Голограмма погасла, оставив в воздухе тихий треск разряжающегося поля. Арис повернулся к залу. Его холодный взгляд прошёлся по лицам собравшихся.

— Мерваны и Каллисы, — произнёс Арис Соларион. — Жду от вас проект договора с Каэлем Арданом. Ваше совместное управление перерабатывающими комплексами фронтира, доля Каэля — пятнадцать процентов чистой прибыли. У вас два часа.

Лица собравшихся побледнели. Все понимали, что Соларион уже решил всё. Арис повернулся к моему отцу.

— Герард Ардан, — произнёс он спокойно. — Сегодня твоя мечта сбудется. Твой сын отправляется со мной и можешь вычёркивать его из наследников. У тебя есть моё разрешение. Каэль теряет право называться Арданом и обретает свободу. Возражения?

— Нет, — ответил мой отец. — Арданы — род землепашцев. Тем, кто мечтает о космосе, в нём делать нечего.

Арис перевёл взгляд на меня.

— Собирайся, Каэль. У тебя два часа.

Я ощутил, что вокруг меня сформировалась зона отчуждения. Вначале меня признали достойным, практически частью рода, сейчас меня из него вышвыривают. И при этом у меня нет ни малейшего сожаления. Отец вышвырнул не меня — он вышвырнул надежду всех будущих Арданов, которые родятся у моих братьев, о космосе. Арданы — землепашцы. Вопрос решённый и обсуждению не подлежит.

Вернувшись в комнату, я открыл рабочий терминал и выругался — связь всё ещё не работала. Пока на планете Соларион — никто никому позвонить не сможет. Так что у меня не было возможности позвонить Роану и сообщить, что ремонтировать мой «Северный Ветер» не нужно.

Нет! Пусть чинит! Даже если я никогда не вернусь, мой корабль заслужил право на то, чтобы взлететь как минимум ещё один раз. Пусть даже это будет последний полёт в его нелёгкой железной жизни.

Осмотревшись, я уселся на кровать. У меня не было личных вещей. Не было бесполезных фигурок, которые так обожает один из моих братьев. В этом доме у меня нет ничего. Всё, что мне оставалось — просто лечь на кровать, поставив таймер. Через два часа мне нужно спуститься вниз, чтобы навсегда покинуть мой бывший дом.

Каэль Ардан умер. Что же, посмотрим, на что будет способен просто Каэль.

Я лежал на холодной платформе, покрытый сетью сенсоров и датчиков, и думал, как же дошёл до такой жизни? Поднимаясь на борт флагмана Соларионов, я грезил о дорогой каюте, роскоши и комфорте, но все мои мечты оказались разбиты о суровую реальность. Меня приняли доктора в непроницаемых костюмах, раздели, уложили и обвесили датчиками, словно я был болен какой-нибудь космической чумой.

Аппаратура вокруг меня гудела на все лады, вызывая неприятные ощущения. Наркоз не применялся, так как по словам одного из докторов, процедура требовала сохранения сознания и базовой нейронной активности пациента. Что за процедура и для чего она мне нужна, доктор пояснять не спешил, но его слова долго не выходили из моей головы. Не гость. Пациент.

Одна из стен лаборатории была прозрачной и по ту сторону стояли Арис Соларион и девушка в чёрном костюме. Я видел их размытые фигуры, видел, что они о чём-то говорят, но не больше. Стекло не пропускало звуков. Однако у меня появилась чёткая уверенность, что они смотрели на меня как на биологический образец, а не как на человека. Я попытался шевельнуться, но иммобилизующие поля надёжно фиксировали моё тело, позволяя только дышать. Технологии флагмана Соларионов значительно превосходили всё, что было доступно на фронтире.

Эхо молчал. Он как отключился во время прибытия Солариона в наше поместье, так с тех пор не подавал ни звука, словно его вообще не было. Пустота, что образовалась после его ухода, теперь казалась абсолютной. И это доставляло дискомфорт. Ладно, придётся терпеть. Возможно, именно таким и должен быть путь к мечте.

Арис Соларион наблюдал за исследованием Каэля с тем же нейтральным выражением, с каким изучал бы отчёт по найденным артефактам предтеч шестого ранга. В смотровую вошёл доктор и склонил голову в почтительном поклоне, дожидаясь, когда ему разрешат говорить.

— И? — коротко бросил Соларион, даже не поворачиваясь в его сторону.

— Ничего, господин. Мы провели полное сканирование на восемнадцати частотах, включая тета-ритм и гамма-всплески. Мы снизили чувствительность матричных детекторов до десяти процентов, добравшись, по сути, до технического нуля сенсоров. Никаких признаков личностной матрицы, сингулярности или нестабильных наноструктур. Впрочем, как нет в нём и технологических имплантов нашего времени. Его организм чист. Абсолютно.

Арис медленно кивнул, не отводя взгляда от Каэля, после чего сделал едва уловимый жест рукой, позволяя доктору покинуть смотровую. Находиться рядом с собой Арис дозволял только своему личному телохранителю, командиру отряда особого назначения «Тень», Лирэн Соларион.

— Какой забавный выверт судьбы, — произнёс Арис, ни к кому конкретно не обращаясь. — Буквально за несколько мгновений человек превратился из интересного существа, достойного моего внимания, в бесполезную биомассу с аномальным везением.

— Мне убить его? — без тени эмоций спросила Лирэн Соларион.

— Тем не менее эта биомасса всё же активировала Сердце ксорхианцев, — задумчиво продолжил Арис, словно не слышав вопроса. — Спектрографический анализ показал следы его плазменного резака на внутренних оболочках ксорхианского корабля. И что важнее — ровно в тех узловых точках, где они и должны были быть для инициации цепной реакции формирования энергетического ядра. Вероятность того, что он всё сделал интуитивно или случайно, составляет три миллиардные процента. Мизер, статистический шум, но он всё же существует. Каэль знал, где резать? Ему кто-то подсказал? Это действительно была случайность? Движения обезьяны, случайно тыкавшей в клавиши и написавшей шедевр? Нет, Лирэн, прямо сейчас мы его убивать не станем. В нём что-то есть, и я хочу понять, что конкретно. Уверен, в наших методах диагностики есть какая-то слепая зона, которая не показывает целостную картину. Я не верю в чудеса.

Арис повернулся к Лирэн, и его металлические зрачки сузились.

— Найди самую сложную, самую бескомпромиссную учебную базу космодесанта в империи и отправь его туда. Посмотрим, как это «нечто» проявит себя в экстремальных условиях, когда речь будет идти о выживании.

— На подобные учебные базы нельзя отправить насильно, — ровным голосом заметила Лирэн. — Этот человек может не согласиться рискнуть своей жизнью. Ему была обещана Императорская военная академия, а не учебная база космодесанта.

— Этот момент я возьму на себя, — Арис отвернулся от стеклянной стены. — Завершайте исследование и веди его ко мне.

Манипуляции прекратились. Щупы и сканеры с мягким шипением втянулись в панели в стенах, иммобилизующие поля исчезли с едва слышным спадом гула. Я смог сесть, чувствуя себя вывернутым наизнанку. Неужели таковы правила приёма в Императорскую военную академию? Я житель фронтира, наверняка у нас есть болезни, которые в центральной части империи давно побеждены. Раз мне предстоит учиться с элитой высшей знати, значит меня нужно проверить вдоль и поперёк. Мысль показалась мне достаточно логичной, вот бы её ещё хоть кто-то подтвердил. Потому что ничем другим объяснить столь пристальное исследование я не мог.

Вскоре дверь отъехала и ко мне вошла девушка в чёрном костюме.

— Господин тебя ждёт, — произнесла она. — Одевайся.

Меня провели по сияющим стерильной чистотой коридорам флагмана. Арис сидел за массивным столом из тёмного мерцающего дерева, погружённый в планшет. Я даже дышать перестал, уставившись на стол. Деревьям, из которых был сделан стол, посвятили несколько познавательных программ. Их нашли на планете, отбитой у ксорхианцев, но никто так и не понял, почему всеядные твари так и не сожрали их. Возможно, внутри них находились личинки самих ксорхианцев или ещё что-то подобное. Наверняка Эхо знает ответ, раз у него сохранилась память о падальщиках, но обращаться к своему бреду я сейчас не мог.