Слово «друзья», как жвачка со вкусом ментола: одному тепло, другомухолод. Для кого-то это спасение, для кого-то приговор. Никто не предупреждает, что френдзона — это не географическое место, а диагноз взаимности: один ждёт, другой благодарит. Странно, что в школе нас учат квадратным уравнениям, но не тому, как пережить, когда тебе улыбнулись и поставили точку.

Проснулась я так рано, что утро еще сомневалось, вставать ли. Кухня пахла кофе и чем-то, похожим на тихое счастье, которое боится быть замеченным. Кирилл стоял у плиты.

Он посмотрел на меня — устало, но мягко.

— Спасибо за вчера. Без этого вечера я бы, наверное, сломался.

Я отпила кофе, обожглась, но виду не подала.

— У меня тариф на чужие нервы, — сказала я. — Оплата честностью.

Он кивнул, усмехнулся тем редким, тёплым смехом, где нет защиты.

— Тогда я твой постоянный клиент.

Мы оба посмеялись, неловко, но по-настоящему. На секунду показалось, что всё действительно стало легче, будто ночь выжгла то, что не нужно, и оставила только тепло и запах кофе.

Он собрался быстро: куртка, ключи, жест «не ищи тапки, я тихо». Перед уходом задержался у двери, будто хотел что-то сказать, но передумал.

— До вечера, — только бросил. — Если не затопит.

А на столе осталась его записка, вырванная из блокнота с чеком и следом от кружки.

«Спасибо. Было честно»

Я стояла с этой бумажкой в руках и думала, что иногда счастье и правда пахнет кофе, только остынет быстрее, чем успеваешь допить.

В «Софии» пахло пылью, старой бумагой и Вериным парфюмом, чем-то между ванилью, иронией и терпением. Магазин был тихий, как библиотека после откровений. Я открыла дверь, щелкнула замком, включила свет и привычно поставила чайник — мой способ сказать миру «ещё один день, попробуем снова».

Я даже тут одна. На кассе лежала записка аккуратная, как завещание. Почерк Веры: округлый, уверенный, без тени сомнений.

«Если вдруг любовь — не пугайся.

Она всё равно не слушает доводы.

Ключиот магазина.

Мудрость ищи сама.

P.S. Чай в шкафу, терпкий, как жизнь»

Я усмехнулась.

— Спасибо, Вера. Постараюсь не утонуть в мудрости, — сказала вслух, хотя в ответ отозвался только шорох книжных страниц.

Села за кассу, открыла ящик, там звякнули монеты, будто проверяя, не слишком ли я романтична для этой работы. За окном Петербург сушил свои крыши после вчерашней воды, медленно, неуверенно, как человек, переживший признание. Свет был влажный, отражённый, но уже без шторма, как утро после сложного сна.

Я достала из шкафа Верин чай, терпкий, с намеком на лекарство. Заварила, вдохнула аромат. Горечь, тепло и чуть-чуть воспоминаний.

Телефон завибрировал. Сообщение от Степана:

«А ужин еще в силе. Без фрака, но с вином»

Я долго смотрела на экран. Слова простые, а внутри, будто снова гроза собирается. Мысли ходили по кругу, как питерский трамвай по кольцу: Кирилл + дождь + кружка = «друзья».

Можно было не отвечать. Можно было подождать знака. Но жизнь не кино — дублей не будет. Я набрала коротко:

«Да»

Пальцы дрогнули, когда отправила. Телефон мигнул и успокоился.

Я сделала глоток чая. Горечь ударила в язык, как честность в сердце. Иногда нужно идти туда, где сухо. Даже если сердце навсегда прописано под дождём.

Вечером я шла по набережной без зонта, с волосами, впитывающими питерскую влагу. Каждый шаг отзывался внутри странной лёгкостью.

Впереди горели огни кафе, отражаясь в лужах, как приглашения, от которых невозможно отказаться. Петербург делал вид, что умеет быть тёплым, когда надо.

Я достала телефон и открыла заметки. Пальцы сами набрали:

Запись № 190.

«Временно не значит мимо. Иногда это форма ожидания, пока кто-то дорастет до навсегда. А иногда просто способ сказать себе: пора жить дальше.»

Я нажала «сохранить», спрятала телефон в карман и вдохнула воздух, пахнущий дождем и шансом.

И я пошла не в сказку, не в финал, а просто на свидание. В платье под пальто, с замиранием под рёбрами и странной верой, что, может быть, не все истории обязаны быть драмой. Может, некоторые просто ужин с вином и возможностью начать с чистого листа.

Если вам понравилось — добавьте книгу в библиотеку

Это очень помогает истории расти.

И пишите, что чувствуете — я читаю всё.

Начало лета в Петербурге, как обманка. На календаре июнь, а по ощущениямвсё та же поздняя весна, у которой просто закончились силы объясняться. Воздух ещё не теплый, но уже пахнет надеждой, что дальше будет солнце. Или хотя бы видимость солнца.

Петербург вдруг высох. Никаких луж, никакой привычной влаги, город решил проверить, кто я без дождя. Без своего постоянного оправдания грусти. Свет скользил по крышам, отражался в окнах домов, где давно не открывают форточки, и даже асфальт выглядел уставшим от драмы.

Я шла по набережной в платье, которое вроде как праздничное, но на самом деле просто чистое. Под пальто, конечно: июнь тут умеет кусаться. Ветер с Невы поднимал волосы и мысли, а внутри было странное спокойствие, как перед экзаменом, где не готовилась, но почему-то уверена, что списывать не придётся.

Сегодня, свидание. Не мечта, не кино, не случайный бар после смены. Настоящее. УРА! Там, где люди сидят за столами с тканевыми салфетками и говорят вещи вроде «ещё по бокалу». Там, где никто не кричит, что жизнь несправедлива, потому что у всех план и ипотека.

Ресторан «Порту» встретило меня теплом и запахом дорогого хлеба, того самого, который покупают не ради вкуса, а ради статуса. Здесь всё выглядело так, будто счастье можно заказать курсом дегустации. Официанты двигались плавно, как уверенность в завтрашнем дне, музыка была ровной, без лишних нот, и даже свет казался фильтрованным.

Я пришла на десять минут раньше, не потому, что пунктуальна, а потому что хотела привыкнуть к новой роли. Сегодня я не официантка, не наблюдатель, не стенографистка чужих эмоций. Сегодня я участница. В первый раз за долгое время.

Села спиной к залу, лицом к окну. Петербург снаружи отражался в стекле, немного мутный, но терпимый. Я поправила волосы, проверила телефон, сделала глоток воды и убедилась, что не нервничаю. Почти.

Степан вошел минута в минуту. Тот самый из «Бентли». Без фрака, но с той же выверенной точностью во всём. В нём не было ни одного случайного жеста. Он двигался, как человек, у которого все решения прошли согласование.

— Вы вовремя, — сказал он, улыбаясь уголками губ. — Это уже редкость.

— Просто я не люблю опаздывать на новую жизнь, — ответила я.

Он заказал вино, даже не взглянув в меню. Уверенность — это язык, на котором он думал. И в этом не было ни капли снобизма, только привычка жить без колебаний. Я поймала себя на мысли, что с ним даже молчание кажется законным, а паузы звучат как утверждения.

Петербург за окном замедлил шаг. Первое лето без дождя началось, и я почему-то тоже решила не прятаться под зонт.

Чтобы не утонуть в неловких паузах, я сделала то, что всегда спасает, достала свой профессиональный арсенал свадебных историй.

Рассказала про невесту, уронившую букет в унитаз, и мы всей сменой вытаскивали его, как редкий цветок отчаяния.