Марина удивилась так, будто Игорь только что станцевал тверк на столе в такт корпоративным целям.

— Но… заказчик… — попыталась она вставить.

— Заказчик хочет вдохновляющий бренд, — сказал Игорь. — А вдохновляет всегда честность. Даже если она с царапинами. Мы не можем полировать жизнь до блеска, она тогда перестает быть жизнью.

И тут меня накрыло странное чувство. Игорь любит Марину — это было видно по тому, как он смотрел на неё, пока говорил о принципах. Но уважает меня. Как автора. Как человека, который видит свадьбы не снаружи, а изнутри.

И это, честно говоря, тронуло. Сильно.

Вечером мы остались втроём: я, Кирилл и моя нервная система, которая ходила по кухне взад-вперёд, как инспектор по качеству решений. Я сказала тихо, но чётко так, будто репетировала эту фразу весь день:

— Я не подпишу правки. Пусть сокращают тираж, пусть урежут бюджет, пусть назовут меня «трудной авторкой». Но я не превращу книгу в рекламный буклет. Не могу.

Кирилл вздохнул. Длинно, будто в нём сидел маленький бухгалтер, который считал все возможные последствия моего заявления.

Он сел напротив и потер лоб:

— Вика… это хороший заказ. Реально хороший. Он может стать важным шагом. Переломным. Не руби так резко.

— Я не рублю, — сказала я. — Я защищаю. Есть разница.

Он поднял взгляд. И впервые за долгое время смотрел не поверх меня, не сквозь меня, не будто мы оба прячем что-то между строк. А прямо. В самую суть. И я увидела, как что-то переключилось у него в голове.

Не «о, она опять упрямится». Не «сложно быть с человеком, который всё анализирует». А: «Это другой человек. Более взрослый. Более собранный. Более настоящий».

— Ты изменилась, — сказал он. Неспешно. Почти бережно.

— Я выросла, — ответила я. — Хватаю за горло свой собственный голос и не отдаю никому. Даже если это невыгодно.

Мы замолчали. В кухне щёлкнул холодильник. Марина всё ещё не вернулась. Город гудел за окном.

А внутри меня стояло новое ощущение. Плотное, как хорошая ткань, которую не мнёт ни дождь, ни чужие ожидания: быть удобной это дешёвый костюм. Он быстро рвётся, всем подходит и никого не греет.

Честность сидит лучше. Иногда даже идеально.

Запись № 199.

Правду нельзя редактировать под бренд-гайд. Если история не помещается в красивый макет значит, макет маленький. А я нет.

Сегодня я впервые сказала «нет» не мужчине, не любви, не драме, а системе, которая любит гладкие углы.

Свадьбы острые. Люди тоже. И книга будет об этом. Быть удобной дешёвый сервис. Быть честной работа. Кажется, я наконец нашла свою должность.

Конец лета в Питере всегда приходит по-воровски: ещё вчера был июль, а сегодня уже тянет надеть носки, купить плед и пересчитать все свои решения за год, будто это отчёт перед самой собой.

Я лежу на кровати, смотрю в потолок и думаю: это лето пролетело как свадебный банкет в три смены. Только вместо тортов рукопись, вместо тамадыВера, вместо букета флешка с макетом книги, которую мы кормили нервами, чаем и внезапными озарениями.

Мы успели так много, что иногда кажется — это был не сезон, а марафон по человеческим жизням. Десятки интервью. Чужие клятвы, произнесённые так, будто их сушили на батарее. Драки из-за салфеток. Полуночные признания в уборных. Мамы, которые любят слишком громко. Папы, которые плачут тайком. И дети единственные честные люди на любой свадьбе.

Теперь я знаю, зачем свадьбы бывают им. Но мне всё ещё приходится чесать затылок, когда вопрос касается меня. Для других я могу объяснить всё: зачем кольца, зачем банкет, зачем фотограф, зачем тётя Тамара с тостом длиной в жизнь, зачем эти безумные конкурсы, которые пережили даже девяностые.

Но если спросить: «Вика, а твоя свадьба какая?» — внутри снова открывается пустой документ. Черновик без заголовка.

Текст книги готов. Почти. Марина-менеджер хранит макет как хрупкую икону. Вера спорит со шрифтом, как будто именно он удерживает мир от падения. Игорь спорит с бюджетом, будто цифры должны устыдиться и сами перестроиться в нужный порядок.

Я перечитываю главы и ловлю странное спокойствие: мы сделали честно. По-настоящему. Так, чтобы ни один герой не посмотрел на нас косо.

А про себя понимаю главное: свадьба — это не про «счастье навсегда», не про «взял и понёс». Это момент, когда люди вслух договариваются: что именно они будут друг другу ломать, чинить, переделывать, отдавать, нести, беречь, скрывать, открывать. Какой объем боли выдержат. Какой объём любви смогут построить. И что готовы делать, когда у одного из них закончится терпение.

Свадьба — это не ответ. Это честное начало. Или честная попытка.

«София» теперь живёт на повышенных оборотах, как маленькая литературная электростанция. Раньше это был просто книжный, тихий, домашний, с привычным скрипом двери и запахом новых страниц. Теперь, полупаломничество. Почти культ. Почти легенда, которую Вера рассказывала бы сама о себе, если бы кто-то опередил её.

Молодожёны приезжают сюда как в чек-поинт судьбы:

делают фотосессию между полками

дают короткое интервью Вике-авторке (то есть мне)

трогают витрину «Решения и перемены», как талисман на удачу

Некоторые даже закрывают глаза, будто витрина должна дать знак, стоит ли им жениться вообще.

Они рассказывают свои истории, иногда как анекдоты, иногда как исповеди:

— Мы расписались за сорок минут до родов…

— Мы помирились в очереди в МФЦ и решили, что раз уж мы там, почему бы и нет…

— Я сделал предложение по видеосвязи, потому что застрял в аэропорту Антальи…

Я записываю, ловлю фразы как рыбу: одна блестит, другая дергается, третья пытается уплыть. Кирилл снимает, будто делает документалку про вымирающий вид «честные чувства». Вера ходит по залу, как хозяйка не просто магазина, а целой новой религии.

— Это культовое место, — важно говорит она очередной паре, поправляя им позу так, будто это влияет на будущий брак. — Здесь концентрированная карма браков. Тут или сразу видно, или потом догонит.

Первые тестовые экземпляры книги уже ушли по знакомым: Вера раздаёт их, как в дефицитные времена колбасу. Только с припиской:

— И чтобы потом спасибо сказали честно, а не формально. Я отличаю.

И книга начинает жить своей отдельной жизнью, как ребенок, который внезапно научился ходить и уже не спрашивает разрешения.

Люди пишут мне в директ, как будто я диспетчер свадебной судьбы:

«У нас на свадьбе жених сбежал с барменом, можно вам историю?»

«Мы расписались, потому что отменили ипотеку. Это считается счастливым финалом?»

«А можно прочитать вашу книгу до развода, чтобы знать, к чему готовиться?»

Я читаю. Отвечаю. Иногда смеюсь вслух. Иногда закрываю глаза. Иногда молчу дольше, чем положено, потому что некоторые истории тяжелее, чем кажутся. И потому что впервые в жизни я вижу: книга — это не просто текст. Это зеркало. И люди в него смотрятся.

В один из дней в «Софию» заходят двое. Не молодожёны, не «предсвадебные», не инфлюенсеры, которые ищут правильный ракурс. Скорее люди, которые уже давно всё поняли про жизнь, любовь и зачем держать друг друга за руку в автобусе.

Ему под семьдесят. Ей тоже. Оба аккуратные, собранные, в движениях, то спокойное достоинство, которое появляется, когда уже ничего никому не доказываешь, а просто живёшь, как умеешь.