочка ….

Я усмехнулась и села на прилавок.

— Думаю, природа во мне проснулась, когда он начал ползать у моих ног.

— Главное, что не успел посадить семена, — спокойно ответила Вера. — Пей чай. От сглаза и от глупости помогает одинаково.

Я не успела ответить, дверь магазина звякнула. Вошёл Игорь. Аккуратный, как пунктуация, с коробкой книг в руках и тем самым взглядом, от которого чувствуешь себя одновременно школьницей и персонажем Чехова.

— Привет, — сказал он. — У тебя минутка?

— Зависит от темы, — ответила я. — Если ноги, ступни, ногти на ногах то нет.

— Темакофе.

Вера издала довольный звук, как кот, услышавший слово «рыба».

— Я пойду в подсобку, — сказала она. — Не мешать кофею завязаться с молоком.

Игорь подошёл ближе, чуть помявшись.

— Я подумал… может, пойдём куда-нибудь? Без лимонов, без посуды, просто поговорить.

Я прикусила губу. Хотелось ответить в привычном стиле: “я занята” или “я не верю в прогулки по майскому воздуху”. Но вспомнила фотографа, его взгляд, который видел свет везде, кроме лица, и слово “ступни”. И вдруг ощутила, что устала от внимания, в котором нет смысла.

Может, не все мужчины в этом городе измеряют интерес длиной ног? Некоторые толщиной книги. Это уже почти надежда.

— Ладно, — сказала я. — Один кофе. Без обещаний и без сахара.

Он улыбнулся так, будто ему только что выдали пропуск в мой внутренний мир.

— Договорились, — соврал он.

И я подумала, что если Петербург действительно город встреч, то, может, это одна из тех, которые что-то меняют. Или хотя бы дают повод надеть платье без пятен от кофе.

Когда мы вышли, Игорь держал дверцу, как джентльмен из фильма. Я обернулась, а у входа стоял тот самый фотограф. С букетом.

— Вику не ищите, — сказала Вера ему. — Она уже на кофе.

— Я хотел извиниться, — сказал он.

— Поздно. Но я могу принять извинения за неё.

Он посмотрел на неё внимательнее.

— У вас необычные руки.

— Не хуже ног, — ответила Вера, не моргнув.

Я услышала только кусочек разговора, уходя с Игорем, но потом Вера мне всё переслала. Они пошли в кафе, где подавали вино “для творческих личностей”, и он действительно фотографировал её ноги. А Вера потом написала: «Он сказал, у меня форма стоп — как у женщины, которая знает себе цену. Я не спорила»

Кафе оказалось уютным: кирпичная стена, немного тусклого света, будто его специально приглушили, чтобы люди казались мягче, чем есть. На полкахстарые книги и растения, которые выжили вопреки уходу. Меню без цен. Тревожный знак: если в жизни что-то без цены, значит, платить придется чем-то другим.

Игорь выбрал столик у окна, аккуратно подвинул мне стул, как будто это часть ритуала.

— Возьми что хочешь, — сказал он. — Сегодня я угощаю.

— Ну тогда чизкейк. Сладкое помогает не выглядеть напряженной.

— А ты напряжена?

— Всегда. Просто иногда маскирую под иронию.

Он улыбнулся.

— Ты красивая, когда не саркастичная.

— А я саркастичная, когда пытаюсь выжить, — ответила я, и впервые за день почувствовала, что говорить правду можно не в шутку.

Разговор шел легко: про книги, кино, странные привычки. Он рассказывал, как в детстве мечтал быть актёром, а я, как мечтала не быть официанткой на чужих свадьбах. Смех был настоящий, и я даже поймала себя на мысли, что этот вечер может стать началом чего-то нормального. Без пафоса, без драм. Просто люди и кофе.